А. Дмитриев

Эта статья предназначена главным образом людям, считающим себя марксистами. Но такими, кто не превратил когда-то усвоенный и тем самым присвоенный ими марксизм в застывшую раз и навсегда в голове догму, в мРаксизм (от слова «мрак»). Полезна будет статья, думается, и прочим «левым». Тем, в частности, кто не желает ассоциировать марксизм с догматами сталинизма, а также троцкизма и «левого» коммунизма с «люксембургианством» в придачу, но сомневается и в «полной адекватности» классического марксизма.

Никакая форма наёмного труда, хотя одна из них может устранить недостатки другой, не в состоянии устранить недостатки самой системы наёмного трудаКарл Маркс и Фридрих Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 46, ч. 1, с. 62.

В своё время Энгельс писал в адрес английских профсоюзов (тред-юнионов):

…Приближается время, когда рабочий класс поймёт, что борьба за высокую заработную плату и за короткий рабочий день, как и вся деятельность тред-юнионов в её нынешнем виде, является не самоцелью, а лишь средством, пусть средством очень необходимым и действенным, но всё же только одним из многих средств, ведущих к достижению более высокой цели: к полному уничтожению всей системы наёмного труда.там же, т.19, с.268.

Мол, пора настраиваться, уважаемые профсоюзы, на борьбу против найма как такового. Но английские профсоюзы не могли, объективно, внять голосу разума, исходящему от Энгельса. Ни тогда, ни теперь. Профсоюзы во всём мире так и остались борцами за нормальный рабочий день и справедливую заработную плату для наёмного работника. Почему же? Этого не могли понять и объяснить – опять же объективно – ни Маркс с Энгельсом, ни Ленин и прочие адепты марксизма. Это могло стать достаточно понятным лишь после неудачно свершившейся практики СССР.

В социалистическом Союзе1 победить тамошний наёмный труд – труд «наивысшей формы», нанимавшийся не к «какому-то там жалкому капиталистическому частнику», а труд, нанимавшийся «к самому социалистическому государству!» – этот труд правившие большевики победить так и не смогли. До самого печального конца этого социалистического государства… Не смогли ни своим «истинным», ни своим «реальным», ни своим «развитым», ни другим подобным «социализмом»… Хотя, обобщая опыт первого субботника, Ленин вполне уверенно от имени тогдашних большевиков заявил: «Мы придём к победе коммунистического труда!» Правда, он почему-то в этом своём заявлении ассоциировал коммунистический труд только с бесплатным ненаёмным трудом… Быть может потому, что говорил только о труде на субботнике?.. Но субботники-то, они устраиваются и сегодня, во вполне себе буржуазной России… И люди ходят, занимаются коммунистическим трудом по призыву правящей буржуазии… Наверное потому ходят, что новое, как и предсказывает марксизм, всегда зарождается в старом? Хочет этого старое или не хочет…

А вообще-то коммунистическим считается – опять же по классической марксистской теории – не только бесплатный, но и всякий вознаграждаемый добровольный ненаёмный труд, осуществляющийся внутри социализма как первой, или низшей, фазы коммунизма.2 Правда, в классической марксистской теории это – свободный «платный» труд, вознаграждаемый не «с широкого барского плеча» (на, мол, тебе, Вася, «Победу» за твои победы) и, опять же, вознаграждаемый совсем не «высшей, то есть социалистической», формой заработанной платы, как в СССР,3 а это, на первых порах, на фазе низшего коммунизма, ненаёмный, свободный труд, вознаграждаемый строжайше «по труду»; или, точнее, вознаграждаемый пропорционально трудовому вкладу, выраженному в рабочем времени. Как констатировал в своё время Маркс в «Критике Готской программы» (а за ним повторил и марксист Ленин – в своём «Государстве и революции»),

«мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким (обществом также коммунистическим, но лишь низшей фазы, уточним на всякий случай. – АСМ), которое только что (выделено мной. – АСМ) выходит как раз из капиталистического общества (последнее выделено мной, чтобы подчеркнуть: не из «переходного периода» выходит низший коммунизм, как получается у практически всех сталинистов и прочих мРаксистов, не из «переходного общества» с не известно каким способом производства «только что» выходит этот коммунизм, а именно «из капиталистического» общества! – АСМ)… Соответственно этому (т.е. коммунистическому обществу низшей фазы с «родимыми пятнами», только что вышедшему из капитализма. – АСМ) каждый отдельный производитель (коммунар! но никак не наёмный работник в сталинистском «социалистическом» государстве! – АСМ) получает обратно от общества (от первоначального коммунистического общества, от «социализма как коммунизма», если по Ленину, подчеркнём ещё раз. – АСМ) за всеми вычетами ровно столько, сколько сам даёт ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя – это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нём. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда..., и по этой квитанции4 он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме (в форме живого труда. – АСМ), он получает обратно в другой форме» (кристализовавшегося труда; т.19, с.18).5

Уже во время «военного коммунизма», т.е. немного позднее Ленина с его «Государством и революцией», тогда «левый коммунист» Бухарин свёл употребляемые Марксом выражения «трудовой пай» и «доля» (работника в совместно с другими созданном коммунистическом продукте) к единому «военно-коммунистическому» тогда понятию «общественно-трудовой паёк» (см. сборник «Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма». 1989, с. 158. «Экономика переходного периода»). Оно, такое понятие, должно было заменить в марксистской теории первоначального коммунизма у Бухарина (очень, кстати сказать, не любившего капитализм вообще, а особенно капитализм государственный) – к чертям собачьим, так сказать, заменить — чисто капиталистическое понятие (категорию) «заработная плата». Ленин, рецензируя эту работу Бухарина по его просьбе, отметил это его благое теоретическое стремление и, фактически, предложил Бухарину должным образом развить его ценнейшую мысль насчёт коммунистического первой фазы «общественно-трудового пайка» вместо капиталистической заработной платы (как подсчитывать «долю», как вознаграждать «пайком», как выписывать «квитанции» и обменивать по квитанциям трудовую «долю» на продукты и т.д.) – развить это даже и за счёт всех прочих чересчур глубокомысленных бухаринских теоретизирований (см. там же, с. 451). Ленин, очевидно, понял, что лишь на этом пути наёмный труд будет уничтожен, превращён в «платный» коммунистический труд первой фазы. Однако в дальнейшем предложение Ленина Бухарину развить тему коммунистических трудового пая и доли работника вместо капиталистической заработной платы – по всей видимости, в связи с последовавшим «военно-коммунистическим» фиаско и активным переходом к нэпу, к капитализму под контролем большевиков, при котором вновь должен был стать господствующим, но уже в СССР, наёмный труд и, стало быть, система капиталистических заработных плат, а не коммунистических «общественно-трудовых пайков», выдаваемых по соответствующим «квитанциям Маркса» – это ленинское предложение Бухариным было совершенно позабыто и позаброшено. Да и самим Лениным – по-видимому, также в связи с нэпом – оно было подзабыто из-за неактульности тоже. Естественно, не могло появиться никакой надобности в реанимации этого очень важного для ликвидации наёмничества ленинского предложения Бухарину и в связи со сталинистским прекращением нормального капитализма нэпа (извращённым, «кумунистичеським», «мРаксистким» прекращением), а затем дальнейшей, посленэповской политэкономией сталинизма. – Политэкономией отнюдь не а-ля классический марксизм с его трудовым паем и трудовой долей вместо капиталистической заработной платы! Но политэкономией а-ля «новый коммунист» – путаник Дюринг с его полу деньгами – полу неденьгами (о чём неоднократно и достаточно доказательно было показано нами ранее) и, следовательно, с его высшей, «социалистической» формой капиталистической заработной платы за наёмный труд к «социалистическому» государству.

