В. Дамье Основы государственного капитализма в СССР

Утверждения о социалистической природе строя в Советском Союзе всегда напоминают мне знаменитую поговорку о том, как трудно найти в темной комнате черную кошку – особенно если ее там нет. Эта отсутствующая кошка – и есть советский социализм. Конечно, и либералы, и сталинисты сходятся в том, что в Союзе был социализм. Это единство двух, казалось бы, совершенно враждебных идеологий, весьма характерно. И дело здесь не только в том, что ее адепты берут за основу самоназвание строя: дескать, раз советский строй официально именовался социализмом – значит, это он и был. Неумение и нежелание анализировать сущность, безусловно, свидетельствует о крахе понятийных потуг как сталинистов, так и либералов. Но, мне кажется, здесь налицо и еще кое-что, а именно сознательная манипуляция с чисто идеологическими целями. Как те, так и другие заинтересованы в том, чтобы дискредитировать действительный социализм и убедить всех, что он невозможен, а возможен только так называемый «реальный социализм» на советский лад. И те, и другие по разному расставляют знаки. Для сталинистов этот «реалсоц» – это желаемая ими общественная модель, для либералов – демонстрация ужасов в стремлении обосновать необходимость сохранения частного капитализма. Но в обоих вариантах в основе – нежелание допустить, чтобы человечество обрело по-настоящему освободительную, эгалитарную и гуманную социальную альтернативу.

Прежде чем мы попробуем установить, чем же именно был социальный строй в Советском Союзе, вначале необходимо констатировать, чем он не был. Иными словами, объяснить, почему он не был социалистическим. А для этого нужно вначале договориться о том, что именно мы понимаем под социализмом.

Несмотря на глубокие и непримиримые противоречия между марксизмом и анархизмом, оба эти течения, как известно, считают своей целью достижение социализма в форме коммунистического общества. В понимании ими коммунизма существуют определенные различия: Кропоткин видел его как постиндустриальную и децентрализованную федерацию вольных коммун, Маркс и Энгельс – как высокоиндустриализированное общество с централизованной экономикой. И тем не менее, в понимании некоторых важнейших и основополагающих характерных черт социализма-коммунизма обе доктрины сходятся.

Прежде всего, в представлениях анархизма и классического марксизма между коммунизмом и социализмом нет разницы, это синонимы. Да, анархизм выступает за немедленный переход к коммунистическому распределению, Маркс и Энгельс предлагали поэтапный путь послереволюционных реформ с рядом стадий, но и они не именовали первую, раннюю стадию коммунизма особым «социализмом». Так что утверждения, что в Союзе не существовало коммунизма, но, дескать, существовал социализм, с этой точки зрения не выдерживает критики. Как мы увидим, то, что было в Союзе, никак не соответствовало даже ранней стадии коммунизма, по Марксу.

И для анархистов, и для Маркса с Энгельсом, социализм (он же – коммунизм) – это общество безгосударствнного общественного самоуправления, или ассоциация свободных самоуправляющихся производителей. Вопреки позиции, возобладавшей во Втором Интернационале, а затем у большевиков, – Маркс был далеки от идеи огосударствления при социализме. В «Анти-Дюринге» Энгельс специально издевался над отождествлением государственной собственности с социализмом, заявляя, что официальное провозглашение средств производства собственностью государства после революции будет последним актом государства, как такового, после чего оно станет отмирать. Передавая все функции самоорганизованному обществу. Иными словами, и анархисты, и «марксизм Маркса» считали, что экономика при социализме будет уже не частной, и не государственной собственностью, а общественным достоянием.

И для анархистов, и для Маркса, социализм – это общество без наемного труда. Свободно ассоциированные производители сами распоряжаются произведенным продуктом, а не трудятся за зарплату, на которую они затем покупают товары, произведенные ими, но принадлежащими работодателю, будь он частным предпринимателем или государством.

Это подводит нас к следующей характерной черте социализма – отсутствию товарно-денежных отношений. Даже в предлагавшейся Марксом первой стадии коммунизма, где распределение должно осуществляться не по потребностям (за что выступают анархисты), а «по труду», речь не идет о сохранении денег и зарплаты. Каждый работник на равных получает квитанцию о проработанных им рабочих часах и в обмен может получить количество продуктов, на производство которых затрачено столько же времени. Купля-продажа, кредиты, сбережение денег и тому подобные вещи отсутствуют.

