Дата конвертации: 28.12.2012
Евгений Самуилович Варга (1879–1964), экономист, академик. Родился в Венгрии. Председатель Высшего Совета Народного Хозяйства Венгерской Советский республики (1919 г.) После неудачной попытки создания Венгерской советской республики он оказался в Москве. В 1927 году он стал основателем Института мирового хозяйства и мировой политики и возглавлял его до 1947 г. Работы Е.С.Варги в области проблем экономики и политики империализма получили широкую известность. Лауреат Ленинской премии (1963).
Мыслим ли вообще переход к коммунизму от нынешнего, морально разложившегося общества, с тысячекратными различиями в доходах и бесчисленными привилегиями?
Или нынешнее состояние вечно?
Я умру в печали.
«Вскрыть через 25 лет» (Предсмертные записки Е. С. Варги).
Shortly before he died in 1964 in Moscow, Academician Yevgeny Varga, a one-time Hungarian revolutionist and later a well-known figure In the Communist International, and a prominent Soviet scholar and contributor to Marxist-Leninist political economy of capitalism, had handed the packet to his daughter Marina.
The quarter of a century went by. The scholar's manuscript found inside (now published below ) turned out to be full of reminiscences, reflections and... bitterness.
«ВСКРЫТЬ ЧЕРЕЗ 25 ЛЕТ»
Эти заметки не предназначаются для печати. По крайней мере — пока я жив. Я начинаю писать их в конце 84-го года моей жизни
Я пишу это потому, что не могу преодолеть горестной озабоченности. Передо мной встаёт вопрос, составляющий содержание всей моей жизни: возможно ли построение подлинно социалистического общества? В сущности, это вопрос о том, возможен ли вообще переход от общества, основанного на принципе оплаты по труду, общества, в котором, хотя и обобществлены средства производства — а значит, невозможна капиталистическая эксплуатация, всё же сохраняются сходные с капиталистический обществом различия в реальном распределении доходов — к коммунистическому, т. е. действительно социалистическому общественному порядку?
Никогда у нас не говорилось и не писалось так много о «коммунистической морали», о формировании «коммунистической личности», как сейчас. Никогда не было таким вопиющим противоречие между официальна провозглашённой идеологией и действительными отношениями между людьми, как сейчас. За редкими исключениями каждый человек в Советском Союзе стремится к тому, чтобы увеличить свои доходы. Как и при капитализме, это составляет главное содержание жизни людей. Если бы речь шла только о тех широких слоях населения, месячная зарплата которых составляет 30—80 руб. и для которых такое стремление понятно и простительно; но когда то же самое делают люди с достаточными доходами, — это не совместима с социализмом!
Построение общества исключительно на принципе «вознаграждения по труду», т.е на корысти, спустя 46 лет после Октябрьской революции ведёт к глубокому моральному разложению советского общества. Люди, включая высший слой бюрократии, стремятся повысить свои доходы не только посредством больших трудовых усилий, но и с помощью всяких Средств: обкрадывания государства, спекуляции (Смирнов, секретарь Крымского обкома), выдачи военных тайн (Пеньковский), кражи личного имущества, вплоть до присвоения чужих рукописей; и всё это — начиная со школы. Описание всех изощрённых методов мошенничества, с помощью которых имущество и доходы государства (и других социалистических организаций) попадают в руки частных лиц, потребовало бы многих томов.
Как можно положить этому конец? Можно ли наполнить принцип распределения по труду коммунистическим содержанием? Вообще — совместим ли на долгий срок принцип собственности е социализмом?
Ссылаются на Маркса! Но Маркс никогда не говорил о том, сколько времени должен длиться переход от «оплаты по труду» к коммунизму. Он, конечно, не думал о сроке в 46 лет, которому не видно конца...
Ссылаются на Маркса, говоря о том, что более производительный труд должен более высоко оплачиваться, что квалифицированный труд «многократно» превосходит обычный труд. Но во сколько раз? Ленин говорил, что товарищи, освобождённые от физического труда, должны получать вдвое больше квалифицированного рабочего — не более.
А что происходит сегодня?
Рабочий совхоза в месяц зарабатывает 30—50 рублей; академик приблизительно 1000 руб., т. е. в 20, а то и в 30 раз больше. А каковы реальные доходы тех, кто принадлежит к верхушке бюрократии, к правящему в стране слою? А лучше сказать, сколько платит государство в месяц самому себе?
Этого не знает никто!
Но каждый знает, что под Москвой существуют дачи — конечно, государственные; при них постоянно находится 10—20 человек охраны, кроме того, садовники, повара, горничные, специальные врачи и медсёстры, шофёры и т. д. — всего до 40—50 человек прислуги. Всё это оплачивает государство. Кроме того, естественно, имеется городская квартира с соответствующим обслуживанием и по меньшей мере ещё одна дача на юге. У них персональные спецпоезда, персональные самолёты, и те и другие с кухней и поварами, персональные яхты и, конечно же, множество автомобилей и шофёров, обслуживающих днём и ночью их самих и членов их семей. Они бесплатно получают, или по крайней мере получали раньше (как обстоит дело теперь, я точно не знаю) все продукты питания и прочие предметы потребления.
Во что обходится всё это государству? Я этого не знаю! Но я знаю, что для обеспечения такого уровня жизни в Америке надо быть мультимиллионером! Только оплата самое малое 100 человек личной обслуги обошлась бы в месяц примерно в 30—40 тыс. долл. Вместе с прочими расходами это составило бы более полумиллиона долларов в год!
Как должен произойти переход к коммунизму, к «распределению по потребностям» от такого распределения доходов и всеобщего стремления к всё большему повышению «жизненного уровня»?
Говорят, что будет полное изобилие!
Но откажутся ли верхи от такой жизни, при которой их обслуживает целая орава в сто человек, станут ли они обслуживать себя сами? Ведь ясно, что при коммунизме никто не может быть слугой другого (за исключением врачей, медицинских сестёр и т. п. ).
Мыслим ли вообще переход к коммунизму от нынешнего, морально разложившегося общества, с тысячекратными различиями в доходах и бесчисленными привилегиями?
Или нынешнее состояние вечно?
Я умру в печали.
КОНФЛИКТ МЕЖДУ СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ И КИТАЕМ
42 года назад, 3 января 1921 г. я писал: «... существует опасность, что Россия перестанет быть двигателем международной революции. Ибо нельзя умолчать о следующем: в России есть коммунисты, у которых не хватает терпения ждать европейской революции и которые хотят взять курс на окончательную изоляцию России. Это означает заключение мира с империалистами, регулярный товарообмен с капиталистическими странами и организацию всякого рода концессий... Из этого возникает новый тип государства, в основе которого лежит господство рабочего класса над широкими крестьянскими массами. Это государство будет обменивать излишки продовольствия и сырья на производимую в капиталистическом мире продукцию... Это течение, которое стремится к тому, чтобы пролетарское государство Россия и его пролетарское хозяйство стабилизировались внутри капиталистического мира, сегодня ещё слабо и незначительно. Однако оно может стать сильным, если пролетарская Россия останется длительное время в изоляции. С такой Россией, которая будет рассматривать социальную революцию в других странах как некое чуждое ей дело, которая охотно включится в мирный международный товарообмен, капиталистические страны вполне смогут жить в мирном соседстве» (1).
Течение, которое 42 года Назад представлялось «слабым и незначительным», сегодня победило. Хотя программа партии и повседневная пропаганда постоянно твердят о пролетарском интернационализме, для правящих кругов Советского Союза социальная революция в других странах стала в действительности чужим делом: решающим для её политики стали интересы государства как такового!
Это превращение стало главной причиной конфликта с Китаем!
Важные исторические факты как будто противоречат нашему утверждению о том, что решающими для Советского Союза являются интересы советского государства, а не стремление содействовать международной пролетарской революции. К ним относятся: поддержка пролетарской революции, оказанная победами Советской Армии в Восточной Европе; поражение, нанесённое в 1966 г. контрреволюции в Венгрии; большая военная помощь, которую получила от Советского Союза революционная Куба. Если, однако, мы глубже исследуем эти факты, то увидим, что в указанных случаях государственные интересы Советского Союза совпали с интересами международной пролетарской революции. Победа диктатуры пролетариата в Польше, Восточной Германия, Венгрии, Румынии, Болгарии и Чехословакии означает большое усиление советского государства перед лицом капиталистического мира. Эти государства (вопреки пропагандистским утверждениям об их самостоятельности) во всём следуют за политикой Советского Союза[1]. Стратегически они представляют собой для Советского Союза важный защитный рубеж в войне без атомной бомбы; такая война в известных исторических условиях вполне возможна.
Что касается Кубы, то и здесь государственные интересы Советского Союза совпали с требованиями пролетарской солидарности; именно они имели при этом решающее значение: доказательством служит тот факт, что Хрущёв через голову Кастро, не проконсультировавшись с ним, не только заключил соглашение с Кеннеди об эвакуации русских ракет с Кубы, но и согласился на инспекцию Кубы со стороны ООН — акция, которую китайцы по праву подвергли критике и которая вызвала справедливое возмущение Кастро, в результате сопротивления которого запланированная инспекция ООН не состоялась[2].
Если же государственные интересы Советского Союза не совпадают с интересами социалистической революции, то решали всегда интересы государства. Египет — буржуазная страна, хотя и занимающая антиимпериалистическую позицию, но в которой коммунистическая партия запрещена и сотни коммунистов «находятся в тюрьмах — получил от Советского Союза экономическую помощь и помощь оружием, объём которой уже достиг полумиллиарда долларов, а возможно, даже больше. Аналогично в политическом отношении положение и с Алжиром. Предпочтение отдаётся государственным интересам иногда даже в трагических ситуациях: Ирак при предыдущем режиме (по американским источникам) получил от Советского Союза помощи на 500—1000 млн. долл. Из советского оружия сейчас расстреливают в Ираке коммунистов, с его помощью правящий режим осуществляет белый террор…
Но самый вопиющий пример предпочтения государственных интересов — или ложно понятых государственных интересов — требованиям международной пролетарской солидарности представляет собой поведение Советского Союза в конфликте между Индией и Китаем!
Мы вернёмся позже к вопросу о том, кто является виновником обострения этого не имеющего сколько-нибудь важного значения для обоих государств пограничного конфликта. Но — факт, что в конфликте между социалистическим и капиталистическим государствами Советский Союз поддержал капиталистическое государство — как в сфере дипломатической, так и поставками оружия.
Я спрашиваю: возможно ли было бы такое при жизни Ленина? Конечно, нет!
Многие наши товарищи возмущены утверждением китайских товарищей о том, что между Советским Союзом и США заключён союз, направленный против Китая; они воспринимают это как клевету на Советский Союз. Конечно, не существует письменного договора между Советским Союзом и Америкой о совместной поддержке капиталистической Индии против социалистического Китая.
Но в политике решают не бумажные договоры, а упрямые факты. Поскольку и Советский Союз и США, а также и другие капиталистические державы оказывают Индии экономическую, военную, дипломатическую помощь против Китая, возможны дружественные отношения и в других областях...
Так как я не знаю, когда кто-нибудь прочтёт эти строки, я хотел бы привести некоторые факты, касающиеся Индии. Заслуга Индии перед Советским Союзом состоит в том, что она со времени достижения политической независимости (1947 г.) придерживалась во внешней политике нейтралитета, отказываясь от какого-либо участия в военных союзах империалистических держав (после того, как в течение столетий страна подвергалась угнетению со стороны британского империализма, это вполне понятно). Если не считать этого, Индия является капиталистической страной самого худшего типа. Принятая Конгрессом по предложению Неру ещё в 1933 г. резолюция о развитии по «социалистической модели» является чистейшей демагогией. Рабочие и крестьяне подвергаются здесь двойной — полуфеодальной и капиталистической — эксплуатации. Их положение со времени освобождения едва ли хоть сколько-нибудь улучшилось. Получила распространение коррупция вплоть до самой верхушки партии Национальный Конгресс. Правая оппозиция капиталистов, помещиков и кулаков, стоящая на службе крупного капитала, победит самое позднее сразу после смерти Неру[3]. Но уже сегодня пресловутая «социалистическая модель» представляет собой не что иное, как государственный капиталистический сектор. Конфликтом с Китаем воспользовались правые для того, чтобы толкнуть Неру вправо и взвалить на плечи голодающего народа новые тяготы в виде повышенных налогов на необходимейшие предметы потребления. Повышение военных расходов привело к дальнейшему ухудшению и без того ужасающе бедственного положения миллионов трудящихся Индии.
Поистине Индия — не та страна, которая заслужила бы, чтобы советский народ делился с ней своим так трудно заработанным достоянием, тем более, что она — самое позднее после смерти Неру, а возможно, и раньше — примкнёт к империалистическому лагерю...