Вот так большевики и не сумели оправдать ленинский аванс для Союза насчёт «социализма как коммунизма» и победы в связи с ним в СССР коммунистического, вполне добровольного и свободного в своей ненаёмности и нетоварности труда, определяемого как трудовой пай и вознаграждаемого «по труду» не капиталистической («социалистической») заработной платой, а долей в совместно произведённом продукте. Сумели бы, наверное, сделать «всё правильно» большевики, проживи Ленин дольше. Но… Ведь большевики во главе с генсеком Сталиным сумели организовать в СССР совсем не ленинский – из «Государства и революции» – социализм как коммунизм первой фазы! Без Ленина им хватило ума только для того, чтобы организовать – да, первыми в мире, но – всего лишь ленинский же социализм как пролетарское социальное государство! – Из «Грозящей катастрофы и как с ней бороться», где Ленин определяет социализм государственно-капиталистической монополией, направленной на пользу трудящихся. Именно этот социализм как социальное пролетарско-капиталистическое государство, направленное на пользу трудящимся («бесплатные» медицина, жильё, образование и т.д.), и был объявлен большевиками-сталинистами (при активном участии не любящего капитализм Бухарина) созданным в 1936 году. Но его объявили «народу и миру», конечно же, не как всего лишь социальное государство, а как именно ленинский социализм из «Государства и революции», социализм как коммунизм первой фазы. И «народ и мир» поверили... Хотя в СССР до самого его конца после объявления этого, а затем «реального» и т.д. социализмов всегда оставались и товарно-денежное хозяйство (только искажённое «кумунистичеськи» по Дюрингу), и классы, и, разумеется, «социалистическое», т.е. всего лишь социальное, государство. Притом что классический марксизм отрицает напрочь товарно-денежность и классы с государством уже на первой, низшей фазе коммунизма… Скорее всего, эта достаточно выгодная сталинизму путаница с «социализмами» произошла оттого, что один и другой вид социализма ещё не отделились тогда друг от друга в теории (в головах) большевиков. Да и самой собственно теории, если не считать таковой «теорию» Дюринга, осуществляемую на практике генсеком Сталиным со други его, не было и нет до сих пор (даже и после того, что Сталин честно воскликнул, как передают сами сталинисты, ближе к смерти: без теории нам – надо понимать, думается, коммунистам-сталинистам и сталинистскому социалитету а-ля Дюринг – смерть, смерть, смерть).

Впрочем, фраза «большевики не победили наёмный труд» полностью верна, если не считать частичной победы по установлению параллельно государственному наёмничеству – пусть в значительной степени и насильственно – действительно ненаёмного «добровольно-коллективного» труда в колхозах. – В организованной стараниями большевиков-сталинистов весьма своеобразной смеси обычного европейского («мелкобуржуазного») сельского кооператива, нанимающего себе «управленцев» различного рода «за зарплату», и еврейского анархо-коммунистического кибуца, нанимающего только при крайней необходимости, а «конституционно» от наёмного труда отказывающегося совсем (см. о кибуцах, например, здесь, сохранённая копия). В этой сталинистской сельской модификации наёмный труд в чистом виде – «за зарплату» – если колхозом и применялся, то только как труд «сторонних», временных как правило, работников; тех же трактористов из МТС, «шабашников»… Колхозники получали «по трудодням», т.е. почти так, как того требует для ненаёмного труда классический марксизм. В известной мере наёмным в колхозе можно считать только труд назначаемого в отсталые колхозы райкомом партии «чуждого», «пришлого» (не приглашаемого свободно самим коллективом «на постоянку») председателя колхоза. Однако сталинисты не признают колхозы формой организации, более близкой к низшему коммунизму, чем государственные предприятия СССР (отчасти справедливо, отчасти нет). Они, ориентируясь на видимость, а не на сущность, и до сих пор часто считают, что «коммунизм вслед за социализмом» наступил бы в СССР тогда, когда колхозы стали бы совхозами (советскими по видимости, или по слышимости, хозяйствами). С превращением, стало быть, в наёмный, капиталистический труд государственной, так сказать, высшей формы всего вообще труда СССР… Такая вот у сталинистов до сих пор господствует «творчески развитая» мРаксистская (см. эпиграф к статье) теория «социализма и коммунизма»…

Разумеется, труд по найму на государственных предприятиях, в учреждениях и организациях СССР представлял собой несколько иной феномен – в сравнении с «безбожно» эксплуатируемым трудом по найму у традиционного буржуа («частника-капиталиста») или даже у такого же совокупного, как в СССР, но капиталиста – буржуазного государства (о совокупном капиталисте – государстве см. т.20, с.290, всё тот же «Анти-Дюринг»). Это был несколько иной наёмный пролетарский труд, потому, в частности, что он, как считалось чисто идеологически даже и многими самими наёмными работниками СССР, осуществлялся в изначально пролетарском, в своём, в родном государстве, начавшем свою родословную с пролетарской революции Октября 1917 года. Но, тем не менее, и наёмный государственный труд в СССР был трудом, не уничтожающим, а, в лучшем случае, сохраняющим и закрепляющим (в худшем – ещё и плодящим; в государствах сателлитах, например) не подлинно коммунистический первой фазы, а антагонистический ему капиталистический способ воспроизводства общества и государства с соответствующим, конечно же, наёмным, капиталистическим трудом. Пусть даже это был наёмный труд, сохраняющий капиталистический способ воспроизводства, управляемый не буржуазией, а, теперь, после Октября 1917 года, управляемый сместившим буржуазию от власти в государстве пролетариатом. Это «всё равно» был у большевиков тот самый капитализм, о котором Маркс в третьем томе «Капитала» писал:

«Две характерные черты с самого начала отличают капиталистический способ производства (отличают от будущего коммунистического и всех предыдущих. – АСМ).