И анархисты, и Маркс с Энгельсом провозглашали, что при социализме должно исчезнуть существующее в настоящее время разделение труда. Иными словами, произойдут интеграция промышленного и сельскохозяйственного труда, умственного и физического труда, резко сократится рабочее время, исчезнет разрыв между городом и деревней. За счет сокращения рабочего времени, целостного интегрального образования и перемены труда каждый человек сможет полностью, всесторонне и свободно реализовать все свои способности.

Достаточно посмотреть на Советский Союз, чтобы легко убедиться: все названные сущностные черты социализма там не только отсутствие, но не происходило даже развития в эту сторону. Государство не отмирало, а, наоборот, укрепилось, по сравнению с капитализмом, средства производства были огосударствлены, а не обобществлены, товарно-денежные отношения сохранялись, работники трудились за зарплату, на которую затем покупали товары, разрыв между различными формами и видами труда, между городом и деревней никуда не исчез, и т.д.

Иными словами, никаким социализмом в Советском Союзе и не пахло. Тогда что же это было?

Начать придется с выяснения того, какую модель стремились создать большевики первого эшелона во главе с Лениным и Троцким. «Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой...», – писал Ленин осенью 1917 г. в брошюре «Государстве и революция».

То, что большевики понимали под социализмом, было, по существу, дальнейшим развитием и сверхцентрализацией индустриально-капиталистического производства с характерными для него иерархией, жестким разделением функций на управленческие и исполнительские, подчинением человека технике и отделением производителя от потребителя. «Высоко технический оборудованный» «механизм общественного хозяйничанья здесь уже готов», – доказывал Ленин. Но эгоизм отдельных капиталистов мешает использовать его, как должно.

Большевики прекрасно понимали, что русская буржуазия неспособна на такой рывок, а умеренные социалисты недостаточно решительны, чтобы взять эту роль на себя. В этом они и видели свою миссию: взять власть и создать «хозяйство, организованное по типу государственно-капиталистической монополии», но служащее не отдельным капиталистам, а «всему народу», прежде всего, трудящимся классам. В ходе Русской революции большевистская партия намеревалась захватить политическую власть, осуществить государственно-капиталистическую программу-минимум (национализация банков, монополий, земли, установление правительственного контроля над остальной частнопредпринимательской деятельностью, активная социальная политика государства), а после победы грядущей мировой революции – перейти к социалистическим преобразованиям. Предлагавшаяся структура управления экономикой была заимствована у модели «военного социализма», сложившегося в кайзеровской Германии, с характерными для нее принудительным отраслевым трестированием и жестким государственным руководством. Конечно, большевики, считавшие необходимыми куда более масштабные и форсированные усилия по централизации и модернизации экономики страны, пошли гораздо дальше, чем проводники политики немецкого «военного социализма», которые не предполагали полностью огосударствлять собственность. «Войной и разрухой все страны вынуждены идти от монополистического капитализма к государственно-монополистическому капитализму. Таково объективное положение, – писал Ленин в октябре 1917 г. – Но в обстановке революции… государственно-монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм» (разумеется, государственный социализм). Не случайно, что частным предпринимателям, готовым сотрудничать с новой системой, в ней отводилось важное место – специалистов, техников и управленцев. Они должны были по-прежнему управлять наемными работниками, но уже… в интересах всего общества. Еще до Октября 1917 г. в статье «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин настаивал: «Недостаточно «убрать вон» капиталистов, надо (убрав вон негодных, безнадежных «сопротивленцев») поставить их на новую государственную службу», «заставить работать в новых организационно-государственных рамках».

Иными словами, уже в изначальном ленинизме отчетливо обнаруживались этатистские и антиэгалитарные черты, которые отличали его от «марксизма Маркса». Маркс допускал кратковременное укрепление государства, но предполагал его быстрое отмирание, так что переходная диктатура пролетариата должна была привести к безгосударственному социалистическому обществу. У Ленина уже намечается отделение социализма от коммунизма, с пониманием социализма как дальнейшего развития капиталистической организации производства – но без капиталистов. Тем не менее большевики-якобинцы, несмотря на свои идеи воспитательной диктатуры над якобы незрелыми и неготовыми к социализму массами, были убеждены в том, что, в конечном счете, государство будет идти к отмиранию и все черты «социализма-коммунизма по-Марксу» в итоге будут реализованы. Но через государственный капитализм.