Что же касается вопроса о том, кто прав и кто виноват в индийско-китайском пограничном конфликте, то на этот вопрос я не могу дать научно обоснованного ответа. Я не располагаю для этого достаточным фактическим материалом. Однако могу твёрдо сказать следующее: 1) Определённая англичанами в одностороннем порядке пограничная линия «Симла» между Индией и Китаем (в то время Тибетом) никогда не была признана ни китайским императорским правительством Чан Кайши, ни революционным Китаем. С точки зрения международного права претензии Индии лишены основания. 2) Граница «Симла» проведена по географической карте, но никогда не прокладывалась непосредственно на местности ни индийцами, ни китайцами, ни тем более теми и другими вместе, как это полагается при установлении признанных границ между странами. Это объяснимо, поскольку территория, по которой должна проходить граница, представляет собой совершенно необитаемую, безлюдную местность — ледник. Никто никогда там не заботился о «границе». Почему нельзя было мирно урегулировать этот пограничный конфликт? Я думаю, что в этом виновата индийская реакция, оказавшая сильное давление на Неру, поднявшая волну патриотического возмущения с тем, чтобы обострить конфликт и толкнуть Индию на путь милитаризма и союза с империалистами, что ей в значительной мере удалось. Как бы то ни была, стоит вспомнить, что Китай сумел урегулировать свои пограничные споры со странами, гораздо более слабыми, чем Индия, — с Бирмой, Непалом, Пакистаном и др. на основе мирных соглашений, Индия же с 1947 г. находится в остром конфликте с Пакистаном из-за Кашмира.
Во всяком случае, я считаю необоснованным утверждение, зафиксированное в «Заявлении» Советского Союза, что Китай является агрессором.
Отношения между Советским Союзом и Китаем в значительной степени определяются тем обстоятельством, что государственные интересы Советского Союза и интересы социалистической революции в данном случае не совпали — даже там, где между ними не должно было бы быть противоречия.
Для государственных интересов Советского Союза пролетарская революция в Китае была безразлична: Советскому Союзу во внешнеполитическом и военном отношении с Востока не угрожали потенциальные империалистические враги, ему не нужен был здесь «защитный рубеж», как в Европе. Всегда было ясно, что страну с населением в 600 млн. человек нельзя вовлечь в сферу господства Советского Союза в такой же степени, как малые страны Восточной Европы. Наконец, сыграло свою роль понимание того, что экономической мощи Советского союза недостаточно, чтобы обеспечить 600 млн. людей лучшее питание и одежду. Наконец, страх, что в будущем сильный социалистический Китай может перехватить у Советского Союза ведущую роль в социалистическом мире...
Несовпадение государственных интересов Советского Союза с делом социалистической революции в Китае объясняет тот удивительный факт, что китайская революция на протяжении почти двух десятилетий не получала от Советского Союза никакой помощи!
С 1927 по 1945 г. «помощь» Коминтерна или Сталина (что в то время по существу было одним и тем же) заключалась в том, что Мао периодически давался совет прекратить вооружённую борьбу и заключить соглашение с Чан Кайши, от чего Мао всегда отказывался. Сталин не верил в возможность победы революции в Китае; ещё в 1945 г. — перед войной с Японией — он заключил с Чан Кайши пакт о ненападении. Мао был убеждён, что революция победит. История показала, что Мао был лучшим марксистом, чем Сталин[4].
Первую помощь от Советского Союза китайская революция получила лишь в 1945 г.: оружие, которое сдала после своего поражения манчжурская армия, было передано революционной армии. Это имело для последней огромное значение: она впервые стала обладать современным оружием. Но это в сущности не было жертвой со стороны Советского Союза: ведь он не мог использовать японское оружие в своей регулярной армии!
Второй крупной помощью явилось отклонение требования США и Чан Кайши разрешить переброску войск Чан Кайши в Манчжурию морским путём. Это позволило бы Чан Кайши окружить революционную армию с севера. Но запрещение переброски войск Чан Кайши в Манчжурию было в интересах Советского Союза; в этом случае его интересы совпали с интересами китайской революции!
Гораздо труднее оценить материальную помощь, которую оказал Советский Союз Китаю после победы революции. Насколько мне известно, на этот счёт у нас нет никаких данных. Первый и, кажется, единственный заём Китай получил от Советского Союза в январе 1950 г. — 300 млн долл, из 1 % годовых, предназначенный на приобретение промышленного и транспортного оборудования (2). Позже СССР предоставлял Китаю только краткосрочные кредиты. 300 млн. долл. — это лишь малая часть того, что получили капиталистические страны
Техническая помощь имела несомненно огромнейшее значение для Китая, для развития его индустрии. В Китае не хватало инженеров и техников. То немногое, что имелось в промышленности Китая, принадлежало японскому, английскому капиталу. Руководители производства, инженеры, техники были по преимуществу иностранцами, во время войны и после победы революции они покинули страну. Сотни новых заводов были построены с советской помощью. Это была большая помощь для Китая, но Советскому Союзу она стоила очень немного. Направленные в Китай советские специалисты получали в Китае очень хорошее жалование. Почти все они возвратились в Советский Союз с большим количеством приобретённого в таком бедном Китае добра: текстильных изделий, фарфора, шёлка и т. д.
Советские кредиты в период между 1950 и 1957 гг. покрывали 11% импорта Китая. Нет данных о каких-либо новых советских займах Китаю после 1957 г. В тяжёлые для Китая неурожайные годы — 1959 и 1961 — он не получил от нас никакого продовольствия (не считая 500 тыс. т сахара на коммерческих условиях (3). Вероятно, у Советского Союза просто не было возможностей поделиться зерном — если учесть гигантские закупки зерна осенью 1963 г. в Канаде, США и в других странах[5].
Я ничего не знаю относительно того, какую ценность имели советские поставки орудия в Китай после Победы революции. Я не знаю, было ли это оружие специально произведено для Китая, или же Китаю передавали оружие, уже устаревшее для СССР. У меня нет возможности определить это, я не имею дела с людьми, которые это знают, да они и не сказали бы мне ничего...
И всё же мне представляется, что в расчёте на душу населения новый Китай получил от нас значительно меньше помощи всякого рода, чем такие буржуазные государства, как Египет, Ирак, Алжир, вероятно также Индия... Кроме того, полученные Китаем у Советского Союза займы и товарные кредиты должны были возвращаться, да ещё с процентами.
Что касается политико-дипломатической помощи, то её Советский Союз начал оказывать только тосле победы революции. Менерт, ссылаясь на американский текст ялтинских соглашений, пишет: «Ялта... привела к заключению обширного договора между Москвой и Чунцином от 14 августа 1945 г., в котором Чан Кайши получил от Сталина обещание, что Советский Союз окажет его правительству свою полную моральную поддержку и помощь военными материалами и иными товарами как центральному правительству Китая, признавая его контроль над Манчжурией и обязываясь не вмешиваться во внутренние дела Китая».
После победы революции в Китае Советский Союз последовательно оказывал Китаю дипломатическую (но никогда — военную) поддержку в вопросе о Тайване, в вопросе о допуске Китая в ООН и о его месте в Совете Безопасности и т.п. Это совпадало с государственными интересами СССР. Китай же принял участие — и принёс жертвы — в войне с Кореей, начатой, вероятно, Сталиным.
При правлении Хрущёва государственные интересы Советского Союза — по крайней мере ложно понимаемые государственные интересы — и интересы пролетарской революции на какое-то время разошлись в такой степени, что, читая советскую прессу и слушая советское радио, можно было прийти к выводу, что главным врагом Советского Союза является не империализм, а руководство Китайской Коммунистической партии! Поистине удивительный пролетарский интернационализм!
Эта деформация, или полное отсутствие пролетарского интернационализма, стала возможной в результате продолжавшегося с момента захвата власти Сталиным постепенного исчезновения в Советском Союзе пролетарского интернационализма. Кстати, постепенное выхолащивание пролетарского интернационализма можно проследить на судьбе Коммунистического Интернационала.
В первые годы конгрессы (Коминтерна) проводились ежегодно; затем со всё увеличивавшимися интервалам»; после 1935 г., не был созвав ни один конгресс.
Первое время русскими представителями в руководстве Коминтерна были такие товарищи, как Ленин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Радек, знающие международное рабочее движение по собственному опыту, владевшие несколькими языками. После смерти Ленина, а особенно после устранения его ближайших сотрудников руководство Коминтерном перешло к Сталину и Молотову, которые не имели такого опыта, не знали ни одного иностранного языка и вынуждены были общаться с иностранными товарищами только с помощью переводчиков (единственным русским товарищем в Коминтерне, который владел иностранными языками, был Мануильский; однако он слепо следовал указаниям Сталина. Бывший в прошлом «меньшевиком-интернационалистом», т.е. троцкистом, он находился в опасном положении).
Когда по распоряжению Сталина заседания конгресса Коминтерна были перенесены, из Кремля в Дом Союзов — это было символическим событием, которое вызвало у делегатов неудовольствие. Я спросил у Сталина, почему изменили место заседаний, он ответил: «Кремль воспринимается за границей как цитадель правительства, неудобно, чтобы конгресс и советское правительство заседали в одном месте».
В 1937—1938 гг. были арестованы и уничтожены эмигрировавшие в Советский Союз руководители иностранных коммунистических партий. Польская партия была полностью обезглавлена, были арестованы старые большевики Барский, Валетский, а также руководители ППЛ (Левица) Концева, Лапинкин и др. То же самое произошло с руководящими деятелями венгерской партии — Бела Куном, Ленделем[6]. Несколько меньше пострадали болгарская и немецкая партии. Затем последовало заключение пакта о ненападении с Гитлером и раздел Восточной Европы между Гитлером и Сталиным в 1939 г. — акт, продиктованный односторонними государственными интересами Советского Союза и направленный против интересов европейского пролетариата. Это соглашение вызвало большое замешательство в рядах коммунистических партий Запада, которые были целиком и полностью нацелены на борьбу с фашизмом.
Во время второй мировой войны произошла ликвидация Коминтерна, его превращение в отдел ЦК ВКП(б) под руководством тов. Димитрова. Сущность и форма наконец, совпали...
Всё это символически завершилось заменой «Интернационала» как национального гимна Советского Союза новым гимном. «Интернационал» был низведён до уровня; партийного гимна. Он исполнялся только два раза в год: в конце официальных торжеств 7 ноября и в день рождения Ленина. В других случаях он публично не звучит; выросшее ныне молодое поколение, видно, вообще не знает его...
Что же изменилось в Советском Союзе и обусловило это отступление от пролетарского интернационализма? То, что сегодня в Советском Союзе больше, чем когда-либо, подчёркивается на словах приверженность пролетарскому интернационализму, ни в малейшей степени не меняет дела.
42 года тому назад, я писал, что в Советском Союзе рабочий класс осуществляет свою диктатуру. Тогда это было верно. Существовала ещё подлинная диктатура пролетариата под руководством Коммунистической партии. Борьба против буржуазии ещё не была закончена. Только что был разбит в Крыму Врангель, Унгерн-Штернберг ещё продолжал борьбу в Монголии. Внутри страны ещё существовали банды Махно, восстали матросы в Кронштадте. Кулаки постоянно злодейски убивали коммунистов. ЧК, возглавлявшаяся Дзержинским, была ещё очень популярной, если видели, как чекисты уводили кого-либо, то реакция рабочих была такой: "Ага, поймали контрреволюционера»...
Диктатура пролетариата была ещё эффективной!
Но великий вождь революции Ленин, о котором Бухарин сказал однажды, что он обладает особым шестым чувством — чувством политики, лишь немногим позднее определил существующее государство как «рабочее государство с бюрократическими извращениями»[7].
Эти ещё тогда замеченные Лениным «бюрократические извращения» развивались в последующие десятилетия. Советский Союз превратился в государство, в котором полностью правит господствующая бюрократия. В этом сущность внутренней истории Советского Союза после смерти Ленина. Это развитие шло рука об руку с отказом от Пролетарского интернационализма и стало главной причиной конфликта между Советским Союзом и Китаем.
Коренным образом изменилась и Коммунистическая партия.
Во времена Ленина вступить в Коммунистическую партию означало принести себя в жертву. Каждый коммунист подвергал свою жизнь риску, должен был быть постоянно на боевом посту. Членство в партии не давало никаких материальных преимуществ. В годы военного коммунизма коммунисты получали такой же продовольственный рацион, как все остальные люди[8].
Во времена нэпа доходы членов партии были ограничены партмаксимумом. Он был ниже, чем доходы крупных специалистов.
После смерти Ленина всё это было постепенно сведено на нет. Формально партмаксимум сохранялся. Однако уже в середине двадцатых годов в Кремле имелась особая столовая для «заслуженных» коммунистических деятелей, ещё очень скромная — три небольшие комнаты — но меню здесь было несравненно лучше, чем это можно было бы позволить себе» получая партмаксимум (я обедал там однажды случайно во время одного, из конгрессов Коминтерна).
В начале тридцатых годов существовали «большая» кремлёвская столовая в больнице на улице Грановского и «кремлёвский паёк». Руководящие коммунисты бесплатно получали дачи, например, в Серебряном Бору. Всё было ещё достаточно скромно. Член ЦК жил там в небольшом домике. Мы сами получили две комнаты в таком домике, где кроме нас жили ещё две семьи. Жизнь носила ещё более или менее пролетарский характер. Персональных автомобилей ещё не было или почти не было. Я ездил на автобусе, временами это было мне довольно трудно, приходилось стоять на солнцепёке по полчаса в очереди, часто с вещами. Тов. Пятницкий жаловался мне как-то, что половина его оклада уходит на еду, он должен был содержать жену, троих детей, престарелых родителей...