Во-первых, он производит свои продукты как товары. Не самый факт производства товаров отличает его от других способов производства, а то обстоятельство, что для его продуктов их бытие как товаров является господствующей и определяющей чертой. Это означает прежде всего то, что сам рабочий выступает лишь в качестве продавца товара, а потому в качестве свободного наёмного рабочего, а следовательно, труд вообще выступает в качестве наёмного труда. […]

Второе, что является специфическим отличием капиталистического способа производства, – это производство прибавочной стоимости (прибыли, если иметь в виду рыночную и «магазинную» в СССР форму прибавочной стоимости. – АСМ) как прямая цель и определяющий мотив производства» (т.25, ч.2, сс.451 – 453).6

Впрочем, для большей точности требуется сказать о «пролетарском» управлении капитализмом СССР несколько иначе, чем сказано выше: в СССР это был такой капиталистический способ воспроизводства, который во времени, прошедшем от Октября, управлялся – всё более и более – не пролетарским классом как таковым, чего требует классический марксизм, но – самозваным «авангардом», самозваной «элитой» пролетариата, правящей партией, а ещё точнее – её «олигархатом» в виде её политбюро. Помните монументально установленное повыше, на крышах (по крайней мере в Москве), самозваное утверждение – лозунг «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!»? Так это было как раз о нём, о «пролетарском олигархате», о самозваной «элите». С её как раз навязываемым пролетариату умом, честью и совестью. Но и здесь: лишь поначалу это было об «олигархате» только и исключительно пролетариата. Затем же, после окончательной сдачи «авангардом» идеи «диктатуры пролетариата» в архив (через конституцию 1977 года), это уже было утверждение об уме, чести и совести «общенародного олигархата»… От которого до нынешнего действительного олигархата было уже «лишь рукой подать»…

Но почему же произошло так, что коммунистическая по специально принятому при жизни Ленина самоназванию партия не смогла (или не захотела?) уничтожить наёмный труд к государству и утвердить в действительности, а не лишь «на словах» совершенно не наёмный, а свободный коммунистический труд первой фазы, вознаграждаемый «по-марксистски», действительно «по труду»?

В СССР, представляется, осуществив непосредственно после Октября 1917 года огосударствление (национализацию) средств производства, большевики слишком успокоились тем, что установилась «власть большинства над меньшинством»: мол, пролетариат теперь работает на «своих» средствах производства, «на себя» и только лишённая всех прав буржуазия нанимается к господствующему пролетариату; но буржуазия скоро ликвидируется, а вместе с ней ликвидируется начисто и наёмный труд. Отчасти это было правильным представлением, но требовалось ещё учесть должным образом и то, что объяснял Энгельс «новым коммунистам-дюрингистам» в Германии (да-да, в «Анти-Дюринге»): государственная собственность на средства производства с её наёмным трудом и её системой «наивысшей формы» заработной платы (насчёт «высшей формы» заработной платы см. ещё раз т.20, с.206) не устраняет конфликт между общественным характером производства и частным присвоением произведённого (в данном случае имеется в виду частное присвоение исключительно господствующим в государстве классом, а то и лишь правящей партией, «элитой», «авангардом», «олигархатом»); она не делает частное присвоение присвоением «всем уже бесклассовым народом».7 Не поняли, следовательно, большевики у Энгельса и то, что чтобы полностью преодолеть указанный им конфликт и устранить постепенно, стало быть, начисто наёмный труд к государству, необходимо осуществить далее на месте лишь формального обобществления, т.е. огосударствления (национализации), «обобществление средств производства на деле» (см. там же, с.290). Или, скажем иначе и понятнее для сегодняшних марксистов и «кумунистичеських мРаксистов», большевики не поняли должным образом из классического марксизма, что после Октября, после совершенно необходимого, но разумного огосударствления8 пролетариату требовалось с помощью собственной диктатуры и демократии класса производить далее постепенную коммунизацию огосударствлённой ранее собственности – превращение её из управляемой лишь классово, лишь государством (лишь «авангардом», лишь «элитой», лишь «коммунистическим» олигархатом) в самоуправляемую бесклассовую и потому действительно общую (а не только «общественную», не только классово-государственную), коммунистическую собственность.

Однако весь вопрос марксистской коммунизации далее заключался и заключается до сих пор в том, какова должна быть постепенность, каков должен быть первоначальный масштаб этой самой постепенной, но обязательно революционной, «с сегодня на завтра», коммунизации пролетарской госсобственности? Ведь коммунизация – это ни в коей мере не глупейшая и хитрейшая приватизация по «рыжему лису» и прочим его корешам, преследующая цель во что бы то ни стало (хоть ценой человеческих жизней, хоть ценой всеобщего производственно-культурного развала) «непременно создать как можно больше буржуазных частных собственников». Она, марксистская постепенно-революционная коммунизация пролетарского капитализма (превращение старого в новое, если хотите), несомненно, вполне может, и даже должна, начаться сразу после пролетарской победы над буржуазией.9 Но основной вопрос заключён здесь в том, следует ли производить коммунизацию, поддавшись революционной эйфории, в масштабе сразу всего теперь не буржуазного, а пролетарского общества?.. – Что, собственно, и сделали в военно-коммунистической действительности большевики-ленинцы под напором «левокоммунистических» идей Бухарина со товарищи.10 Нужно ли сразу всех граждан вновь образовавшегося пролетарского общества делать коммунарами? Или следует всё же разумно ограничить изначальную марксистскую коммунизацию проведением её не среди ничего в ней не понимающих «рабочих и крестьян скопом», а исключительно среди тех работников пролетарского общества, которые уже полностью готовы, т.е. готовы и объективно и субъективно, не столько к теории, сколько к практике коммунистических отношений первой фазы и, таким образом, к практике коммунистического САМОуправления?

Совершенно незачем, думается, в этом деле торопиться и насильно – «железно-стальной» троцко-сталинской рукой – заталкивать в практику коммунистических первой фазы отношений свободного, ненаёмного труда всех, кто под эту руку ни попадётся. Толку от этого «загоняния в социализм»11 будет лишь пшик, а вот вреда от людишек с «кувалдово недобрыми» мозгами (со их одномыслящями товарищами, разумеется) – произведётся уйма. Насильно, против их желания загнанные «в социализм как коммунизм», эти типы будут всячески брыкаться и уж совершенно точно – исподтишка и открыто саботировать и вредить, при каждом удобном случае подворовывать («комуниздить») «ничьё», оправдывая это своё воровство тем, что ведь вами же, «комуниздами», провозглашено: «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё»… Вот, мол, я и взял из моего со всеми колхозного свои «три колоска»… Так что, пусть эти совершенно не годные даже для первоначального коммунизма человечки либо пребывают в рамках пролетарски управляемого капитализма (скорее, конечно, у нэпманов, чем в госсекторе; но ведь у нэпманов априори невозможно будет «скомуниздить три своих колоска»…), либо свободно отваливают при желании в наиболее милый им капитализм, управляемый не пролетариатом, а всё ещё буржуазией (если таковой капитализм, конечно, сохраниться в значимом масштабе после правильно, марксистски организованного пролетарского политического переворота).