Однако партийно-государственно-хозяйственная номенклатура, восторжествовавшая при советском термидоре и обретшая своего вождя в лице Сталина, не имела ни малейшего интереса в каком-либо отмирании государства, пусть даже в будущем. Вот почему в самой идеологии режима исподволь накапливалось расхождение с изначальным ленинизмом (в вопросах об «отмирании» государства и товарно-денежных отношений, в национальном вопросе и т.д.), и прежняя большевистская доктрина чем дальше, тем больше смешивалась с элементами традиционализма и имперского шовинизма. Официальным «теоретикам» и пропагандистам приходилось прилагать немалые усилия для того, чтобы свести концы с концами. Чтобы обосновать и оправдать негласную эволюцию идеологии, позднее (уже после Сталина) был придуман термин «реальный социализм»: дескать, да, не все получилось «по Марксу» и «по Ленину». Социализм получился не «идеальный», а такой, как есть в реальности. И в народе шутили: «Я колебался вместе с генеральной линией партии».

Хотя сталинизм исторически вырос из ленинизма, в действительности Сталин вряд ли намеревался строить «социализм» даже в его ленинском понимании – как временную «воспитательную диктатуру», своего рода переходный государственный капитализм, которому впоследствии надлежало «отмереть». На обложке имевшегося в его личной библиотеке экземпляра брошюры Ленина «Государство и революция» Сталин написал: «Теория изживания [государства] есть гиблая теория!». В отличие от якобинцев-большевиков периода революции, сталинская бюрократия не собиралась никого «воспитывать» и приучать к грядущему в несбыточном будущем социалистическому самоуправлению. Ее представления об обществе чем-то неуловимо напоминали древнекитайский легизм с его представлениями об изначально дурной, ленивой и смутьянской натуре человека и благодетельности сурового диктаторского Закона, призванного силой и наказаниями внедрить добродетель. Эти настроения были ярко выражены устами одного из персонажей повести А.Платонова «Город Градов»:

Бюрократия имеет заслуги перед революцией: она склеила расползавшиеся части народа, пронизала их волей к порядку и приучила к однообразному пониманию обычных вещей (…) И как идеал зиждется перед моим (…) взором то общество, где деловая официальная бумага проела и проконтролировала людей настолько, что, будучи по существу порочными, они стали нравственными. Ибо бумага и отношение следовали за поступками людей неотступно, грозили им законными карами, и нравственность сделалась их привычкой.

Якобинцы-большевики видели в модернизации России и ее индустриализации необходимую, в их представлении, предпосылку для созревания социалистической формы организации производства, так как социализм для них был гигантской единой фабрикой. Номенклатура тоже была за модернизацию, но рассматривала ее, в первую очередь, как источник своего могущества, своей власти и своих привилегий, включая и внешнеполитическую экспансию. Поэтому российская модернизация должна была, в ее представлении, носить форсированный характер, ломая общество через колено. С широкомасштабной принудительной модернизацией подвластной им страны, с созданием мощной современной тяжелой и военной промышленности власти связывали не только решение внутренних проблем, но и мощь государства, а значит, стабильность господства и привилегий правящего слоя.

Особенная скорость и жестокость такой форсированной модернизации объяснялась, по словам немецкого исследователя Роберта Курца, автора блестящей «Черной книги капитализма», тем, что «в нее, невероятно короткую по времени, уложилась эпоха длиною в две сотни лет: меркантилизм и Французская революция, процесс индустриализации и империалистическая военная экономика, слитые вместе». Советский Союз, управляемый бюрократией, которая взяла на себя «историческую миссию» буржуазии, вынужден был по её воле и под её властью за считанные десятилетия проделать весь многовековой жестокий путь капитализма: экспроприацию крестьянства, пролетаризацию основной массы населения, промышленную революцию и переход к «тейлористскому», конвейерному этапу индустриального общества.

По существу, номенклатура выполняла социальную функцию «коллективных» капиталистов, сообща владея т.н. «общенародной» (государственной) собственностью и присваивая прибавочный продукт, производимый в советском обществе. Однако распределение этого продукта осуществлялось не на основе официальных прав собственника или количества акций (как при частном капитализме), а в соответствии с должностью, занимаемой в партийной, государственной и хозяйственной иерархии – подобно тому, как это происходит в административном аппарате крупных фирм и корпораций. Фактически, Советский Союз и был такой гигантской компанией – «корпорацией СССР». Распределение прибыли, полученной этой корпорацией, было организовано в различных формах, включая официальную «зарплату» чиновника и различные льготы, связанные с его должностным положением. Трудящиеся страны оставались, как и при капитализме, наемными работниками. Они получали заработную плату и на полученные деньги покупали произведенные товары. А номенклатурщики выступали в роли менеджеров этой корпорации.

Так что же: классическая модель государственного капитализма? Ведь капитализм, как признавал и Маркс, – это, прежде всего, всеобщая система наемного рабства!