Я не знаю точно, когда был отменён партмаксимум. В 1930 г., когда я формально перешёл из Коминтерна в Комакадемню, партмаксимум ещё существовал, он составлял тогда 150 руб., позже он был повышен до 225 руб. Интересно, что ни в одной «Истории партии» о партмаксимуме не говорится ни слова?
В тридцатые годы началось радикальное расслоение советского общества, в зависимости от окладов. Одни за другим — в соответствии с их значением для режима Сталина — выделялись привилегированные слои: сначала высшая и наивысшая партийная бюрократия, затем военные. Намного позднее, уже после войны — учёные.
Самым вопиющим образом это расслоение проявилось во время второй мировой войны. Осенью 1941 г. Академия наук находилась в Казани. Академики получали на обед жидкий суп и тарелку чечевицы. Я был тогда докладчиком по вопросам международного положения, выступал с докладами в обкоме и на заводах. Секретарь обкома наградил меня пропуском в столовую ГПУ, и однажды я пообедал в ней, там было всё: мясо, рыба, даже пиво. Было противно — больше я туда не ходил...
В декабре я переехал в Куйбышев. Там находился дипломатический корпус, Министерство иностранных дел. Ждали, что туда переедет правительство. Поэтому там функционировала «кремлёвская столовая», которой я (с московских времён) имел право пользоваться. Никогда в Москве не было в ней такого обильного снабжения всеми продуктами для тех, «кто имел право», в то время, когда население города голодало...
Ещё ужаснее были мои впечатления в Ленинграде. В сентябре 1942 г. я добровольно (первым из Москвы) выехал в Ленинград, чтобы выступить там с докладами. Я взял с собой полбуханки хлеба. Но в Ленинграде, где сотни тысяч людей буквально умирали от голода, меня провели в столовую на Мойке. Я не знаю, была ли это столовая горкома или обкома партии. Там всё было «нормально». Было только одно ограничение: во время обеда никто не имел права есть два мясных блюда! Каждый получал пакет с продуктами, их хватало на ужин и завтрак. Там питались гражданские партийные функционеры, не военные. Когда я вернулся в гостиницу «Астория», то отдал привезённые из Москвы полбуханки хлеба горничной; она была вне себя от счастья!
Я привожу эти подробности, чтобы читатель (если вообще кто-нибудь будет читать эти строки) мог ясно представить себе, какая пропасть отделяла привилегированных от трудового народа. Эта пропасть стала в послевоенное время ещё огромнее
Я рассматривал гигантские различия в доходах только как моральный дефект системы, полагая, что число привилегированных слишком незначительно, чтобы влиять на доходы подавляющего большинства населения.
Сегодня я боюсь, что сильно недооценивал размеры той части национального дохода, которую получают привилегированные слои. Например, тринадцать (!) дочерей (и сестёр) Калинина живут поныне каждая на правительственных дачах с оплачиваемым государством персоналом, получают довольствие и т. д. Хрущёв за десять лет построил себе 13 новых роскошных особняков. В Крыму на берегу моря для него построена новая резиденция; только укрепление берега обошлось в 8 млн, (новых) рублей! В Крымском заповеднике на месте старого охотничьего дома построен мраморный дворец и т д.
В Советском Союзе не существует никакой статистики относительно реального распределения доходов по различным слоям населения. Поэтому мы не можем сказать, как велика доля, которую получает правящая бюрократия — почти исключительно коммунисты. Однако нам известно, что число министров, секретарей обкомов ежедневно продолжает расти. В Китае с его 700 млн жителей имеется всего 57 министров. У нас при 520—230 млн. — несколько сот...
К этому надо добавить монополию коммунистов на занятие всех руководящих должностей в государстве и в экономике: систему отделов кадров (тесно связанных с тайной полицией), систему «номенклатурных должностей». Каждый коммунист претендует на «подходящую» работу и, как правило, он не бывает безработным. Если он окажется, несостоятельным на одной должности, его переводят на другую со сходной оплатой. Творит ли он безобразия, крадёт, злоупотребляет своим служебным положением, — дело замнут или он отделается минимальным партийным взысканием.
Таким образом, происходит коренная перемена в отношении людей к партии и к членству в партии как таковому. Если перед революцией и приблизительно в первые десять лет после революции вступление в партию означало известный риск преждевременной смерти и материальные жертвы, то в более поздние годы, в сороковые и пятидесятые годы — особенно для чиновников и служащих — это открывало путь к карьере! (К сожалению, не знаю по собственному опыту, как обстояло дело с рабочими на заводах и в сельском хозяйстве.) Некоторые академики вступали в партию в возрасте 50 и более лет, чтобы стать директорами институтов Отъявленные негодяи, такие, как Вышинский, убийцы Ежов, Берия и т.д. смогли достичь высших постов в партии. Подавляющее большинство рядовых членов партии были и являются честными и порядочными людьми, но тон задавали и задают карьеристы, которые громче всех демагогически пропагандировали предписанную сверху линию.
Рост благосостояния высших слоёв, их особое положение в обществе — неприкосновенность — всё это сопровождалось полной утратой политической роли рядовых членов партии, их возможности оказывать влияние на политику партии!
Ещё в двадцатые годы, когда шла борьба между Сталиным и Троцким, мнения рядовых членов партии имели решающее значение. Партийные руководители — Каменев, Зиновьев, Радек и др.— каждый вечер бывали в больших парторганизациях, выступали с речами на собраниях, добивались принятия соответствующих резолюций. Часами длились дебаты, происходили бурные голосования и т. п.
Всё изменилось в тридцатые годы. Это началось с убийства Кирова, истинные обстоятельства которого до сих пор не выяснены. Были приняты меры к тому, чтобы лишить членов партии их политического влияния. 1) Члены партии, которые до этого имели право носить оружие, были разоружены; 2) Партийный билет перестал быть документом, дающим право на вход в здание ЦК; рядовые члены партии должны были теперь часами ждать у бюро пропусков, пока кто-нибудь из аппарата сможет поговорить с ними. Аппарат строго и окончательно отгородился от рядовых членов партии; 3) Члены партии стали беззащитными перед произволом тайной полиции. Сотрудники ГПУ могли производить аресты без соблюдения каких-либо законов, с нарушением судопроизводства могли сослать их в порядке административного решения (пресловутого ОСО при ГПУ) на 10—15 лет или пожизненно в концентрационный лагерь на Крайний Север или даже расстрелять...
Членов партии принуждали к тому, чтобы они становились осведомителями ГПУ. Сотни тысяч членов партии — и среди них некоторые люди, известные нам со времени революции,— стали профессиональными доносчиками на своих товарищей по партии[9].
От прежних единства и солидарности коммунистов друг с другом осталась только пустая пропаганда “коммунистической морали”.
Цвет партии, мыслящие, революционно настроенные товарищи были арестованы и уничтожены. С печалью в сердце, ничего не понимая, наблюдал я, будучи директором Института Красной профессуры как одного за другим арестовывали моих лучших учеников, и десять-пятнадцать лет о них не было ничего слышно; иногда я узнавал только об их смерти[10]...
Было бы совершенно неверно сваливать всё это только на ГПУ. Каким бы оно ни было всемогущим по отношению к рядовым членам партии, оно было подчинено руководству партии, т. е. секретариату ЦК, т.е. Сталину[11]. За уничтожение революционного руководства партии, всех сотрудничавших лично с Лениным: Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Радека, Осинского, Сокольникова и т. д., он персонально ответствен.
Существовал список лиц, подлежащих аресту с разрешения секретариата, т.е. Сталина. За уничтожение руководящих кадров русской, польской, венгерской и т. д. коммунистических партий он несёт личную ответственность!
Так на место “рабочего государства” двадцатых годов пришло в шестидесятые годы государство бюрократии с Хрущёвым в качестве диктатора во главе. Якобы социалистическое общество, в котором согласно официальной идеологии “народ и партия едины”, где “нет никаких социальных противоречий” — фактически расколото на классы и слои с резко дифференцированными доходами, в котором низшие слои враждебно противостоят правящей бюрократии и ведут с ней — доступными средствами — классовую борьбу: колхозное крестьянство саботирует работы на общественной земле и прежде всего обрабатывает свои небольшие земельные участки (приусадебное хозяйство).
Крестьяне воруют в колхозе всё, что могут, для своего частного хозяйства: корма, дрова, удобрения. Они сознательно оставляют часть урожая колхозного зерна, картофеля, свёклы, кукурузы, не убранных в надежде позже использовать их для своего скота. Система такова, что у трудящихся нет никакой — ни материальной, ни моральной — заинтересованности в росте производства в общественном хозяйстве (этот вопрос требует особого рассмотрения).
Промышленный пролетариат ведёт свою классовую борьбу методами, обычными при капитализме: угрозами забастовки и самими забастовками, замедленными темпами, демонстрациями против роста цен, за повышение зарплаты. В ряде случаев применяются войска и происходят кровавые столкновения (события в Ростове). Говорят, что в 1962 и 1963 гг. произошло пятнадцать случаев такого рода кровавых столкновений между трудящимися и вооружёнными силами. Правда ли это, я не знаю, но мне это не кажется невероятным...
Какую роль в подобных классовых столкновениях играют парторганизации, я не знаю. Я бывал только в парторганизациях научных сотрудников, которые находятся в привилегированном положении; рабочих в таких учреждениях мало, и они не могут сказать своего слова. Но и партийные организации заводов, в которых решающую роль играют представители дирекции и другие “привилегированные” коммунисты, как и освобождённый секретарь парторганизации, не играют руководящей роли в классовой борьбе, как это бывало до революции. Напротив: их главная роль заключается в защите господства бюрократии.
Что касается правящей бюрократической элиты, являющейся верхушкой партии, либо сросшейся, переплетающейся с нею, то она относится с решительной враждебностью к любому самостоятельному действию рабочих и готова — если ей покажется это необходимым — пустить в ход вооружённое насилие, чтобы защитить своё господство и свои привилегии.
В составе высшего руководства в послеленинский период произошли интересные изменения. Непосредственно после революции при жизни Ленина руководящую роль играли товарищи, вернувшиеся из эмиграции: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Литвинов, Радек и др.; остававшиеся в стране на нелегальном положении деятели: Сталин, Рыков и т.п. занимали второстепенное положение. После смерти Ленина бывшие эмигранты были не только вытеснены с ведущих постов, но большей частью уничтожены.
Борьба между бывшими эмигрантами и остававшимися в стране деятелями не является особенностью Советского Союза. В Венгрии поначалу ведущий “эмигрантский слой” был почти полностью вытеснен “туземцами”. В Чехословакии были казнены Ганцкий, Геминдер (“Фридрих”) с его группой. Только в Болгарии (Димитров) и в ГДР (Ульбрихт) руководители-эмигранты уцелели (по разным причинам). В Китае эмигрировавших революционеров не было, так что этот вопрос не возникал и не мешал сохранению в течение тридцати лет стабильности в руководстве.
Вместе с бывшими эмигрантами устраняли евреев, только этот процесс зашёл гораздо глубже. В ленинском окружении было большое число евреев: Троцкий, Зиновьев, Свердлов, Сокольников, Каменев, Литвинов, Радек. Свердлов умер ещё при жизни Ленина. Литвинов был на волосок от ареста; все остальные были уничтожены. Устранение евреев со всех руководящих постов продолжается в сущности и сейчас. В ЦК в 1964 г. (если я не ошибаюсь) имеется один-единственный еврей — Дымшиц; в аппарате ЦК и министерстве иностранных дел нет ни одного. Нет ни одного еврея директора научного института Академии; нет евреев в президиуме (Академии наук). В Московском университете молчаливо присутствует “numerus causus”: туда принимается не более 3% еврейских студентов. Официально всё это отрицается[12].
Создание государства Израиль как особой еврейской родины оказало, конечно, усиленное воздействие на традиционный русский антисемитизм.
Скрытый антисемитизм в Советском Союзе в 1964 г. был неожиданно обнаружен мировой общественностью. На Украине вышел в свет “научный” труд “Иудаизм без прикрас” в 200 страниц. Мне эта книжонка не попалась на глаза. Однако обширные цитаты и воспроизведение иллюстраций в зарубежных журналах ясно показывают, что главным источником для неё служил “Штюрмер”, издававшийся в Германии в гитлеровское время. Она появилась с разрешения одного из секретарей ЦК Компартии Украины.
Появление этого “труда” вызвало протесты западных коммунистических партий, членами которых состояли многие еврейские интеллигенты. Её пришлось изъять из обращения (однако её быстро переиздали в США). “Идеологическая комиссия” ЦК во главе с Ильичёвым опубликовала очень мягкое осуждение брошюры.
Кажется, этот случай не был на Украине исключением. Тов. Кронрод, вернувшись весной 1964 г. с Украины, рассказывал мне, что ему показали несколько страниц из опубликованного там романа. Действие романа происходит в 1918 г. на Украине. В нём фигурирует комиссар Лейзерман, который приказал расстрелять многих украинцев и русских. По этому поводу автор “философствует” на нескольких страницах: почему расстреливают русских и украинцев? На Украине повсюду существуют Лейзерманы: в Киеве, в Харькове и т. д. Среди них есть богатые и бедные. Но все они преследуют одну и ту же цель: принести как можно больше вреда русскому и украинскому народам!
У меня нет никаких оснований сомневаться в верности этой информации[13].