Стало быть, в связи с сохраняющимися и после пролетарского политического переворота весьма значительными различиями в пролетарском обществе между работниками (в отношении к социализму как коммунизму; в отношении к социализму как социальному государству особых различий, думается, между работниками не будет) следует хорошо прислушаться внутренним слухом к сказанному Энгельсом насчёт процесса постепенной коммунизации ещё в «Принципах коммунизма» (в «Анти-Дюринге» он полагает, видимо, что ЭТО адепты ещё помнят). А затем стоит и глубоко призадуматься над сказанным там, а именно:

«17 вопрос: Возможно ли уничтожить частную собственность сразу (сразу после пролетарского переворота и в масштабе сразу всего общества, очевидно. – АСМ)?

Ответ: Нет, невозможно, точно так же, как нельзя сразу увеличить имеющиеся производительные силы в таких пределах, какие необходимы для общественного хозяйства» (т.4, сс.331, 332).12

Что это такое у Энгельса – «общественное хозяйство»? Для которого не хватит сразу после пролетарского переворота производительных сил, а именно: не хватит для вполне самостоятельного, автаркического, самообеспечивающего функционирования этого хозяйства без нужды в рынке? Всё достаточно просто, если хорошо подумать: общественное хозяйство есть у Энгельса не что иное, как «всего лишь» марксистски организованная коммуна – социум без частной собственности И ГОСУДАРСТВА ВНУТРИ. Коммунизация, т.е. уничтожение частной капиталистической собственности, должно первоначально, по Энгельсу, охватить не «масштаб всего общества сразу», а масштаб относительно небольшой – по сравнению с морем ещё остающейся частной собственности вокруг – коммуны.13 И эта коммуна должна быть организована как раз из только абсолютно готовых к практике коммунизма работников.14 Без «загоняния в социализм», т.е. в коммуну, каких-то чуждых коммунизму людей, дабы а-ля «рыжий лис», но наоборот, «непременно увеличить масштаб коммунизации» (коммунистической коллективизации, если хотите). И вот через неё-то, через эту относительно небольшую марксистскую коммуну, постепенно, но, тем не менее, революционно15 и должна происходить диалектически коммунизация пролетарской государственно-капиталистической собственности, пролетарского капитализма как «старого». – Происходить, постепенно принимая всё больший и больший размах, захватывая всё большие и большие «куски» этой пролетарской капиталистической госсобственности (старого), поскольку коммуна, новое, будет в случае своей успешности, как магнит, притягивать наёмных работников из пролетарского государственного (да и из нэпманского отчасти) сектора своим подлинно свободным трудом на себя и только на себя (в госсекторе пролетариата, увы, ещё и на чиновников и прочих «полицейских с прокурорскими»). И, разумеется, бывшие наёмные работники будут добровольно и осознанно переходить в коммуну из пролетарского госсектора вместе с теми государственно-капиталистическими средствами производства, которые эти работники эксплуатировали через наёмный труд до принятия решения о своей и своих средств производства коммунизации – с соответствующего, конечно, одобрения этой передачи средств производства диктатурой и демократией пролетариата, пролетарским парламентом. При этом работники будут переходить в коммуну со средствами производства госсектора без какого бы то ни было выкупа за них; поскольку правящий сознательный пролетариат архизаинтересован в быстрейшей постепенной коммунизации. Ведь она уничтожает вместе с частной нэпманской и государственной собственностью, с наёмным трудом к нэпманам и государству и сам пролетаризм – позорнейшее общественное явление, связанное с необходимостью для человека превращать в товар человеческие свои качества, а затем продавать эти свои человеческие качества, вынужденно спекулируя ими, как товар. Впрочем, некоторые люди к этому процессу так привыкли за столетия буржуазно-капиталистической культуры и 70-летие искажённого «кумунистичеськи», «мРаксистски» государственного капитализма СССР, что считают пролетаризм и, следовательно, капиталистический наёмный труд «вполне естественным» положением человеческих дел. Мол, это же не рабство; при котором человека превращают в товар помимо его воли… Это, мол, он сам себя, по собственной воле, свободно превращает в товар, нанимаясь… А тем более, если он добровольно нанимается к «родному пролетарскому» государству…

«Если пролетариат, — писали ещё в 1848 году, в «Манифесте коммунистической партии» Марк с Энгельсом, — в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые общественные отношения (сначала, конечно, старые буржуазно-капиталистические, а затем и старые, но «родные» пролетарско-капиталистические отношения; последние он уничтожает диалектически, через организацию и всемерную поддержку диктатурой и демократией пролетариата адекватного функционирования коммуны. – АСМ), то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса» (т.4, с.447; всё выделено мной).

Вот таким диалектически постепенным, но и обязательно революционным путём и исчезнет в конце концов напрочь у господствующего пролетариата как класса пролетаризм, наёмный, т.е. капиталистический, труд «даже и на родное пролетарское государство». И, разумеется, также и само это «диктаторское» пролетарское государство…

Но самое, пожалуй, главное, почему требуется производить коммунизацию пролетарского капитализма лишь постепенно, «торопясь медленно», умно, начав с небольшого относительно масштаба коммуны, это объективно плохая подготовленность работников после буржуазного правления к самоуправлению вообще и к коммунистическому самоуправлению в частности. Ведь что это такое коммунистическое, т.е. бесклассовое, самоуправление (читателю должно быть уже понятно, что пролетарское классовое самоуправление, т.е. управление действительно своим государством, должно осуществляться через пролетарски организованный парламент, о чём сообщалось ранее)? Если вновь вспомнить Маркса, то он писал в третьем томе «Капитала» о будущем – и именно уже о коммунистическом, не о пролетарско-капиталистическом – новом обществе:

«…По уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства16 определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было» (там же, т.25, ч.2, с.421; выделено мной).

Увы, но марксист Ленин почему-то сначала, во время «военного коммунизма» посчитал «учёт и контроль», т.е. бухгалтерские, по сути, дела нового общества, вполне доступными пролетариям сразу после пролетарского переворота. Мол, буржуазия к 1917 году уже всё на столько упростила, что особого пролетарского труда здесь для учёта и контроля предприятий, их бухгалтерий, для пролетарского классового самоуправления на предприятиях, стало быть, не понадобиться… «Военно-коммунистическая» практика большевиков, однако, довольно быстро показала, что это лишь иллюзия. Почему, собственно, и потерпела крах попытка большевиков-ленинцев во время «военного коммунизма» организовать собственно коммунистические отношения сразу в масштабе общества, а не в масштабе отдельно организованного – по Энгельсу – «общественного хозяйства», марксистской коммуны (при том, конечно, что большевики понятия не имели тогда о диалектике трансформации капитализма в коммунизм, что двигаться следует через специально организуемую марксистскую коммуну; теории ТОЛКОМ не было, всё делалось в основном методом тыка). Жизнь заставила большевиков обратиться к опыту профессиональных наёмных бухгалтеров-банкиров, а далее организовать, как писал Ленин, самотермидор, нэп, возврат к нормальным капиталистическим отношениям и, прежде всего, к нормальному – но теперь уже к нормальному по пролетарски-капиталистическим меркам – наёмному труду. Научать же при этом работников самоуправлению, по мысли уже не военно-коммунистического, а нэповского, но, всё равно, Ленина как марксиста, должна была презираемая ранее большевиками кооперация, сельский самоуправляемый частнособственнический коллективизм, противопоставляемый самоуправляемому частнособственническому же, сельскому, но индивидуализму.

Однако кооперация – это в деревне. А в городе, на больших и малых предприятиях государственного сектора – что?.. Здесь должна была бы организовываться фактически уже достаточно сильно подзабытая большевиками ко времени нэпа «ШКОЛА КОММУНИЗМА»!

Здесь следует обязательно отметить, что это была совершенно гениальная в своей оригинальности большевистская мысль – насчёт школы коммунизма (в классическом марксизме ничего подобного нет). Хотя и мысль, возникшая во времена в принципе неверного «всеохватного» коммунизма нормального на базе «военного коммунизма». Идея школы коммунизма возникла в дискуссии о профсоюзах, во время самого первого после Октября кризиса большевистской власти. Однако связана эта великолепная идея школы коммунизма была – Рудзутаком, а потом и Лениным – совершенно неверно: так сказать, сиюминутно, с профсоюзами, по-энгельсовски (см. самое начало статьи). Ведь профсоюзы (тред-юнионы) по самой своей изначальной природе не могут быть никакой школой коммунизма. Они были, есть и будут, пока существуют вообще, школой противостояния – но и только стояния без движения! – лишь буржуазно управляемому капитализму; защитниками только наёмного, «безбожно эксплуатируемого» труда. Который с момента возникновения пролетарского государства и затем низшего коммунизма, с самых первых шагов последнего должен попросту исчезать, постепенно превращаясь через разрастание, увеличение масштаба коммуны в свободный, сознательный и полностью добровольный коммунистический труд.17

Но профсоюзы, очевидно, абсолютно необходимы и после пролетарской революции. Потому что наёмный труд ещё остаётся, не уничтожен, не растворён трудом коммунистическим. Он остаётся у нэпманов. Поэтому профсоюзы абсолютно необходимы на ещё остающихся предприятиях традиционной частной капиталистической собственности, где продолжает применяться «безбожно» эксплуатируемый наёмный труд. Взявший в свои руки власть пролетариат не может позволить себе существование и далее этой буржуазно-капиталистической эксплуататорской «безбожности», а потому он и должен предписать, издать через свой, пролетарский парламент примерно такой закон, эффективно защищающий ещё «кувалдообразно» и «недобро» мыслящих пролетариев: на каждом нэпманском предприятии с капиталистической частной собственностью, постоянно использующем наёмный труд не менее 10-и работников, обязательно должен существовать профсоюз. Но на предприятиях и в организациях государственной собственности, т.е. после пролетарского переворота собственности самого пролетариата, в пролетарском государственном секторе, вместо профсоюзов, изначально работающих против буржуазии, а не пролетариата как хозяина, взамен профсоюза должна быть создана система СТК – Советов Трудовых Коллективов. И вот эта-то подлинно советская система пролетариата (отнюдь не «власть»! ибо власть теперь – это пролетарски организованный парламент) и должна была бы стать в госсекторе у большевиков, на государственных предприятиях, в организациях и учреждениях СССР действительной, а не лишь формальной, как было в СССР с профсоюзами, школой коммунизма, научающей пока ещё наёмных работников не «безмерные» профсоюзные требования только «насчёт зарплаты» предъявлять «своему пролетарскому начальству», а именно САМОуправляться: самим достаточно регулярно становиться «начальством» пролетарских госпредприятий, госучреждений, госорганизаций, преодолевая тем самым постепенно историческое разделение труда на управляющих и управляемых, и самим думать постоянно (а не ссылаться: пусть «начальник» думает, у него голова большая), как организовать максимально эффективное производство и как при этом не менее эффективно «учитывать и контролировать» его, т.е. организовывать на предприятии максимально эффективную бухгалтерию по Марксу.18

Но кроме учёта и контроля пролетарское самоуправление на предприятии предполагает организацию ещё и вознаграждения работников, организацию распределения части дохода предприятия в их индивидуальное (личностное) потребление. В пролетарском госсекторе (т.е. отнюдь не в коммуне!) должно быть организовано, как представляется, два канала распределения денег работникам за их труд. Один канал – это обычная, практикуемая и сегодня, капиталистическая заработная плата, тариф, оклад, т.е. рыночная стоимость рабочей силы любого наёмного работника, определяемая при приёме его на работу в наёмном отделе кадров и выплачиваемая ему затем наёмной бухгалтерией предприятия. Сколько фактического (физического ) времени работник пробыл на работе по табелю учёта именно этого времени – будь это хоть директор, хоть бухгалтер, хоть «простой работяга», – за столько ему и должна рассчитываться бухгалтерией его «наймитская» заработная плата, отталкивающаяся от рыночной стоимости его рабочей силы, зафиксированной при найме или как результат повышения рабочей квалификации. Второй же канал – это вознаграждение работника пролетарского госкапиталистического сектора, это премиальные. Но вот эти-то последние должны рассчитываться (распределяться) не столько профессиональными бухгалтерами (они в этом случае должны лишь «тупо» перечислять рассчитанную не ими сумму на карточку дохода наёмного работника), сколько школой коммунизма, СТК. И премиальные, разумеется, должны рассчитываться СТК уже не «по-рыночному», не «по-буржуйски» – и «даже» не по-пролетарски! – но уже чисто по-коммунистически (школа ведь – коммунизма)!

Т.е. премиальные должны определяться так же, как и – по Марксу в «Критике Готской программы» – на низшей фазе собственно коммунизма, в коммуне: «по труду», а точнее – пропорционально затраченному работником госсектора общественно необходимому (не физическому, не фактическому!) рабочему времени (см. цитату «из Маркса», данную в начале статьи). Т.е. премиальные, образованные из части прибыли пролетарского госкапиталистического сектора в целом, должны затем распределяться «сверху вниз»: отраслям, предприятиям, цехам и т.д., вплоть до отдельного «индивидуала». Но – вовсе теперь не «по табелю»! Хотя и с учётом табеля. Премиальные должны распределяться внутри пролетарского госсектора так, как рассчитает по соответствующе разработанной «коммунистической» программе «компьютер» СТК соответствующего уровня, начиная с Совета госсектора в целом и кончая Советом бригады; как рассчитает «компьютер» СТК, превративший предварительно физическое (фактическое, табельное или иное) время каждого совокупного работника в его же общественно необходимое время, в абстрактное рабочее время. И при прямом участии членов СТК, конечно; выставляющих на каждом уровне за неподдающееся прямой компьютерной формализации физическое время работника госсектора любого уровня КТУ – Коэффициент Трудового Участия – и именно так превращающих также и неформализуемое чисто компьютерно физическое (фактическое) время работника во время общественно необходимое, абстрактное. Пропорционально которому и выплачивается затем КОММУНИСТИЧЕСКАЯ премия.

Однако примером для Совета любого уровня пролетарского госсектора должна будет служить уже совершающаяся практика советской системы, практика СТК коммуны. – Коммуны, первоначально организовавшейся, как мы помним, из вполне готовых к практическому коммунизму работников и функционирующей рядом с постепенно исчезающим, т.е. постепенно, диалектически растворяющимся в коммуне, пролетарским госсектором. Спрашивается: что это должна быть за образцовая для школы коммунизма госсектора практика в коммуне реального первоначального коммунизма?

Начнём с распределения работ. В отличие от наёмного труда в госсекторе (в котором СТК лишь будет делать или не делать «одобрямс» непосредственно принимаемому на работу начальниками любому наёмнику), в коммуне с её подлинно свободным трудом распределение работ должно быть не дежурным «назначением на работу», а именно распределением работ. – Распределением работ Советом соответствующего уровня, а не «начальством». И, к тому же, распределением работ в соответствии с желанием коммунара исполнять «сегодня» именно эту, а не другую работу – желанием, высказанным и зафиксированным в компьютере СТК накануне, «вчера, а не прямо сейчас». И не важно, хочет ли «рядовой коммунар» быть на данный рабочий день «начальником», хочет ли он быть в это время «управляемым», «подчинённым». Это ведь коммунистическое самоуправление свободных индивидов (пишет Маркс в «Критике Готской программы»)! Индивидов, вполне добровольно и осознанно признавших для себя необходимым коммунистический коллективизм и потому индивидов, никаким образом не являющихся индивидуалистами. Почему Совет при распределении работ среди коммунаров просто обязан абсолютно считаться с желаниями коммунистических личностей (другое название коммунистических индивидов), добровольно объединившихся для практики коммунизма. Это во-первых. Во-вторых, в ещё совершенно маломощной коммуне это, конечно, должно быть распределением работ Советом в соответствии со сложившейся на данный момент производственной обстановкой и с учётом объективных способностей коммунара к желаемому им в данный момент роду (виду) труда. Причём, думается, в первоначальной коммуне (как и в госсекторе у школы коммунизма) второй пункт должен иметь известный приоритет над первым, если производственная обстановка сильно отклонилась от ожидаемой, от «плановой», от «стандартной». Степень приоритетности должна определяться, разумеется, Советом соответствующего уровня, исходя из конкретной ситуации; сведения о которой, само собой, должен получать без утайки каждый интересующийся коммунар. Что же касается лично коммунара, которому Совет может в определённой ситуации и не предоставить ту работу, которая интересна ему лично в данный отрезок времени, то коммунар не должен (и, думается, не будет) криком кричать о «подавлении свободы выбора» Советом. – Хотя бы потому не должен, что каждый коммунар вполне чётко будет понимать, что пребывает он в марксистски организованной коммуне; в связи с чем он должен будет запомнить с самого начала, ещё до прихода в коммуну: марксистски понимаемая свобода есть вполне осознанная необходимость подчинения меньшинства большинству, если у тебя не получается убедить за известное время большинство в своей правоте. А если свобода для человека есть анархический каприз, «вольная воля», «как хочу, так и ворочу», то ему следует идти не в марксистскую, а в анархо-коммуну.19 При этом каждый коммунар марксистской коммуны будет всегда учитывать: сам Совет, иногда идущий наперекор желаниям личностей исполнять определённую работу, избирается на неограниченный срок; но в течение его, тем не менее, в любой момент любой член Совета любого уровня запросто может быть отозван соответствующим большинством работников-коммунаров и заменён демократически другим коммунаром. Такой порядок формирования СТК – хоть в госсекторе, хоть в коммуне – необходим, чтобы исключить потенциально возможные злоупотребления членов Совета, почувствовавших почему-то себя (особенно по началу) «вечными начальниками». Этот порядок необходим, чтобы максимально возможно исключить чисто субъективные желания «коммунистического начальства» такого рода «опускать без последствий» какого-либо почему-то не понравившегося «подчинённого» работника в пролетарском госсекторе или коммуне «ниже плинтуса».

По идее, связанной с коммунистическим принципом перемены труда (сегодня поработал «начальником», завтра поработаю «подчинённым» и т.д.), каждый коммунар должен быть готовым к тому, что в условиях самоуправления ему когда-нибудь придётся исполнять функции и бухгалтера. Или – и снабженца. Или – и «даже крупного начальника» (в уже крупной коммуне). Впрочем, марксистскую коммуну в принципе должны пополнять работники, уже прошедшие хорошую школу коммунизма в пролетарском государственно-капиталистическом секторе, а потому – работники, уже достаточно хорошо знакомые как с «начальственными», так и с бухгалтерско-снабженческими и прочими «учётно-управленческими» функциями. Именно такие люди должны пополнять коммуну, чтобы она, начавшись после пролетарского политического переворота с масштаба, скажем, «всего лишь» бригады коммунистического труда (15 – 20 работников), стала затем успешным производственным участком коммунистического труда. А ещё далее – совокупностью коммунистических производственных участков, т.е. цехом коммунистического труда; совокупностью цехов, т.е. коммунистическим предприятием, совокупностью предприятий, т.е. коммунистической отраслью, совокупностью разноплановых отраслей и, наконец, охватившим своим воспроизводством целый мир самоуправляемым по-человечески и потому вполне человечным коммунистическим обществом.

1 СССР был назван так, кстати сказать, авансом, в расчёте на то, что «социализм как первая фаза коммунизма» (определение из «Государства и революции» Ленина, напомним) в этом Союзе в конце концов установится.

2 Ненаёмным является и любой «самозанятый» (индивидуальный) труд. Но он к социализму как коммунизму первой фазы отношения не имеет, поскольку замыкается на себя и является индивидуальным трудом простого товаропроизводителя. Эта форма труда возникает в истории на обломках первобытного коммунизма и, возможно, она ещё достаточно долго будет существовать в будущем, уже после начала первой фазы коммунизма, параллельно с коммунистическим свободным трудом, осуществляющимся в виде не влюблённого в товарность индивидуализма, но коллективизма индивидов, истребляющих своей общностью товарность.

3 «Для социализма, который хочет освободить человеческую рабочую силу от её положения товара, очень важно понять, что труд не имеет стоимости и не может иметь её. При таком понимании теряют почву ВСЕ (выделено мной. – АСМ) попытки регулировать будущее распределение средств существования как своего рода высшую форму заработной платы, – попытки, перешедшие к г-ну Дюрингу по наследству от стихийного рабочего социализма» (Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Соч., изд. 2-е, т.20, с.206, «Анти-Дюринг» Энгельса). А вот «советское» изобретение, обосновывающее как раз а-ля Дюринг существование в СССР высшей формы заработной платы: «По своей сущности заработная плата при социализме коренным образом отличается от заработной платы при капитализме (см.), являющейся превращённой формой стоимости и цены рабочей силы и выражающей отношения эксплуатации» (Политическая экономия. Словарь. Под ред. проф. М.И.Волкова (ответственный редактор) и др. М., Политиздат, 1979, с.109). Тут в роли волшебных слов «сим-сим» (откройся) выступают слова мРаксиста «коренным образом». Мол, Энгельс был дураком, когда употребил слово «все» к слову «попытки». На самом деле, мол, ларчик открывается гораздо проще: не безвольными словами «сим-сим», а волюнтаристскими словами «коренным образом»…

4 Сегодня, с теперешней компьютерной техникой, мы вполне можем больше не говорить о «квитанциях». Мы, далеко ушедшие от времени Маркса, должны теперь иметь в виду вместо бумажных квитанций (и, разумеется, денег – хоть наличных, хоть безналичных), например, пластиковые карточки с записанными в них «квитанционными» цифровыми сведениями о доставленном обществу труде работника.

5 Предупредим здесь некоторое процветающее и до сих пор недопонимание Маркса. Тем более что оно не только может возникнуть, но и возникает реально. Например, оно возникало у того же Ленина, который иногда писал не о «по труду», а о «равенстве труда и равенстве потребления». Этим ленинским ошибочным заключением пользуются и сегодня радетели «социалистической» уравниловки. Мол, если у всех рабочий день равен 8-и часам, то и получать «по квитанциям» все должны равно. Это – ошибочное заключение потому, что, во-первых, при уравниловке не нужны вообще никакие квитанции. Во-вторых, Маркс имеет в виду – на это указывают прочие его и Энгельса сочинения – не физическую, не фактическую, а абстрактную, общественно необходимую затрату труда. Труд должен быть оценён не только по длительности (пребывание на работе в течение 8-и или меньших/больших часов), но и по интенсивности труда, по его напряжённости. А здесь уже получается так, что у одного за одни и те же 8 часов пребывания на работе общественно необходимый (абстрактный) труд может быть равен, допустим, 7,5 часа, у другого 8-и часам, а у третьего – даже и более 8-и часов. Поскольку третий сумел «перекрыть» установленную норму затраты труда на единицу данной продукции, второй – её выполнить, а первый — недовыполнить. Впрочем, достаточно конкретизированное распределение «по труду» на низшей фазе коммунизма – это отдельная большая и серьёзная тема.

6 В СССР, начиная с господства сталинизма, установившегося «после нэпа», стараниями по всей видимости Бухарина, считавшего, что в СССР «принципиально» не может быть даже и государственного капитализма, получение прибыли «кумунистичеськи» маскировалось – «под сложившиеся объективно обстоятельства» – ленинской мыслью для самой первой программы РСДРП о том, что главной целью производства в новом обществе будет являться максимальное удовлетворение постоянно возрастающих потребностей (Плеханов считал тогда, что главной целью будет являться планирование). Эту «наживку» сталинисты и до сих пор пытаются подсовывать тем, кто плохо знаком с марксизмом: мол, прибыль – это у Сталина «просто так»; это, мол, у «кукурузника» Хрущёва и, далее, у Косыгина-Либермана она стала главной, капиталистической; это, мол они забыли об удовлетворении потребностей… Однако хорошо известно: и при Хрущёве, и далее, вплоть до «Горби», фраза о максимальном удовлетворении возрастающих потребностей советских людей оставалась важнейшей идеологической опорой для пропагандистского доказательства, что «в СССР не капитализм с его ставкой на прибыль, а социализм как низшая фаза коммунизма с его стремлением к максимальному удовлетворению возрастающих потребностей ради развития личностей». Но вот что писал сталинистам Маркс в том же 3-м томе «Капитала»: «…Это ложная абстракция рассматривать нацию, способ производства которой основан на стоимости, которая, далее, организована капиталистически (т.е. с наёмным трудом и прибылью; см. основную цитату выше. – АСМ), как целостный организм..., работающий только для удовлетворения национальных потребностей» (там же, с.421).

Глядя на «потреблятствующий» развитой буржуазный мир и скудноватое (хотя и качественное, достаточно строго по ГОСТу) удовлетворение возрастающих потребностей в СССР, сталинисты ныне говорят не о максимальном («животном»), а о «разумном» («человеческом») удовлетворении потребностей – как будто у человека разумного, Homo Sapiens’а действительно могут быть (особенно в условиях хронического дефицита) какие-то «неразумные», т.е. не обусловленные разумом, чисто животные потребности… «Неразумные» разумные потребности «потреблятства» психологически хитро и развращающе навязываются человеку разумному купле-продажной, нацеленной на максимизацию любой ценой всё той же прибыли буржуазной рекламой. Но это совершенно не удивительно, если вспомнить, на что готов пойти буржуа-капиталист ради пресловутых трёхсот процентов прибыли. Чтобы навсегда избавиться от «разумного потреблятства» и перейти к разумному потреблению, для начала вполне достаточно будет установить вместо власти развращённых во всех уже отношениях буржуа подлинно пролетарскую власть класса. Который не может смотреть спокойно, как вещи, производимые его руками и головой, по велению хозяев-буржуа специально конструируются так, чтобы они не служили до своего физического и морального устаревания, а выбрасывались «на помойку» из-за «непрестижности» и прочего буржуазного вздора.

7 Что касается СССР, это – присвоение «элитой» пролетариата, которая «для приличия» вместо только «Политбюро во главе с гениальным товарищем имярек» в газетах, публикующих постановления власти, называлась «ЦК КПСС, Верховный Совет и Совет Министров СССР»; иногда сюда добавлялась ещё и «школа коммунизма» в виде ВЦСПС. От имени именно этих «элитно-авангардных» ребят – но по главнейшим юридическим законам, разработанным в политбюро – и осуществлялось в СССР ВСЁ «кумунистическое» производство и ВСЁ не менее «кумунистическое» присвоение. Не смотря, конечно, на провозглашение в конституции 1977 года вместо «пролетарского» теперь государства «общенародного». Это было не более, чем пропагандистской игрой словами ради «упрочения морально-политического единства партии и народа».