Но самое позднее здесь необходимо сделать одну весьма существенную оговорку. Приверженцы тезиса о том, что при капитализме происходит неминуемая и неуклонная централизация и концентрация собственности, полагают, что государственный капитализм – это капитализм наиболее развитый, высшая его стадия. При этом упускают из виду, что как раз при раннем капитализме существовали такие явления, как огромные государственные мануфактуры с полукрепостным трудом и проводилась экономическая политика меркантилизма. И если мы посмотрим на советский вариант государственного капитализма, то обнаружим множество черт, которые роднят его именно с ранним капитализмом или, как это принято иногда выражаться, капитализмом с сильнейшими
докапиталистическими пережитками. В качестве иллюстрации приведу лишь несколько примеров.

Наемный труженик «концерна СССР» вынужден был покупать товары у своего же собственного нанимателя. Это классический вариант раннекапиталистических отношений, при которых работник получает зарплату чеками, на которые приобретает товары в лавке хозяина его же завода.

Еще один пример – фактическое прикрепление крестьян к колхозам, а рабочих – к заводам, на которых они работают. Такая практика существовала при Сталине, когда за самовольную попытку сменить работу полагалось уголовное наказание. Но и в последующем работник мог лишь поменять то отделение «концерна СССР», на котором он работал, но не концерн-работодателя в целом.

В ходе сталинской модернизации, номенклатура осуществляла те же классические преобразования, которые проводились в Европе на пути к капитализму, на его первых этапах и в период первоначального накопления: уничтожение крестьянской общины, экспроприация мелких независимых производителей, организация подобия «работных домов»… Неудивительно, что, как и на Западе, эта политика вела к массированным жертвам среди трудящихся классов и осуществлялась за их счет. О катастрофических последствиях уничтожения крестьянской общины всего за несколько лет и вызванного этим голода я уже и не говорю. За счет средств и хлеба, выкачанных из крестьян, «концерн СССР» закупал станки и строил гигантские заводы. Сотни тысяч заключенных служили почти даровой рабочей силой на строительстве гигантских объектов промышленности. Но и в городах капиталистическая модернизация по-советски осуществлялась за счет рабочего народа. Достаточно назвать всего две цифры: средняя покупательная способность заработной платы, измеряемая в продуктах питания, сократилась за 1928–1940 гг. почти в три раза при росте производительности труда за тот же период более чем в три раза.

Именно ценой жесточайшей эксплуатации трудового народа в стране были созданы основы индустриально-капиталистического общества, в котором докапиталистические элементы смешивались с чертами разных этапов капитализма: от раннекапиталистических до развитых, фордистско-тейлористских.

После бурных протестов и восстаний 1950-х – начала 1960-х гг. (включая всеобщую стачку в Новочеркасске и акции протеста по всей стране в 1962 г.) правящий класс вынужден был пойти на создание специфического варианта «социального государства», от которого позднее, в годы перехода к «рынку и демократии» почти ничего не осталось. Но тогдашние социальные «достижения» не были добрым подарком щедрых властей, «заботившихся» о народе. После 1962 г. правители СССР на 2 десятилетия приучились сдерживать свои эксплуататорские аппетиты. С этого момента берет свое начало своеобразный общественный компромисс – никем и никогда не озвученный и не подписанный, но, тем не менее, молчаливо соблюдавшийся: режим вынужден был отказаться от чрезмерно жестокого «модернизаторского» форсажа. Да, зарплаты и пенсии в СССР оставались низкими (хотя и существенно подросли после 1962 г.), но зато власть имущие примирились с куда меньшим ростом производительности труда и производственных норм, чем тот, какой они хотели бы выжать из работников. Они вынуждены были поддерживать цены на продукты питания и квартплату на сравнительно низком уровне и фактически субсидировать их. Им и в голову не могло теперь прийти посягнуть на бесплатное образование и бесплатную медицину. «Нам делают вид, что платят, зато мы делаем вид, что работаем», – шутили советские рабочие. Это был их способ ограничить эксплуатацию и неумолимую хватку государства. И это была действительная основа советского варианта социального государства. Рабочие Новочеркасска заплатили за нее собственной кровью…

Конечно, советский правящий класс чем дальше, тем больше тяготился этим негласным компромиссом. О нем периодически напоминали новые з
На какое-то время прибыли от продажи нефти успокаивали партийных и хозяйственных лидеров, но с падением мировых цен на «черное золото», растущим отставанием от западных конкурентов, сокращением темпов экономического роста и, следовательно, прибылей правителей, власть имущие решились в середине 1980-х гг. перейти в наступление на «плохо работавших» трудящихся. Для пересмотра социальной и трудовой политики им понадобилось, в конечном счете, спустить «коммунистический» флаг, изменить методы эксплуатации и господства. Менеджеры «концерна СССР» поделили его собственность между собой, превратившись в «нормальных» частных капиталистов. Но это, как модно теперь выражаться, уже совсем другая история.