Но подобно тому как партия вынуждена была расплачиваться за привилегированное положение своих членов утратой своего политического влияния лица, принадлежащие к высшей бюрократии, её партийная верхушка— за свой жизненный уровень, соответствующий уровню жизни американских миллионеров, должны были заплатить полной потерей своей политической самостоятельности! Они могут унижать своих подчинённых, каждого, кто в чём-либо зависит от них, но горе им, если кто-нибудь из них осмелится сказать что-нибудь, что не вполне согласуется с мнением Хрущёва. То, что говорит Хрущёв, является сегодня законом, как при жизни Сталина было законом то, что говорил он. Никаких возражений, никаких споров, только аплодисменты и овации![14]
Кстати: подобное положение — если оно длится достаточно долго — порождает манию величия, как это и было со Сталиным, Гитлером и Муссолини. Политически бессмысленную попытку Хрущёва посредством экономического давления (отзыв всех русских специалистов, односторонний отказ от сотен соглашений о технической помощи, поставках машин, прекращение кредитования) заставить в 1960 г. Китай, страну с 600 млн. жителей, с прочным правительством, в период всеобщего национального возрождения, следовать своему диктату (как это удалось по отношению к Ульбрихту, Новотному и др.), можно объяснить только манией величия, но не продуманными политическими соображениями. Существует большое историческое различие между тем, что происходило в Советском Союзе и Китае после революции. Эра Советов началась с унизительного Брест-Литовского мира, по которому большие территории отходили от Советского Союза. Русские граждане восприняли это как тяжёлый удар... Кроме того, началась ужасающая экономическая разруха, недоставало электроэнергии, так что 1 мая не ходили трамваи. Вместо национального подъёма средний гражданин испытывал чувство национального унижения; многие покинули страну, не только капиталисты, но и учёные, инженеры и т. д. Только намного позднее некоторые люди стали возвращаться.
Итак, на месте “рабочего государства” возникло государство, управляемое бюрократией, сначала во главе со Сталиным, а теперь — с всемогущим Хрущёвым[15]. С этим связано вопиющее противоречие между непрерывно и назойливо провозглашаемой официальной идеологией и фактической идеологией правящей бюрократии.
Фактическую идеологию правящей бюрократии можно свести приблизительно к следующему:
1. Сохранение мира даже за счёт других социалистических стран. Вторая часть этой установки находится в противоречии с официальной идеологией пролетарского интернационализма. Это подтверждается выводом советских ракет с Кубы вследствие угрозы войны со стороны США[16].
2. Военное и экономическое могущество Советского Союза должно быть сохранено и развито даже ценой снижения жизненного уровня рабочих и крестьян. Первое созвучно официальной идеологии, второе — в вопиющем противоречии с государственной доктриной, гласящей, что главной заботой руководства является повышение благосостояния народа.
3. Руководящая роль бюрократии должна быть сохранена и укреплена.
Ход рассуждений высшей бюрократии примерно таков: мы — избранная часть общества, лучшая его часть, самая умная. Мы ответственны за советское государство. Крестьяне и рабочие ленивы, инертны, невежественны. Мы призваны побудить их работать, оплачивая их труд; а если необходимо — особенно это относится к крестьянам — средствами принуждения. Мы должны всё спланировать. Всё предписать, всё: что и когда возделывать крестьянам, когда им снимать урожай, сколько поставить государству, сколько скота у них должно быть или сколько им не полагается иметь и т. д. Мы должны планировать промышленное производство — на год, семь или двадцать лет вперёд; установленный нами план является законом. Мы призваны планировать развитие науки и предписывать учёным, как они должны вести свои исследования, с тем чтобы они не заблудились в своих теоретических исследованиях и не упустили из виду практические цели. Мы обязны предписывать писателям и художникам, как и что им должно творить, чтобы принести пользу народу и служить социализму. Мы, политики, понимаем всё лучше других людей; мы ответственны за все сферы (человеческой деятельности. Мы определяем, каков должен быть доход колхозников, какова заработная плата рабочих, каково жалованье отдельных категорий работников умственного труда.
4. Так как наша работа имеет решающее значение для советского государства, так как наша ответственность неизмерима, то мы должны быть освобождены от каких-либо материальных забот, наши доходы должны быть достаточно велики для этого!
Наиболее высокопоставленные представители бюрократии берут от государства всё, что они хотят. К тому же высшей бюрократии всё чаще удаётся передавать занимаемые ими высокие посты по наследству своим детям. Таким образом, дети ещё при жизни родителей достигают высокого положения. Мне известно огромное количество подобных случаев. Рука руку моет, и обе остаются грязными...
Президент США получает твёрдо установленное жалованье, английская королева имеет строго определённый цивильный лист. Большего они не могут взять у государства. Только у нас — подобно тому, как принято в Саудовской Аравии или в Кувейте — руководитель государства по своему усмотрению может употреблять легально государственные доходы на свои личные цели. Этот неограниченный доход тот или иной руководитель получает только до тех пор, пока занимает “соответствующий” пост, он имеет форму государственного обеспечения и не может, естественно, превратить его в капитал, приносящий частную прибыль. Поэтому некоторые “руководящие” товарищи реализуют свои “сбережения” в форме накопления ценностей[17]. Примеру высших руководителей следует полулегально и вся бюрократия; в низших слоях это вырождается в простое воровство и коррупцию, которые захватывают также и рабочих[18]. Всё это находится в вопиющем противоречии с официально провозглашаемой коммунистической моралью!
5. В бюрократическом аппарате хороши любые средства для того, чтобы подняться вверх по служебной лестнице: лицемерие, подхалимаж по отношению к вышестоящим, интриги против своих конкурентов[19].
Всё это нельзя считать особенностью только советской бюрократии; более ста лет назад подобные явления блестяще описал Бальзак...
Сегодня противоречие между официальной и действительной идеологией правящих кругов углубляет припасть между ними и трудящимися, последние высмеивают и ругают их высокопарные речи. Газет обычно не читают, по радио слушают только музыку, спортивные сообщения и прогноз погоды. Да и сама бюрократия, естественно, так же мало верит в ею же провозглашаемую идеологию (за исключением того, что говорится о стремлении к миру и укреплении власти государства). Отсюда повсеместный, цинизм, проникающий в самые глубинные слои учащейся молодёжи из “лучшего” общества. Карьера любой ценой и всеми способами всё остальное — пустая болтовня...
Похожая картина наблюдалась в социалистических странах Восточной Европы, по большей части — по примеру, а иногда и по прямому указанию Советского Союза[20].
Но различия в доходах в этих странах были гораздо меньше, чем в Советском Союзе, и пропасть между бюрократией и трудящимися была несколько менее глубокой. Были и исключения. Варшавяне с гордостью показывают посетителям из Советского Союза простой жилой дом, в котором живёт сегодня “их” Гомулка, рассказывают, что его жена сама ходит за покупками и стоит, как все прочие домохозяйки, в очереди...
Зато Тито, кажется, перещеголял самого Хрущёва в личных расходах. В поездке в Южную Америку в 1963 г. его сопровождала свита из 104 человек, из них 6 врачей!
Существует решающая по своему значению для развития социалистического мира проблема: является ли распадение социалистического общества на слои с огромными различиями в уровне доходов (подобно тому, как при капитализме) неизбежным, исторически объективно обусловленным процессом, или это только особенность советского социализма, которая (в несколько ослабленном виде) находит проявление в восточноевропейских странах. В первом случае социализм утрачивает смысл. Рабочие и крестьяне Советского Союза в 1964 г., через 46 лет после социалистической революции, находятся в намного более тяжёлом материальном положении, чем трудящиеся в ведущих капиталистических странах, их избавление от гнёта капитализма частично компенсируется произволом бюрократии и ограничением свободы. Рабочие, а особенно колхозники, с трудом могут сменить место своей работы. Если ныне господствующая система не будет радикально изменена, то нет никакой надежды, что в исторически обозримое время трудящиеся в Советском Союзе смогут жить лучше, или хотя бы так же, как американские, английские или западногерманские рабочие (в 1964 г. средняя заработная плата рабочих обрабатывающих отраслей промышленности в США превысила 100 долл. в неделю; в Советском Союзе месячная зарплата составляет примерно 100 рублей. Покупательная способность доллара в 1964 г.— если принимать во внимание все виды расходов рабочего — приблизительно на 20% выше, чем рубля). Но если трудящиеся живут хуже, если различие в доходах после 46 лет социалистической революции фактически не меньше, чем при капитализме, если присущие социализму тенденции к равенству презираются и высмеиваются, то что же станется с социализмом в Советском Союзе (и в европейских странах)? Куда он идёт? К коммунизму? Или к увековечению нынешнего господства бюрократии и неравному, несправедливому распределению доходов?
Это одна из основных проблем социализма и всей истории человечества!
Но проблема эта ещё глубже. Возникает вопрос: может ли общество, в котором личная выгода каждого индивида служит главным или даже единственным мотивом к труду — как и при капитализме — вообще считаться социалистическим, или оно должно выродиться в какую-либо форму капитализма?
Согласно Программе КПСС при коммунизме должно производиться такое изобилие товаров, что отпадёт мотив личной выгоды. Когда это будет, мы не знаем. Зато, как уже было сказано, трудно себе представить, чтобы правящая бюрократия отказалась от персональной обслуги.
Читатели — если когда-нибудь будут такие — могут спросить: какое всё это имеет отношение к вопросу о конфликте между Китаем и Советским Союзом?
Очень большое!
Мы думаем, что одна из самых коренных причин конфликта, хотя об этом никогда не говорилось, заключается в том, что в Китае, где ведущая роль также принадлежит партийному руководству, не существует такого, как в Советском Союзе, разделения общества на слои с очень высокими и с очень низкими доходами. А ведь со времени победы революции в Китае прошло уже 15 лет — приблизительно столько же, сколько в Чехословакии или Венгрии (в Советском Союзе через 15 лет после Октябрьской революции — насколько я помню — был отменён партмаксимум).
Понятно, что тому, кто никогда не был в Китае и не знает китайского языка, очень трудно судить о действительном положении дел в Китае. Однако я постарался прочесть всё, что публикуется о Китае на европейских языках. Все, кто побывал в Китае, даже самые враждебно настроенные люди, посещающие Китай, единодушно считают, что там царит дух бережливости, самоотверженности, стремления к равенству в бедности (“аскетизм”) — начиная от Мао до самого мелкого чиновника[21]. Этот дух самоограничения проявляется хотя бы в том, что каждый человек имеет там только два костюма: синий для будней и коричневый для праздников; или в том, что похвальным считается не полностью использовать свой продуктовый рацион[22]. Различия, которые наблюдаются в Китае,— это чаще всего просто различия поколений.
В Советском Союзе руководящий слой состоит за очень немногими исключениями (Микоян и Куусинен)[23] из людей, которые сами не принимали участия в революции: они были тогда детьми или даже родились после революции. Их духовное формирование происходило в сталинскую эпоху. В большинстве своём они с юных лет привыкли к относительно высокому жизненному уровню. Американский “Мансли ревью”, орган беспартийных марксистов, пишет в декабрьском номере 1963 г.: “Эта возникшая после революции мировая держава более всего заинтересована в сохранении мира во всём мире, а не в том, чтобы помогать революциям в других странах... Русские сами не будут пытаться экспортировать революцию... Они не пойдут на ядерную войну кроме как в целях самозащиты или выполняя союзнические обязательства...”
Руководящий слой в китайской партии состоит исключительно из людей, которые сражались в длившейся 22 года революционной войне, это люди, закалённые в боях, привыкшие к лишениям[24]. Если сравнивать фотографии наших и китайских руководителей, бросается в глаза разница между ними. Наши — за редким исключением — откормленные, даже толстые, холёные и хорошо одетые; китайцы почти без исключений худые, в одинаковых скромных костюмах, по внешнему виду их не отличишь от массы трудящихся. Весь стиль жизни руководящих деятелей Китая, несомненно, представляется нашей бюрократии неподобающим, ужасной отсталостью!
Различие проявляется также в методах правления. У нас государственная бюрократия приказывает трудящимся, особенно крестьянам, добивается исполнения своих приказаний, прибегая и к насилию, если считает нужным.
В Китае, как представляется, считаются с мнением крестьян. Об этом пишет враждебная буржуазная пресса. В беседе с Миттераном Мао сказал: “Над 500 миллионами крестьян нельзя господствовать”. Очевидно, экономическая политика Китая строится с учётом интересов трудящихся — в гораздо большей мере, чем у нас. После того, как попытка “скачка” в коммунизм (общее питание в коммунах, полная ликвидация частного крестьянского производства), будучи исторически преждевременной, потерпела крах, была перестроена вся экономическая политика:
преимущество было отдано сельскому хозяйству (люди должны быть прежде всего досыта накормлены), затем — лёгкой промышленности (люди должны быть одеты) и в третью очередь — тяжёлой промышленности.
К тому же большие коммуны в области производства разделили на бригады, было разрешено мелкое сельское производство, крестьянам возвращены были участки земли, единое правление осталось в партии, в административных органах, в армии и т. п. В этом заключается большое отличие и преимущество по сравнению с нашей системой, где в каждой области собственная партийная, колхозная, советская, профсоюзная, военная, полицейская бюрократия осложняет жизнь людей. Отношение руководящего слоя к массам трудящихся в Китае честнее, чем у нас. Мао неоднократно откровенно писал, что между правительством и народом, между партией и народом существуют противоречия — хотя и не антагонистические,— которые постоянно должны преодолеваться. Наша пропаганда твердит, что партия и народ, правительство и народ едины, что внутри советского общества не существует более никаких противоречий. И это несмотря на нарастающий саботаж колхозных крестьян, возмущения и забастовки рабочих.
Грех Сталина, который никогда нельзя искупить, состоит в превращении “рабочего государства с бюрократическим извращением” в государство бюрократии,— это произошло, как мы уже писали, вследствие отмены “партмаксимума”, распадения советского общества на классы и слои с огромными различиями в доходах. Идеи равенства, самоограничения, самоотверженности подверглись осмеянию; произошло обуржуазивание образа жизни слоёв с более высокими доходами, прежде всего бюрократии. Марксовы слова о том, что общественное бытие людей определяет их идеологию, относятся без сомнения также и к нынешней бюрократии, сколько бы она ни твердила о своей “приверженности пролетарскому интернационализму”.
И если есть один человек, который виноват в этом принципиальном изменении, то этот человек — Сталин!
Этому явлению нельзя дать обратный ход мирными средствами. Даже если Хрущёв (или какой-нибудь другой вождь) захочет вернуться к ленинской простоте, скромности, к “партмаксимуму”, бюрократия сметёт его[25]. Только немыслимое при нынешних конкретных условиях массовое антибюрократическое движение могло бы принудить к возвращению к ленинскому социализму... Почему китайцы умалчивают об этой решающей исторической вине Сталина? Они не знают о происшедших у нас переменах? Вряд ли. Или они считают, что это был независимо от Сталина происходящий, объективный исторический процесс, который сходным образом будет происходить во всех социалистических странах?
Я этого не знаю! Было бы весьма печально, если бы было именно так!
Нынешние руководящие лица, которые занимали высокие посты при жизни Сталина, находятся сейчас в трудном положении.
На анонимный вопрос на закрытом заседании XX партсъезда, заданный Хрущёву после “разоблачения” Сталина, почему он сам не поднял голос против злодеяний Сталина (Хрущёв был секретарём Московского обкома и членом президиума КПСС), он ответил: “Тогда я не находился бы здесь”. Если проанализировать этот ответ, то он значит: “Я — трус, который ставит свою личную безопасность выше, чем интересы партии, страны, чем жизнь своих друзей”.
Другую линию избрал нынешний советник по всем идеологическим вопросам Ильичёв. (Он был во времена Сталина редактором “Правды” и, кажется, членом ЦК). Он сказал: “Мы верили Сталину”.
Это всё равно что сказать: “Я был дураком!” Ибо только дураки могли верить, что в Советском Союзе много миллионов шпионов и террористов, которые готовили покушение на жизнь Сталина...[26]
Некоторое время существовала версия, будто Сталин был тем, кем он был, но партия вопреки Сталину проводила правильную политику, преодолевала его ошибки. Однако это была настолько примитивная ложь, что от неё очень скоро отказались. Как я уже говорил выше, ни одно из решений центральных инстанций не имело силы, пока его не подписывал Сталин. В провинции можно было тайком обойти какие-нибудь решения, но никогда нельзя было открыто нарушать их.
Возник также вопрос о том, было ли необходимо и целесообразно это разоблачение; можно было, мол, устранить причинённые людям несправедливости, не поднимая много шума по этому поводу.
Во время моего первого разговора с Лениным в Москве 20 августа 1920 г. я спросил его, правильно ли я поступил, что в своей книге о пролетарской диктатуре в Венгрии в 1919 г.— “Экономико-политические проблемы пролетарской диктатуры” (Ленин уже прочёл эту книгу) — откровенно рассмотрел все её ошибки и трудности? Некоторые руководящие венгерские товарищи полагали, что это отпугнёт рабочих от борьбы за диктатуру. Ленин дважды повторил: “Абсолютно правильно! Абсолютно правильно! Никакие трудности нельзя скрывать от пролетариата”.
Однако очевидно, что Хрущёв разоблачал Сталина не на этом основании; ведь и по сей день почти все трудности скрываются от трудящихся, от народа. Действительная причина “разоблачения”[27] состояла в том, чтобы продемонстрировать на съезде разницу между своим режимом и режимом Сталина; впрочем само собой разумеется, что прекращение массовых арестов, полностью бесконтрольного террора тайной полиции являются большим сдвигом к лучшему по сравнению с режимом Сталина.
События в СССР вызвали большое замешательство в рядах западных коммунистов, особенно в таких странах, как Италия и Венгрия, где вследствие длившегося десятилетиями господства фашизма выросло новое поколение революционеров, которое почти не было знакомо с марксизмом-ленинизмом и начало изучать его по произведениям Сталина, особенно по “Основам ленинизма”. Этому поколению Сталин представлялся первым марксистом-ленинцем, победителем фашизма, освободителем[28]. “Разоблачение” Сталина этим поколением было воспринято как конец света, как гибель богов.
Наконец, утверждение (содержавшееся в речи Суслова и в письмах ЦК), что Мао подчёркивает важность руководящей роли Сталина ради укрепления собственной власти, явно неверно. Руководящая роль Мао в китайской партии прочно основана на его последовательно революционном руководстве в длительной гражданской войне, на его духовном и политическом авторитете. Сталин уничтожил всех сотрудников Ленина, чтобы обеспечить место вождя партии. Хрущёв по той же причине удалил из руководства всех сотрудников Сталина: Молотова, Кагановича, Ворошилова, Жукова и т.д. У Мао не было необходимости прибегать к таким средствам — никто не был уничтожен, почти никто не отстранён от руководства.
Я хотел бы здесь сказать о Сталине от самого себя. Мне часто приходилось встречаться с ним: он регулярно обращался ко мне за фактами и оценками положения, когда занимался вопросами мировой экономики, обычно перед тем, как ему предстояло выступить с докладами на партийных съездах и конференциях[29].
Он был всегда вежлив со мной. Если он приходил на заседание ИККИ раньше, чем я, и я здоровался с ним, он всегда поднимался, чтобы подать мне руку. Если я ему звонил, чтобы попросить об аудиенции, то между нами почти всегда происходил такой разговор:
Он: Когда Вы хотите прийти ко мне?
Я: Когда у Вас будет для меня свободное время.
Он: Ну хорошо, приходите тогда-то и тогда-то.
Никогда мне не приходилось в назначенное время ожидать в приёмной[30].
Что за человек был Сталин?
Наше общение было слишком ограниченным, чтобы я мог компетентно ответить на этот вопрос. Он был очень замкнут, и характер у него был сложный. Один пример.
В 1923 г. мировая пресса была полна негодования по поводу того, что Советский Союз снабжает оружием немецкий вермахт. Советский Союз официально в энергичных выражениях опроверг это. Но когда я спросил об этом Сталина, он откровенно сказал: “Конечно, мы выполнили их заказы”. И наоборот: когда в 1927 г. я спросил его, почему информационное бюро министерства иностранных дел в Берлине было закрыто, ведь лучше наблюдать за противником в его собственном лагере, чем из Москвы, он мне ответил, не моргнув глазом: “Решили без меня, без меня решили”. Это, конечно, была ложь: без него ничего не решалось. Это был азиатский способ отказа отвечать на вопрос.
Но что я знаю наверное — что он хорошо знал “Капитал” Маркса и труды классиков, что он очень много читал и вообще был весьма образованным человеком. Позднее при режиме Хрущёва распространялась ложь, будто Сталин поручал писать свои труды другим; достаточно взглянуть на стиль его докладов и некоторых его писем, чтобы понять, что они написаны одним и тем же человеком.
Когда он заимствовал какие-нибудь сведения у других, он открыто говорил об этом. На XVI партсъезде он сказал, что уточнение официальных данных о распределении доходов в некоторых капиталистических странах было произведено мною. Перед XVII партсъездом (1934) я составил для него подробный обзор экономического положения капиталистических стран, при этом я — в противоречии с мнением тогдашнего руководства Коминтерна — отстаивал точку зрения о том, что большой экономический кризис заканчивается и предстоит длительная депрессия. Сталин распорядился, чтобы моя работа была напечатана, её раздали всем участникам съезда перед его докладом. Неверно, что Сталин не терпел никаких возражений. Он спокойно выслушивал иные мнения — таков мой опыт. О том же говорил Литвинов. В послевоенные годы я почти не встречался со Сталиным лично. Сталин был без сомнения восточным деспотом, у которого тем сильнее развивались мания величия и мания преследования, чем старше он становился. Это естественно для человека, если никто никогда ему ни в чём не возражает, если аплодируют каждому его слову. Мы это ясно видим на примере Хрущёва.
Сталин обрёк на смерть десятки тысяч лучших русских и иностранных коммунистов, но лично меня он дважды спас: в 1938 г., когда ГПУ хотело меня арестовать на основании многочисленных ложных доносов, и в 1943 г., когда негодяй Вышинский обвинил меня в защите гитлеровского империализма. Почему Сталин сделал это? Не знаю! Может быть, думал, что я ему ещё понадоблюсь... Я хочу здесь остановиться на печальном эпизоде с Вышинским: он характерен для тех лет.
Во время войны настойчиво внушалось, особенно Эренбургом, что страшные злодеяния, которые творили немцы в отношении евреев, восточных военнопленных и населения оккупированных областей (грабежи, массовые убийства, рабский труд и т. д.) объясняются проявлением национального характера немцев. Это, разумеется, антимарксистский взгляд.
Я выступил на собрании академиков в Свердловске с докладом, “Исторические корни особенностей германского империализма”, в котором заявил, что эти особенности должны быть объяснены исторически и пытался дать им марксистский анализ. Мой доклад вызвал возражения. Вероятно, такого рода попытка была психологически преждевременной.
Вплоть до промышленной революции в Европе материальная культура Китая значительно превосходила европейскую. Фарфор, шёлк, лаки, бумага, компас, многое другое — пришли к нам из Китая. Мало что в Европе сопоставимо, например, с великой китайской стеной, китайской системой каналов или с построенной три тысячи лет назад оросительной системой Сычуани.
Очень долгое время Китай, “Срединная империя”, был ведущим в культурном отношении государством мира, особенно в Азии. Подобно древним, китайцы смотрели на каждого иностранца как на “варвара”. Следы этой идеологии сохраняются и до сих пор.
Вследствие того, что Китай полностью изолировал себя от мира, что со времени промышленной революции, то есть за 200 лет он сильно отстал от Европы в области техники, промышленного производства, военного дела, он превратился в полуколонию Европы...
Здесь не место говорить о своеобразии более молодой русской культуры. Скажем лишь, что весьма большие различия в истории двух стран являются одной из важных причин борьбы между двумя партиями.
Однако рассмотрим отдельные спорные вопросы, возникшие в отношениях двух партий. Мы исходим при этом из того, что если братья ссорятся, обе стороны неправы!
Первый спорный вопрос: оценка исторической роли Сталина.
“Его образ остался в истории искажённым ненавистью или благосклонностью партий”
Фр. Шиллер. “Вильгельм Оранский”
Общеизвестно, что Хрущёв, опираясь на секретные документы, разоблачил в закрытом докладе на XX съезде партии все гнусности сталинского режима. Хотя доклад никогда не был опубликован (в Советском Союзе), он стал известен в стране и за рубежом[31].
Образ Сталина, который нарисовал Хрущёв,— это образ безумного убийцы массы людей, никак иначе!
КПК была с самого начала не согласна с такой оценкой.
На попытку Хрущёва представить Сталина просто-напросто чудовищем, Мао, когда споры приобрели большую остроту, ответил: “Можно ли поверить тому, что на протяжении 30 лет вы жили в условиях величайшей в истории России тирании, а не социалистического режима? Можно ли допустить, что лидером советской коммунистической партии, которая прилагала так много усилий в героической революционной борьбе последних десятилетий, был идиот? Можем ли мы допустить, что в течение 30 лет международным коммунизмом руководил убийца?”
А между тем китайцы хорошо знали, что от Сталина в последнее десятилетие его жизни можно было ожидать всего. Это доказывает следующий факт, который мне лично сообщил один из членов секретариата и кандидат в члены Президиума КПСС (не могу назвать его имя, так как он ещё жив). Перед тем как Мао поехал на празднование 70-летия со дня рождения Сталина, китайское политбюро приняло решение: если в Москве Сталин арестует Мао, дружеские отношения с Советским Союзом должны остаться неизменными.
Нам представляется недопустимо мягкой подобная реакция на аресты и уничтожение почти всех сотрудников Ленина, всего цвета партии. Однако следует принять во внимание различия в исторической ситуации и в культурах обеих стран.
В европейско-христианской цивилизации человеческая жизнь ценится гораздо выше, чем в восточных. Кроме того, страны Востока постоянно страдали от перенаселения, эпидемий и голода. Один из моих прежних сотрудников тов. Певзнер находился в 1942 г. в оккупированном японцами Шанхае. Трупы умерших от голода людей — как он рассказывал — валялись повсюду на улицах. Никто не останавливался, проходя мимо, никто не заботился о них. Каждые два дня приезжал японский грузовик и увозил трупы. Куда? Всем это было безразлично.
Уничтоженные Сталиным люди были для китайцев чем-то отвлечённым, тогда как для нас это были близкие родственники, любимые друзья, ученики и сотрудники. Понятно поэтому, что наша реакция была гораздо более глубокой. В качестве параллельного примера: в Китае во время аграрной революции в отдельных общинах, по более или менее надёжным оценкам, были приговорены к смерти и убиты 800 тысяч “плохих” помещиков. Мы совершенно равнодушно приняли это к сведению.
Оценка исторической роли Сталина китайскими товарищами так же в корне несправедлива, как и оценка, данная Хрущёвым на XX съезде. Ошибки Сталина, признаваемые китайцами, не имеют решающего значения: они исторически исправимы. Это может показаться циничным, но, если смотреть на дело с точки зрения исторической перспективы, страдания миллионов несправедливо посаженных в лагеря людей, преждевременная смерть, вероятно, доброго миллиона прекрасных коммунистов — исторически преходящий эпизод.
Вышинский, который в то время был одним из заместителей Сталина и уполномоченным правительства в Академии наук, пытался воспользоваться этим, чтобы отправить меня на виселицу. Он заявил, что я “защищал” гитлеровский империализм. Всё было приведено в движение против меня: секретариат ЦК, парторганизация Института. Разбирательство в институтской парторганизации представляло собой страшную картину. Как марионетки вставали все члены партии (в том числе мои лучшие друзья, которые были согласны со мной), чтобы осудить мой доклад и меня самого. Единогласно было принято осуждающее меня решение...
Ещё страшнее выглядело разбирательство в Секретариате ЦК. Я венгр, венгерские войска вместе с немцами воевали под Воронежем. Обвинение в “защите гитлеровского империализма” было почти равносильно государственной измене. Обвинителем выступал Александров, тогда заведующий отделом пропаганды ЦК. Он был помощником — академика Иванова — отъявленного негодяя, которого Вышинский прочил на моё место директора Института. Александров имел наглость утверждать, что Институт заполонили немцы и венгры, что немецкий язык в институте стал “государственным языком” (поскольку я с немецкими товарищами разговаривал по-немецки, ведь это мой второй родной язык); выдвигались и другие столь же вздорные, но производившие впечатление обвинения. Когда мне дали слово, я спросил “ведущего дело” секретаря ЦК, читал ли он мой доклад. Он ответил: “К чему мне его читать, раз все приняли его в штыки”. Мне сказал это Щербаков, откормленная свинья с маленькими злобными глазками, один из худших представителей самовластной бюрократии. Решение было такое: я должен представить объяснение в письменном виде, что я и сделал.
Я посоветовался с тов. Димитровым, и тот дал мне совет обратиться к Сталину: “он Вас знает”. Я сделал это крайне неохотно: страна вела войну не на жизнь, а на смерть. Сталин был высшим военным и гражданским руководителем. Как я мог затруднять его моими маленькими личными делами? Когда ему было найти время для чтения моего доклада? И всё-таки я послал ему мой доклад с кратким описанием моего положения.
Через 2—3 недели мне позвонил главный личный секретарь Сталина Поскребышев, сказал, что “хозяин” хочет со мной говорить и соединил меня с ним. Сталин спросил, не изменил ли я что-нибудь в тексте доклада, я сказал, что нет, только в нём отсутствуют цитаты из Гитлера на немецком языке, которые не были застенографированы. Он сказал тогда: “Это хороший марксистский доклад! Кто вас обвинил?”
Что произошло затем, я знаю только от Димитрова, который сказал, что Сталин пропесочил людей, которые меня оклеветали. А далее — унизительные последствия! Через несколько дней мне позвонил Александров, заявил, что мой доклад был не так уж плох (!), что я мог бы его опубликовать.
Что же касается подлой собаки Вышинского, то он имел бесстыдство говорить обо мне публично в Академии “мой друг Евгений Самуилович” и всячески расхваливать меня. А палач Щербаков предоставил мне право пользоваться автомобилем из гаража ЦК (все автомобили Академии были тогда реквизированы для армии).
Впрочем, высшая бюрократия ЦК не забыла пережитого из-за меня унижения: три года спустя она организовала против меня травлю — за некоторые ошибки в моей книге (“Изменения капитализма в итоге второй мировой войны”, 1946), и в 1947 году мой институт ликвидировали! Впрочем, сам я остался членом Президиума Академии. Ущерб был нанесён стране, которая лишилась единственного института по изучению капитализма (вплоть до 1954 г.).
Второй спорный вопрос: что означает “мирное сосуществование”?
Хотя в Программе нашей партии записано, что мирное сосуществование означает продолжение классовой борьбы двух систем; хотя официальная идеология постоянно подчёркивает, что мирное сосуществование не распространяется на классовую борьбу, на идеологическую сферу,— не подлежит сомнению, что в практической внешней политике Советского Союза стремление к сохранению мира, к тому, чтобы избежать третьей мировой войны, берёт верх над пролетарским интернационализмом, над стремлением к распространению социализма. Верный тезис о том, что “революцию нельзя экспортировать”, трактуется очень широко.
В этой связи хотелось бы напомнить слова Ленина, сказанные им на IV Конгрессе Коминтерна. Тогда шла война в Польше, он говорил, что мы “хотим выяснить, прощупать” с помощью штыков, созрел ли польский пролетариат для революции. Я думаю, что эти слова в печати не появились. Большая материальная помощь, которую после второй мировой войны предоставил Советский Союз некоторым социалистическим странам (Венгрии, Германской Демократической Республике) не противоречит этому тезису: эти страны являются стратегическими форпостами. Помощь (вероятно, ещё большую), которую получают буржуазные страны — такие, как Египет, Индонезия, Ирак, Индия и т. д.— служит укреплению позиций Советского Союза в борьбе за мир.
Китайцы отстаивают точку зрения, что мирное сосуществование не может быть генеральной линией политики социалистического государства — такой линией, несмотря на мирное сосуществование, должен быть курс на мировую пролетарскую революцию.
Этот спор, как и спор о Сталине, актуален политически.
В Советском Союзе оспаривают представление о том, что мирное сосуществование берёт верх над поддержкой мировой революции. Однако некоторые факты говорят о том, что китайцы правы: поставки оружия Индии в то время, когда она ведёт войну против Китая; восхваление Насера и присуждение ему высшей награды (Хрущёв однажды во время своего визита в Египет в 1964 г. даже назвал его публично товарищем!), отношения с Бен Беллой, хотя и в Египте и в Алжире запрещены коммунистические партии и многие коммунисты сидят в тюрьмах. Конечно, оба эти государства называют себя “социалистическими”, заявили о своём вступлении на “социалистический путь”. Не знаю, какой социализм может родиться на этом “полуфашистском” пути! Даже теоретически на это нельзя рассчитывать. Во всяком случае, сегодня их нельзя назвать социалистическими государствами.
Другой подобный пример — всё более растущее число соглашений Советского Союза с США: Московский договор о приостановке испытаний ядерного оружия (кроме подземных); ограничение его производства (очевидно, оно имеется в избытке); консульские соглашения; соглашения о космических полётах и о сотрудничестве в этой области и т. д. Все эти соглашения вовсе не означают начала реального разоружения, не касаются существенных вопросов холодной войны. Но тон, которым они сопровождаются, делает музыку.
Принципиально китайцы правы, когда утверждают, что мирное сосуществование не может быть генеральной линией политики коммунистической партии. Только дальнейший ход истории покажет, на чьей стороне правда. Кстати, обе спорящие стороны постоянно ссылаются на документы конференций коммунистических партий в Москве 1957 и 1960 годов. Но это не довод! Оба эти документа сами являются результатом компромисса между советской и китайской точками зрения, сформулированы очень гибко и поэтому могут быть подвергнуты противоположным толкованиям.
В известной мере это относится и к цитатам из ленинских произведений: без анализа того, когда и в какой конкретной ситуации Ленин написал цитируемые строки, их можно толковать по-разному.
Одно можно с уверенностью сказать на основе совокупности трудов Ленина и моего личного знания ленинских воззрений: он никогда не объявил бы себя нейтральным в войне между социалистическим и капиталистическим государством и тем более не стал бы поставлять оружие капиталистическому государству...
Третий спорный пункт: какие последствия могла бы иметь третья мировая атомная война?
Первоначально по этому вопросу не было принципиального различия между точками зрения Китая и Советского Союза. В новой программе КПСС чётко сказано, что, если империалисты начнут третью мировую войну, то это будет означать конец империализма.
Однако по мере того как в советской бюрократии взяло верх стремление к сохранению мира любой ценой, был выдвинут (в выступлениях Хрущёва) тезис о том, что мировая атомная война означала бы конец цивилизации вообще, конец для всего мира, как для капиталистических, так и для социалистических стран. Такие добродетели, которые имели решающее значение в прошлых войнах, как храбрость, выносливость, самопожертвование, потеряли своё былое значение перед фактом разрушительной мощи водородной бомбы.
Я не специалист. Конечно, я не могу иметь по этому вопросу собственного мнения. Должен, однако, честно признать, что, судя по моим беседам с нашими физиками-атомщиками, они разделяют официальное мнение, что атомная война была бы концом мира...
Китайцы же на основе исторического опыта всех предшествующих неатомных войн настаивают на том, что человек, а не военная техника является решающим фактором в войне. Рассмотрим исторические различия в положении Советского Союза и Китая, которые составляют основу различий в их суждениях.
Советский Союз с его 230 миллионами населения является признанной великой державой. Его военная мощь считается примерно равной военной мощи США, поэтому Советский Союз может как равный партнёр заключать с США различные договоры и рассчитывать на долговременное (вечное?) мирное сосуществование. Правящая бюрократия с ужасом думает о возможности войны...
Китай с его 700-ми миллионами населения и в десять раз более длительной, чем у России, историей, с его историческим превосходством в культуре не имеет признанного статуса великой державы. США, Западная Германия, до самого последнего времени Франция, Япония не признают нового китайского режима. В ООН и его Совете Безопасности сидит представитель Чан Кайши. США держат свои, угрожающие Китаю, войска в Южной Корее, Японии, на Филиппинах, на Тайване.
В глазах китайцев картина мира выглядит по-другому. Китайцы видят в США решающую силу империализма и вооружённую защиту буржуазного порядка во всём мире, что абсолютно верно. Для Китая США — это враг, воплощение враждебного ему империализма. (Для Индонезии такими являются Англия и Голландия, для Египта — Англия. Обе эти страны получают помощь от США).
Эти основные положения делают понятной ту политическую картину мира, которая обрисована китайцами в известных “Основных направлениях”: США — главный враг мировой революции (и особенно Китая); “промежуточная зона” охватывает все империалистические и буржуазные государства. В Азии, Африке и Латинской Америке идёт борьба против империализма (куда относится Советский Союз — не ясно; но он поддерживает Индию против Китая, значит — это враждебная страна).
Таким образом, Китай стоит перед выбором: либо подчиниться превосходству США, либо заявить, что он будет бороться, даже если эта борьба потребует огромных жертв! Понятно, что 700-миллионный народ, такой, как китайский, предпочитает второй путь.
Четвёртый спорный вопрос: роль пролетариата развитых капиталистических стран на современном этапе мировой революции.
КПСС упрекает китайцев (см., например, доклад Суслова на Пленуме ЦК) в том, что они пренебрегают важнейшим фактором мировой революции, каким является пролетариат индустриальных стран. Мы хотим без какого-либо предубеждения рассмотреть этот вопрос.
К сожалению, фактически только в трёх среди крупных индустриальных стран мира существуют массовые коммунистические партии, которые играют или могут играть роль в политической жизни своей страны. Это Франция, Италия и Япония. Во всех других индустриальных странах — в США, в Англии, в скандинавских государствах — это не так. В США нет даже реформистской массовой партии пролетариата; её функции выполняют профсоюзы, которые являются целиком и полностью антикоммунистическими и видят свою задачу исключительно в том, чтобы улучшать положение своих членов в рамках капитализма, включая также продолжительные трудовые конфликты. У нас же упорную профсоюзную борьбу изображают как показатель революционизации американского рабочего класса. Забастовочная борьба происходит в рамках капитализма. Как бы мы этого ни хотели, мы не можем сказать, что большинство американских рабочих не хочет больше “жить по-старому”. Конечно, есть отдельные революционно настроенные рабочие, хорошие коммунисты, но они не имеют никакого влияния на рабочие массы.
В Англии уже более сорока лет наряду с буржуазной лейбористской партией существует Коммунистическая партия, всегда сохранявшая верность революционной линии; влияние её однако минимально и в целом остаётся таким или даже уменьшается. Время от времени коммунисты проникают в руководство профсоюзов, но их выбирают туда не потому, что они коммунисты, а несмотря на это, поскольку они являются честными профсоюзными деятелями. Сходное положение наблюдается в Скандинавских странах.
Во Франции коммунистическая партия имеет глубокие корни в массах, на всех выборах получает примерно 25% голосов. Но тем не менее при де Голле партия потеряла десятую часть своих членов. Революционного движения во Франции не видать. Рабочим и так живётся хорошо, нет безработицы, у них много выходных дней и т. д.
В Италии Коммунистическая партия примерно так же сильна: перенаселение в сельских районах, массовая безработица, раздробленность социалистической партии повышают возможности её влияния. Тольятти — единственный среди коммунистических лидеров на Западе, который проводит собственную политику. Но вместе со своей партией он всё больше движется вправо, к ревизионизму, к линии Тито. Возможно, итальянская компартия войдёт в правительство вместе с другими левыми партиями, а что дальше — покрыто мраком. Примирятся ли с этим крупный капитал и армия — вот вопрос. Во всяком случае, в Италии ещё существуют революционные возможности, но именно потому, что она ещё не вполне развитая страна.
В Западной Германии КП запрещена. Так как здесь нет никакой безработицы и имеется 600 тысяч свободных рабочих мест; так как реальная зарплата в последнее десятилетие выросла; так как у рабочих 129 выходных дней в году, то естественно, что не существует никаких видимых признаков того, чтобы рабочие не хотели “жить по-старому”.
Исходя из этого китайцы правы, когда они — на нынешнем этапе — не признают за пролетариатом высокоразвитых империалистических стран решающей роли в международном революционном движении, а Советский Союз не прав, когда упрекает китайцев в отступлении от марксизма-ленинизма.
Но самое печальное заключается в том, что ни КПСС, ни КПК не представляют себе стратегию пролетарской революции в этих странах.
Ленинская стратегия — сначала союз со всем крестьянством, затем союз с беднейшим крестьянством против кулаков при нейтрализации середняков — непригодна для этих стран. В Англии вообще нет “крестьян”. В США они почти полностью вытеснены сельскими капиталистами. Во Франции и в Западной Германии ещё существуют крестьяне, хотя их число быстро сокращается. Но правительства из политических соображений всячески им покровительствуют — как относительно многочисленному слою частных собственников: денежные пособия, высокие цены, дешёвые кредиты и т.д. Да и крупное помещичье хозяйство не играет той роли по отношению к крестьянам, как это было в России и как это имеет место в слаборазвитых странах.
Только в Южной и Средней Италии сохраняется ещё возможность применения ленинской стратегии пролетарской революции!
У нас нет сколько-нибудь ясного представления о том, как следует революционизировать рабочих высокоразвитых промышленных стран. Разговоры о том, что пример экономического подъёма Советского Союза и высокого уровня жизни рабочих окажет революционизирующее воздействие, есть чистейшая демагогия! Что может быть привлекательным в положении советских рабочих в глазах американских, немецких, французских рабочих, имеющих автомобили, обеспеченных хорошим жильём и т. д. Разве что бесплатное медицинское обслуживание (у английских рабочих есть и это). Иностранные рабочие могут бороться за улучшение своего положения; для русских это невозможно. Жизненный уровень советских рабочих за последние 3 года (1961 — 1964) снизился как минимум на 15 %, а возможно, и больше! Даже если будет достигнут уровень, предусмотренный Программой КПСС на 1980 г.— что мне представляется сомнительным,— уровень жизни западных рабочих останется всё ещё намного более высоким! У нас многие надеются, что ухудшение экономического положения при капитализме, быстрый рост структурной безработицы вследствие автоматизации производства окажут революционизирующее воздействие на рабочий класс. Однако прибыли капиталистов так высоки, что они с лёгкостью сумеют предотвратить ухудшение положения рабочих. Что же касается китайцев, то они столь же далеки от ясного представления о будущем этих стран, как и мы. Насколько я могу судить, они надеются на то, что полное уничтожение колониализма и неоколониализма станет фактором, ухудшающим положение капитализма. Нет никаких оснований для такого вывода! Гигантские прибыли капитала в этих странах лишь в исключительных случаях получены вследствие эксплуатации колоний. Главный источник — непрерывный рост производительности труда без соответствующего сокращения рабочего времени. Масса прибавочного продукта, присваиваемого капиталом, год от года становится (без учёта циклических колебаний) всё больше. Ликвидация колониализма в этом отношении ничего не изменит.
Программа КПСС так же, как документы совещаний коммунистических партий 1957 и 1960 гг., предусматривает — наряду с насильственным завоеванием власти пролетариатом — возможность его прихода к власти мирным путём. Ещё Маркс рассматривал возможность мирного соглашения с английской буржуазией по вопросу о власти. Сам я как старый революционер всегда сомневался в возможности мирной передачи власти пролетариату.
Китайцы — после того, как они согласились с компромиссной формулой 1957 и 1960 гг.— сейчас отвергают возможность мирного захвата власти, мотивируя это тем, что в истории не было подобных случаев и что крупная буржуазия — в руках у которой находится аппарат государственного насилия — никогда не отдаст свою власть без борьбы...
“Коммунист” возразил на это, что по крайней мере один случай мирного перехода власти был: захват власти венгерским пролетариатом в 1919 г. Сам этот факт был в действительности. Но абсолютно неисторично и неправильно делать из него вывод, что такое может повториться. Это был исключительный случай. Поражение в первой мировой войне привело к стихийному распаду Австро-Венгерской монархии и её аппарата насилия. Австро-Венгерская абсолютная монархия Габсбургов представляла собой конгломерат народов. В результате поражения в войне исторически давно устаревшая монархия распалась на национальные составные части. Армия развалилась, солдаты самодемобилизовались. На треть сократилась территория, управлявшаяся мадьярскими господствующими классами, у которых не оказалось никакого аппарата насилия. Стремительная инфляция революционизировала рабочих в городах, даже довольно мирно настроенную рабочую аристократию. Распад аппарата власти побудил безземельных и малоземельных крестьян к захвату помещичьей земли.
В таких обстоятельствах венгерские рабочие смогли действительно мирно придти к власти. Это был уникальный случай! В мире нет второй Австро-Венгерской монархии, её не может быть и в будущем. Поэтому не будет и мирного перехода власти на основе её распада.
Во время подготовительных работ по составлению новой Программы КПСС я спросил товарища Пономарёва, в какой стране он считает возможным при нынешних конкретных обстоятельствах мирное овладение властью. После долгого раздумья он ответил: в Финляндии, где коммунисты уже получили 35 % голосов на выборах. Повысится число поданных за них голосов до 51 % — и они смогут придти к власти парламентским путём.
Я мог бы с ним согласиться, только если бы был выполнен ряд условий: чтобы буржуазный президент назначил премьер-министром коммуниста; чтобы буржуазия не воспрепятствовала бы переходу власти посредством аппарата насилия; чтобы новое правительство немедленно заключило военный союз с СССР; чтобы немедленно в страну вступили части Советской Армии и не допустили бы контрреволюции.
При таких условиях США, вероятно, не начали бы третьей мировой войны ради спасения буржуазного режима в Финляндии; вероятно, но нельзя быть в этом уверенным.
Правящая советская бюрократия, которая боится всего, мешающего её власти, желает, надеется и верит в мирное сосуществование: она не хочет ни войны, ни насильственной революции в какой-либо части мира, которая может привести к военным осложнениям. Опасность атомной войны используется (частично демагогически) для защиты этой позиции.
Шестой спорный пункт: вопрос об атомной бомбе. Если я правильно понимаю, он послужил первым поводом для Хрущёва перенести идеологические разногласия с Китаем в область государственных отношений. Хрущёв обещал Китаю техническую помощь в создании собственной атомной бомбы. В 1957 г., возвращаясь из США (где он, видимо, втихую договорился о нераспространении атомного оружия), он взял это обещание обратно. Мотивировка была известна: чем большее число государств обладает атомным оружием, тем больше опасность возникновения атомной войны. Это явное отречение от пролетарского интернационализма! Все государства — капиталистические или социалистические — ставятся на одну доску с точки зрения военной опасности!
Но если относиться всерьёз к постоянно провозглашаемой общности интересов всех социалистических государств, то следовало бы сделать другой вывод: чем больше социалистических стран смогут производить атомное оружие, тем сильнее станет весь социалистический лагерь.
Когда китайцы утверждают, что действия Хрущёва противоречат пролетарскому интернационализму, они полностью правы. Это настолько очевидно, что Суслов был вынужден в своей официальной речи на Пленуме ЦК дать другое обоснование. Он сказал: если бы Советский Союз помог Китаю в производстве атомной бомбы, США в ответ на это снабдили бы атомной бомбой Германию...
Ещё один спорный пункт: кто раскалывает международное рабочее коммунистическое движение? Ответ на этот вопрос прост: оба, как Китай, так и Советский Союз раскалывают коммунистические партии во всём мире. В тех партиях, которые по всем вопросам придерживаются линии Москвы, у руководства долгое время находятся люди старого типа; Китай же старается объединить различные “левые” революционные элементы, включая также и троцкистов, и вообще неудовлетворённых в личных амбициях людей. Он открыто финансирует их организации, признаёт только их истинными марксистско-ленинскими партиями.
В тех странах, коммунистические партии которых в целом идут за Китаем — в Японии, Индонезии, Корее, Вьетнаме, Новой Зеландии, Бирме, Албании и т. д.— Москва стремится отколоть “правых”, верных Москве людей. Значительный успех был достигнут в этом деле только в Индии — из-за войны с Китаем, где более половины членов ЦК, державших сторону Китая, было арестовано, и Данге, старый оппортунист, захватил руководство.
В советской печати дело представляется в большинстве случаев так, будто каждый раскол — преступление. Это неверно. Ленин пошёл на раскол в партии, чтобы избавиться от меньшевиков; он постоянно бичевал центристов в Европе, потому что те под предлогом сохранения единства партии подчинялись правым. Коминтерн расколол немецкую, французскую, итальянскую социал-демократические партии и создал тем самым основу для образования массовых коммунистических партий в этих странах. Вопрос стоит иначе: в чём смысл и цель раскола.
Китайцы придерживаются точки зрения, что КПСС (и слепо следующие за ней многие коммунистические партии) изменила революционному интернационализму, т. е. марксизму-ленинизму, стала ревизионистской.
КПСС утверждает, разумеется, что сами китайцы — “авантюристы” и “левые фразёры”, а не “истинные революционеры-марксисты”. КПСС всё время отклоняет неоднократное требование КПК опубликовать на русском языке и опровергнуть путём полемики документы КПК (письма, тезисы и др.), как это сделала КПК в отношении документов КПСС. Она показывает тем самым, что не решается довести до сведения народов СССР аргументацию китайских коммунистов и не способна её опровергнуть.
Поток обвинений в авантюризме против руководства КПК может быть оправдан единственно потому, что оно, чтобы ускорить мировую революцию, допускает возможность третьей мировой войны, которая обречёт пролетариат всего мира на неслыханные муки и приведёт к гибели всю человеческую цивилизацию. Однако существуют серьёзнейшие сомнения в том, что Мао хотел бы развязать третью мировую войну. Это сознательное или неосознанное ложное истолкование его высказываний.
Если же отпадает это основание для раскола, то не остаётся никакой другой видимой его причины, кроме стремления КПСС любой ценой удержать своё ведущее положение в коммунистическом рабочем движении и использовать это положение в странах-сателлитах ради государственных интересов Советского Союза...
На протяжении 1963—1964 гг. в брошюрах, журналах, газетных статьях, появившихся в Советском Союзе, а также в прессе примыкающих к Москве коммунистических партий был выдвинут целый ряд обвинений против руководства Китая, например, в антимарксизме и троцкизме.
Но что понимается под “троцкизмом”? Если считать “троцкистом” любого коммуниста, не согласного с политикой КПСС, который считает, что после смерти Ленина руководство КПСС в моральном и интеллектуальном отношении деградировало и переродилось, то китайцы без сомнения троцкисты, как и я сам и почти все старые революционеры в Советском Союзе.
Однако между китайцами и теми, кого в различных странах относят к троцкистам, существуют огромные различия. Троцкисты многое подвергают критике, в некоторых случаях, вероятно, справедливой, но никогда и нигде не сделали ничего положительного для рабочего класса.
А китайцы освободили 700 миллионов человек от феодализма и капитализма.
Хочу сказать несколько слов о Троцком. Ещё во время первой мировой войны я прочитал его антивоенную брошюру, но познакомился с ним лично только в Москве. Наши отношения были всегда корректными, но дружбы между нами не возникло, как это было, например, с Бухариным, Радеком и Осинским. Я вспоминаю день моего прибытия в Москву на второй конгресс Коминтерна. Это было 20 августа 1920 г. Мы вышли с Бухариным из Андреевского зала, где шло заседание, и в коридоре проговорили около двух часов — о философии! Я рассказал ему о последней книге Гуссерля, он мне — о Богданове. О заседании Конгресса он заметил: “Это начальная школа коммунизма, Вы в ней не нуждаетесь”.
Троцкий был тогда руководителем “Реввоенсовета”, т.е. военного министерства. Когда я приходил к нему по делам Коминтерна, он бывал изысканно вежлив, провожал меня до двери, помогал надеть пальто, словом, вёл себя на манер “западного” интеллигента. Он был блестящим оратором и пользовался большой популярностью, и когда выступал на Красной площади, его голос можно было услышать отовсюду (громкоговорителей тогда ещё не было).
На III конгрессе Коминтерна доклад О международном положении должен был сделать Ленин. Я подготовил для него большой материал. Ленин с интересом выслушал меня, но сказал, чтобы я передал это всё Троцкому, который выступит с докладом. Я был выбран председателем комиссии по этому пункту, и вместе с Фрелихом и Троцким мы сформулировали окончательный текст тезисов.
Наш разрыв произошёл в 1925 г. в Берлине. Однажды в моём небольшом кабинете появился тогдашний наш посол Крестинский[32] и сказал мне, что со мной хочет поговорить гость из Москвы. Троцкий приехал тогда в Германию инкогнито на лечение. Тогда уже он был понижен Сталиным в должности и перемещён на весьма значительный пост.
Сначала мы обсуждали вопросы Коминтерна. Разговор зашёл о возможности построения социализма в одной стране. Когда я подтвердил, что допускаю такую возможность, Троцкий впал в ярость, и разговор закончился его театральной фразой: “Мы ещё встретимся на разных сторонах баррикады”.
Сегодня, спустя 40 лет, я должен признать, что относился к Троцкому с предубеждением. Я был ещё во власти первоначального энтузиазма по поводу победы пролетарской революции в России и не желал прислушиваться к его критике, а тем более верить его утверждениям о начавшемся перерождении партийной верхушки.
Было бы интересно сегодня перечитать его работы. К сожалению, состояние моих глаз не позволяет мне этого...
У нас обвиняют китайскую компартию в национализме. Но что мы понимаем под “национализмом” и “националистами”? Если китайцы высоко ценят свою древнюю культуру, если они высоко ценят народ, который сверг в результате героической борьбы вековой гнёт империалистов и феодалов и открыл путь к построению социализма, то это нельзя назвать национализмом и вполне совместимо с пролетарским интернационализмом. В этом смысле гордится собой и русская нация. Это не национализм, если русский с гордостью говорит о достижениях русских математиков и физиков (некоторые, возможно, втайне сожалеют при этом, что среди них так много евреев) или прославляет космонавтов. Это не противоречит пролетарскому интернационализму.
Примечания
[1] Исключение составляют Югославия и в Последнее время Албания. Тито и Ходжа отстояли независимость своей позиции от Советского Союза. Конечно, если бы советские армии не победили Гитлера, сегодня не существовало бы ни независимой Югославии, ни независимой Албании, Но сегодня позиция Ульбрихта или Кадара определяется целиком и полностью Советским Союзом, по существу они являются секретарями обкомов — ГДР и Венгрии. Тито и Ходжа правят собственной властью.
[2] Отношения между Кастро и Советским Союзом были столь напряжёнными, что на Кубу был срочно послан Микоян, чтобы уладить дело. Характерно, что в кубинской прессе сообщались о прибытии Микояна лишь в нескольких строках, что никак не свидетельствовало о торжественной встрече.
[3] Тем временем в начале нюня 1964 г. Неру умер. Ему наследовал Шастри, деятель, как он сам говорит, «центра».
[4] Только во время широкомасштабного нападения Японии на Китай с целью его завоевания был заключён своего рода «союз» против Японии между Мао и Чан Кайши, который, однако, нарушался последним. Сталин заявил югославской делегации в 1948 г., накануне разрыва с Тито: «В случае с Китаем ошиблись мы. Как оказалось, китайские товарищи, а не советские, были правы».
[5] В 1961—1962 гг., когда Китай покупал пшеницу в Канаде и Австралии, мне доводилось слышать иной раз насмешки насчёт краха «коммун» в Китае. Боюсь, что через несколько лет произойдёт как раз обратное. Китай станет продавать зерно нам.
[6] В январе 1944 г. Димитров собрал остатки руководства венгерской партии, Нас было пятеро: Ракоши, я, Реваи, Фаркаш, Гере. Димитров меланхолически произнёс: «Это всё, что осталось от венгерской партии».
[7] Теперь это, естественно, никогда не нитруется.
[8] Во время голода высшим руководителям партии полагалась небольшая добавка к пайку. Однако пролетарская солидарность ещё была так сильна, что Бухарин отказывался получать дополнительные продукты; специальным решением Политбюро его заставили брать их. Он приходил к нам в гостиницу «Люкс» в такой рваной рубашке, что моя жена почти насильно снимала с него рубашку и зашивала её...
[9] Против меня самого ГПУ собрало толстый том ложных доносов! (По сообщению одного из моих учеников Русакова, который работал в министерстве юстиции).
[10] Письмо, которое я написал Сталину, желая обратить его внимание на уничтожение кадров Коминтерна, осталось без ответа и не имело какого-либо успеха. Оно было найдено в 1962 г. при просмотре личного архива Сталина (личное сообщение Пономарёва, в то время секретаря ЦК). Характерно, что такое письмо было настолько редким явлением, что Пономарёв тотчас же показал его Хрущёву!
[11] Ряд руководителей ГПУ — от Ягоды до Берия — были сами расстреляны...
[12] Наибольшей силы молчаливое преследование евреев достигло в последние годы жизни Сталина (арест цвета медицинской науки под предлогом сознательно проводимого саботажа, удаление почти всех врачей-евреев из кремлёвской больницы и т.д.). Непосредственно накануне смерти Сталина Щербаков, тогдашний член “идеологической комиссии” ЦК, направил Сталину памятную записку, в которой ссылками на Маркса “доказывал”, что евреи никогда не могли быть честными сторонниками социализма, и предложил всех евреев сослать в Сибирь! Моя дочь рассказала мне, что в Сибири уже стояли наготове бараки для размещения евреев! Я не поверил — очень велико значение учёных-евреев в атомной физике...
[13] В 1956 г. во время венгерской контрреволюции Хрущёв сказал в узком кругу: “Ошибка состояла в том, что в правительстве Ракоши сидело слишком много евреев”.
[14] Ещё один печальный пример из другой области. В конце 1959 или начале 1960 г. великий физик Курчатов вручил Хрущёву документ, подписанный лучшими советскими учёными — естествоиспытателями, академиками, физиками, химиками, биологами и т. д. (мне выпала честь также подписать этот документ). В документе было показано, какой вред наносит монополия Лысенко биологической науке, и указывалось на необходимость реабилитации научной генетики. Когда Курчатов при первой возможности спросил Хрущёва, что он ответит на это, тот заявил: “ Биология не математика, в биологии я и сам понимаю”. Невежество плюс мания величия!
[15] Подпевалы Хрущёва беспрестанно повторяют, что он возродил “партийность”. Но это лишь по видимости так. Сталин вообще не созывал пленумов ЦК. Хрущёв — созвал, но при таком количестве участников (6 тыс.), конечно, невозможно было решать серьёзные вопросы. Это — не заседания пленума, а периодические массовые сходки
[16] Я боюсь, что примерно в 1965 г. Советский Союз будет снова поставлен перед выбором: третья мировая война или согласие на падение социализма на Кубе. Интервенция США может быть не прямой, нападение могут совершить хорошо вооружённые Соединёнными Штатами отряды кубинцев, совместно с Венесуэлой, или Гондурасом, или какой-нибудь другой страной Центральной Америки; США могут любое вмешательство Советского Союза объявить военной акцией на Американском континенте и ответить угрозой войны. Советский Союз не будет вести из-за Кубы мировой войны... Что-то вроде генеральной репетиции произошло весной 1963 г. Американцы ежедневно совершали полёты над Кубой. На протест Советского Союза США ответили незамедлительно и развязно: эти разведывательные полёты являются заменой инспекции ООН на месте, о которой была достигнута договорённость с Хрущёвым и которую отклонил Кастро. Тогдашнее прегрешение Хрущёва — его соглашение с Кеннеди без консультации с Кастро — получило отмщение.
[17] Козлов, который до начала 1963 г. являлся почти официальным наследником Хрущёва, был вынужден удалиться с политической арены, так как был связан с ленинградскими спекулянтами валютой и пытался защитить их.
[18] В 1963 г. в советских газетах сообщалось, что один шофёр остановился с грузом белого хлеба у булочной и предложил свой груз по дешёвой цене заведующему; тот купил украденный у государства хлеб.
[19] Характерный эпизод из моей жизни. По работе мне приходилось иметь дело с некоторыми людьми из числа нынешних власть имущих, более всего с Пономарёвым. В период правления Маленкова я застал его однажды в IIК в новом кабинете, находившемся в помещении Маленкова. На мой вопрос, зачем он сменил своё рабочее место, он коротко ответил: “Ближе к начальству”.
[20] Ракоши после освобождения Венгрии жил в обычном доме из пяти комнат; в таких домах в Будапеште проживали до революции сотни врачей, адвокатов, архитекторов (в 1946 г. мы с женой жили у него как гости, когда я помогал ему в проведении стабилизации валюты). Однажды, как мне позже рассказывал Ракоши, его посетил Ворошилов, бывший тогда главой Союзной контрольной комиссии. Осмотрел его жилище и объявил, что для Генерального секретаря оно не годится: не обеспечена защита от возможного покушения. Спустя несколько лет Ракоши жил уже в строго охраняемом, расположенном в большом парке просторном доме с лифтом на второй этаж.
[21] Мой ученик, который в течение года преподавал в Китае, рассказывал мне, как смотрели китайцы на жён советских специалистов, которые, едва в китайских магазинах появлялись хорошие товары, спешили их купить, хотя для русских в Китае имелось хорошее специальное снабжение. Все советские служащие возвращались в Москву с бесчисленными, плотно набитыми чемоданами.
[22] Французский политический деятель-Миттеран, которого в течение нескольких часов принимал Мао, сообщает, что угощали его только чаем и сигаретами.
[23] Микоян принимал участие в революции в Азербайджане, Куусинен — в Финляндии. Сегодня ни один из них не играет более политической роли. Оба умели блестяще приспосабливаться: к Сталину, к Маленкову, к Хрущёву. Когда происходили совещания руководителей Коминтерна со Сталиным, Куусинен записывал каждое слово, которое тот произносил. Он обрушивался с резкими нападками на своих прежних товарищей по работе в Коминтерне — Троцкого, Зиновьева, Молотова и др., чтобы заслужить милость того, кто был у власти. Он умер в 1964 г. Его последним “деянием” были злобные нападки на Китай.
[24] Коммунистическая партия Китая намного моложе КПСС; первый съезд состоялся в 1921 г. Партия тогда насчитывала всего 58 членов; в 1925 г.—950, в 1927 г.— 58 тыс., главным образом это были крестьяне или солдаты — крестьяне по происхождению (“Очерки по новой истории Китая”, с. 28).
[25] Хрущёв значительно снизил оклады бюрократии — министров, генералов, членов президиума Академии и т. п.; отменил “конверты” для министров и др., т.е. добавляемые сверх оклада тайные суммы (говорят, дополнительные оклады были восстановлены в других формах). Однако многочисленные привилегии остались нетронутыми. Ограничения не коснулись высшей партийной бюрократии. В сущности ничего не изменилось.
[26] Для методов тайной полиции характерен следующий случай, который произошёл — я точно уже не помню — в 1943 или 1944 г. Я был приглашён в качестве свидетеля на заседание военного суда. Находившийся под арестом венгерский товарищ Рудаш обвинялся в том, что он был участником возглавляемой мною (!) террористической группы. Он был арестован, я был на свободе и давал показания о его невиновности (вместе с Гере и Ракоши)! Комментарии излишни. Рудаш, впрочем, был оправдан.
[27] Разоблачение для советских граждан не было в сущности разоблачением: каждый и без того знал всё. Для меня единственным новым моментом была активная роль Молотова во всех жестокостях! Я имел с ним много дел, особенно в 1942—1945 гг., когда разрабатывал для правительства вопрос о репарациях. Он был всегда сух, корректен, вежлив, словом, всегда — министр. Он мог рассмешить или разозлить своей “корректностью”. В 1945 г., когда я вернулся из первой моей после освобождения поездки в Венгрию, я позвонил ему и спросил, не интересует ли его моя поездка. Он пригласил меня к себе. Я изложил ему свои соображения о классовых и партийных отношениях и т.д. Он задал несколько вопросов и закончил беседу словами: “Спасибо за информацию о Венгрии”. Как если бы я был послом капиталистической страны...
[28] На первом массовом собрании рабочих Будапешта, на котором я присутствовал, коммунисты хором скандировали: “Сталин, Тито, Ракоши!”
[29] Капиталистическая пресса, особенно американская, приписывала мне роль “экономического советника” при Сталине; это было справедливо только отчасти.
[30] Эта пунктуальность была у него общей чертой с Лениным, в противоположность барской манере Зиновьева, который вызывал к себе в Коминтерн по 10—20 человек и заставлял их ожидать часами. Однажды это возмутило меня, и я ушёл. На следующий день секретарь Зиновьева сказал мне, что Зиновьев “удивился”, почему это я ушёл.
[31] Как это получилось, мне неясно. Сначала с докладом были ознакомлены только немногие. Академики-коммунисты были приглашены в ЦК, где им был прочитан текст доклада под грифом “секретно”. Через несколько недель доклад читали на производственных собраниях беспартийных. Мне рассказывали из достаточно достоверных источников, что один из разосланных иностранным партиям экземпляров (якобы в Польше) попал в руки американского журналиста. После того, как текст был опубликован за границей и распространялся по радио, сохранение секретности у нас потеряло всякий смысл.
[32] Он был сторонником Троцкого и на большом показательном процессе был приговорён к смертной казни. Он был единственным из обвиняемых, отрицавшим свою “вину”.
журнал «ПОЛИС», номер 2, 1991 г.