8 «Пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность», пишет Энгельс (т.20, с. 291). Но это должно быть не огульное превращение в госсобственность «всего подряд». Двумя страницами ранее Энгельс в примечании объясняет безудержным большевикам-«государственникам» и прочим «антикапиталистам» с «антибуржуями»: «…Лишь в том случае, когда средства производства или сообщения действительно перерастут управление акционерных обществ (выделено мной. – АСМ), когда их огосударствление станет экономически неизбежным, только тогда – даже если его совершит современное (буржуазное. – АСМ) государство – оно будет экономическим прогрессом, новым шагом по пути к тому, чтобы само общество взяло в своё владение все производительные силы». После пролетарского переворота, таким образом, не должны огосударствляться (экспроприироваться в пользу государства) предприятия мелкого и среднего бизнеса. За исключением, конечно, таких, что функционируют в денежно-финансовой сфере, имеют исключительную монополию, работают в оборонной промышленности. Даже крупные АО должны национализироваться с оглядкой на экономическую целесообразность этого шага.

9 Что, собственно, и хотели проделать большевики во время так называемого военного коммунизма. Ленин в то время достаточно активно призывал к созданию коммун, к организации самоуправления. Притом что он же говорил: наогосударствили полно, а необходимо обобществлять на деле.

10 Вспомним, как «рычал» Бухарин против ленинского государственного капитализма в 1918 году! Желая через «военный коммунизм» быстренько установить коммунизм по Марксу…

11 Специально подчеркнём: имеется в виду социализм как низшая фаза коммунизма, а не социализм как социальное государство с «бесплатными» образованием, медициной, спортом и т.д. С первым социализмом большевики не справились совершенно; поскольку он предполагает уничтожение наёмного труда, товарно-денежных отношений, классов и государства. Второй же социализм – социальное государство – они организовали и организовали первыми в мире. Лишь значительно позже социальное государство «во всей красе» появилось и в развитых буржуазно-капиталистических государствах – первоначально, но под этикеткой «демократический социализм», в довольно длительно управляемых социал-демократами Австрии и Швеции. Однако здесь следует помнить, что самая первая попытка купить лояльность своего пролетариата за счёт ограбления пролетариата в колониях и создания некоторого подобия социального государства была предпринята в 19 веке Англией. Энгельс характеризовал тогда английский пролетариат, как рабочий класс, наиболее сильно обуржуазенный в мире.

12 Некоторые коммунисты (которых, смеясь, «безграмотно» называют «кумунисты») сделали из этой вполне ясной мысли Энгельса свой совершенно неадекватный вывод: для перехода, мол, к коммунистическим отношениям требуется сначала развить материально-техническую базу коммунизма и воспитать нового человека и лишь потом переходить к коммунизму. А до этого, мол, «должен быть не коммунизм, а социализм, переходный период, создание базы». На самом деле, именно материально-техническую базу – средства производства, технологии, соответствующих работников – создаёт уже буржуазно управляемый капитализм. Другой вопрос – он создаёт базу для организации какого масштаба первоначального коммунистического (первой фазы) социума? И мы отвечаем на этот вопрос: он создаёт базу для организации относительно небольшой коммуны. Даже если это развитой капитализм буржуазии. И это именно так, если учесть: буржуазный капитализм иногда милостиво разрешает у себя коммуны; но, как свидетельствует столетний опыт наиболее развитых, еврейских, коммун-кибуцев, буржуазно управляемый капитализм никаким образом не способствует их дальнейшему развитию до полноценного коммунизма, до постоянного и неуклонного уничтожения товарно-денежных отношений, классов, а с ними и государства. Вот почему в теории действительных коммунистов необходим пролетарский переворот: первоначальный относительно слабый коммунизм коммуны (как только что народившееся дитя) может развиться в коммунизм полноценный, вполне способный к полной автаркии, т.е. к полноценному обеспечению себя без какого-либо обращения к какому бы то ни было товарному рынку, только при наличии подлинно классовой пролетарской власти, демократии и диктатуры пролетариата, но – непременно желающей при этом постепенно, но неуклонно САМОуничтожиться диктатуры и демократии пролетариата (однако этого очень не хочет «илитка пролетариата», захватившая власть «от имени класса»), тем самым уступая место коммунистическому самоуправлению.

13 Море частной собственности, разумеется, будет тем большим, чем более «крестьянским» будет общество, в котором свершился пролетарский переворот. И тем, следовательно, относительно меньшей и дольше развивающейся «до совершенства» будет здесь и первоначальная коммуна.

14 «Работники» – это так называемый субъективный фактор производительных сил как совокупности средств производства и эксплуатантов при них. И вот именно готовых к практике коммунизма работников и не хватит первоначально для того, чтобы после пролетарской революции уничтожить частную собственность «сразу» в общественном масштабе.

15 Революционность здесь заключается в том, что сегодня ты наёмный работник у пролетарского государства, а завтра и далее, перейдя в коммуну, коммунизировавшись, ты уже коммунар.

16 Т.е. если не организуется каким-либо образом анархически-прудоновское господство «самозанятых» или, точнее, мелких простых товаропризводителей.

17 Заметим здесь попутно в связи с данным выводом, что возможно, нэповский, пролетарско-капиталистический Ленин, который сам и связал во время «военного коммунизма» школу коммунизма с деятельностью профсоюзов, стал интуитивно, в связи с новой практикой, очевидно, пролетарского капитализма, понимать: профсоюз, идущий «на поводке» у отнюдь не страдающих практическим коммунизмом НАЁМНИКОВ, ими и использующийся для того, чтобы возможно дороже продавать рабсилу «нынешним хозяевам», не может быть школой коммунизма; коммунизма, при котором хозяева средств производства – это сами работники и есть. Но этого совершенно, т.е. даже и интуитивно, не понимали, «хайли лайкли», такой деятель профсоюзного движения, как Шляпников, и такая революционерка, как Коллонтай. Они довольно жёстко требовали от Ленина усиления роли профсоюзов в госсекторе и, в связи с этим, вступили в известный конфликт с уже вполне нэповским, но нэповским всё равно по-марксистски, по-коммунистически, Лениным. Не хотевшим, очевидно, чтобы пролетарский наёмный труд стремился через профсоюзы возможно сильнее (как липку) ободрать... ведь пролетарскую же, казалось бы, власть…

18 Некоторые современные «левые коммунисты» считают, что после Октября «власть» на огосударствленных предприятиях должна была находиться у так называемых фабзавкомов – фабрично-заводских комитетов. С этим вполне можно согласиться, если не считать эти фабзавкомы профсоюзами с другим названием, а считать их как раз советской системой, СТК.

19 Анархо-коммуны, думается, должны быть разрешены к созданию диктатурой и демократией пролетариата. Однако с непременным условием, что это будут действующие в строгом соответствии с утверждённым уставом социумы (наподобие тех же еврейских кибуцев), что это не будут легализованные сообщества уголовных преступников, не признающих законы пролетарского государства.