4 thoughts on “В. Дамье Основы государственного капитализма в СССР”

  1. Если в 1920-е годы для Ленина рынок — средство перехода к социализму через государственный капитализм, то для Сталина в 1950-е рынок — сущностный признак социализма. В своей работе «Экономические проблемы в СССР» Сталин писал: товарное производство может обслуживать известный период наше социалистическое общество, не приводя к капитализму; «товарное производство и товарооборот являются у нас в настоящее время такой же необходимостью, какой они были, скажем, лет тридцать тому назад». Поэтому «при нашем социалистическом строе» закон стоимости «существует и действует».

    Ответить
  2. Очень интересная и своевременная тема, затронутая Вадимом Валерьевичем. И она должна быть всесторонне рассмотрена с позиции науки Маркса.

    Вадим Валерьевич правильно определил , что наш социализм на самом деле был самым настоящим капитализмом. Единственный минус в его рассуждениях, он не смог показать, как появился и развился наш капитализм, да ещё под знаменем социализма? После революции 1917 года в сложнейших условиях начались социалистические преобразования. Мы все знаем, что на первых порах социализм, только только выходящий из недр общества капиталистическое внешне ничем не отличается от прежде существующего капитализма. несёт на себе его родимые пятна... Одно дело это знать, нужно ещё и понимать каким образом в тех сложившихся реальных условиях может происходить становление и развитие социалистических отношений. Здесь разобраться в этом вопросе нам с вами помогут работы В.И.Ленина. Именно он всесторонне рассматривая сложившуюся ситуацию, всегда подробно объяснял своим соратникам, что же такое происходит, и что нужно делать, чтобы правильно создавать основу социалистических преобразований...

    В.И.Ленин умер, и более чем достаточно имеется оснований для того, чтобы увидеть, что умер не без помощи И.Сталина.

    Здесь Вадим Валерьевич не увидел контрреволюционного переворота, осуществлённого И.Сталиным, и поставившим крест на социалистических преобразованиях. Соответственно мало кто увидел в шахтёрских забастовках революционный переворот, а впоследствии и контрреволюционный, которые определили и новое направление развития нашего общества в 1989 году. И это не другая история, это продолжение развития нашего общества с 1917 года, возвестившего о социалистических преобразованиях, которые мы с вами сегодня и стараемся осмыслить и понять...

    Ответить
  3. К сожалению здесь наступило затишье, все всё знают, никому учиться не нужно...

    Для себя я сделал соответствующие выводы, но они пока касаются лишь меня одного. Жаль конечно, хороший сайт, но, к сожалению, не сумели мы превратить его в искру, от которого возгорелось бы пламя...

    А пока современные капиталисты успешно присваивают наш неоплаченный труд, получают как дар божий, сохранённые рабочими средства производства. И толкают развитие нашего общества по самому не эффективному пути. Которое и развитием назвать можно только применительно к развитию самих событий, а не развитие науки и техники. На самом деле идёт развитие негативных последствий управления страной малообразованными чиновниками. Прекратить который мы пока не в состоянии. Нам бы понять, что происходит на самом деле, и вот эта самая тема и не обсуждается здесь, или обсуждается, но не всесторонне, а только так, чуть чуть слегка затрагивается, вместо того, чтобы сосредоточиться на её обсуждении. Которое затронуло бы интересы рабочего класса. А эта тема сути заработной платы, а вместе с ней и сути самой системы наёмного труда, начало уничтожения которой означало бы начало и становление социалистических преобразований...

    Мало просто знать и понимать науку, созданную Марксом. Нужно ещё и уметь применить её как руководство к действию. Как мы далеки от этого этапа развития нашего общества...

    Ответить
  4. Ослабление гаек в СССР было следствием не только внутренних, упомянутых в конце статьи, но и внешнеполитических причин. Аналогичные процессы на заключительной стадии империализма, во 2-й половине XX века, проходили и в странах классического капитала («золотой миллиард»), и в мировом капиталистическом хозяйстве в целом (напр., прекратились мировые войны). Причиной этому, вероятно, стало вооружение конкурирующих между собой полумировых группировок капитала ядерным оружием и невозможность с этих пор силовой конфронтации между ними.

    Ответить

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *