Вниманию наших читателей предлагается анализ того как происходило становление Советской власти с точки зрения меньшевистской части РСДРП. Мы не являемся ярыми сторонниками меньшевиков. Однако мы разделяем их взгляды тогда, когда они совпадают с принципиальными положениями аутентичной марксистской теории. Статья также интересна тем, что в ней показаны объективные причины возникновения и развития бюрократических извращений в советском партийном и государственном аппарате.

12.03.2016 15:23 Michael Shraibman

Мы привычно называем режим в СССР или режим ранней большевистской России «Советской властью». Но это — огромное заблуждение. Советы — органы территориального рабочего самоуправления, состоявшие из делегатов промышленных предприятий. В идеале состав советов могли контролировать и переизбрать в любой момент собрания трудовых коллективов; они же формулировали наказ для депутатов. Иными словами, это органы прямой рабочей демократии. Советы создавали в России весной 1917 г., а до этого так же в ходе революции 1905—1907 гг.

Предполагалось, что советы создаются для организации забастовок, защиты работников от нападений царской полиции и черносотенцев, а заодно выполняют функции местного самоуправления, заботятся об обеспечении населения всем необходимым, о местной инфраструктуре и т. д. После октября 1917 г. советы берут в свои руки власть в сотне российских городов.

Юлий Осипович Мартов считался одним из самых честных и самых ярких политических деятелей русской социал-демократии и меньшевизма. Его сообщения о фальсификациях или недопущении выборов в Советы заслуживают внимания, тем более, что они подтверждаются и другими источниками, используемыми в частности, в работе А.Рабиновича «Большевики у власти» и в других исследованиях. О фальсификациях выборов в советы, об отказе руководства большевиков позволить (в ряде случаев) изменить их состав, выбранный ещё осенью 1917 г., о преследованиях небольшевистских партий и депутатов, о разгоне небольшевистских советов можно узнать из разнообразных источников, от документов Собраний уполномоченных фабрик и заводов, до документов Съездов левых эсеров. Все эти документы сегодня опубликованы издательством РОССПЭН.

Я не согласен с некоторыми аналитическими оценками Мартова, но, в любом случае, нарисованная им картина и приведённые им сведенья заслуживает внимания.

Из письма Ю.О. Мартова А.Н. Штейну в Берлин (Москва, 16 июня 1918 г.):

Пишу через 2 дня после произведённого б[олышеви]ками маленького coup d'etat. Третьего дня Всероссийский центр[альный] исполнительный комитет Советов постановил (голосами б[ольшеви]ков против лев[ых] эсеров) исключить оппозицию (нас и эсеров) и предложить всем Советам сделать то же… 

Изгнанием нас из Советов уничтожается, собственно, вся почва «советской конституции», ибо Советы перестают быть представительством всех рабочих, а там, где наши в больш[инст]ве, упраздняются и самые Советы. Этим решением лишь обобщается процесс, происходящий повсюду в течение последних месяцев. Повсюду рабочие требуют перевыбора Советов, избранных перед Октябрь[ским] переворотом. Советы упорно сопротивляются этому требованию и часто в борьбе из-за этого вопроса дело доходит до забастовок рабочих и разгона их демонстраций вооружённой силой (Тула, Ярославль и др[угие] м[еста]). Кое-где рабочие добивались перевыборов, которые везде дали либо усиление оппозиции, либо переход Советов вновь к м[еньшевикам] и эсерам. И тогда почти повсюду либо Советы разогнаны вооружённой силой от имени «военно-революционных комитетов», либо из Советов изгнана усилившаяся оппозиция, как «контрреволюционная». Первое — разгон — имел место: в Златоусте, Ярославле, Сормове, Орле, Вятке, Рославле (Смоленской губ.), Тамбове, Гусь-Мальцеве (текстил[ьный] центр Владимирской губ[ернии]), селе Богородском (кожев[енный] центр Нижегородской губ[ернии]) и др. местах. В последние дни то же происходит и с уездными съездами крестьянских Советов, из которых на днях разогнаны: Ржевский и Новоторжский Тверской губернии, Егорьевский (Рязанской) и другие. Оппозиция бьша изгнана из Советов Ростова-на-Дону (ещё до занятия немцами), Саратова, Кронштадта, Калуги и многих мелких городов. Борьба же из-за перевыборов сопровождается постоянными арестами наших рабочих. Забастовки протеста против насилий всякого рода имели место неоднократно в Сормове, Туле и Ярославле, по одному разу — в Луганске, в Сестрорецке, в Костроме, в Коломне, в большом текстильном центре Московской губрении — Богородске, в Калуге, в Коврове (Владимирской губернии), в Рыбинске, в Архангельске, в Твери, в Орехово-Зуеве, на отдельных фабриках и заводах Москвы и Петербурга. В настоящее время одновременно объявлена на 18-е число однодневная забастовка в Нижегородской и Владимирской губ[ерниях], чтобы протестовать против разгона рабочей конференции, объединившей 40 000 раб[очих] этих губерний и собравшийся в Сормове, и против расстрела рабочих, манифестировавших в Сормове в защиту конференции (убит 1, ранено 4); на 17-е назначена забастовка всех рабочих Тулы, чтобы протестовать против ареста ряда рабочих. В то же время в Москве вчера забастовал один завод (Густав Лист) и назавтра ждём ещё забастовок в виде протеста против ареста в Москве собравшейся конференции представителей ряда фабрик и заводов для обсуждения политич[еского] и экономического кризиса. Волнуются и в Петербурге, ибо на конференции были и представители петербургских рабочих.

Подобные «беспартийные конференции» возникают в последнее время повсюду, где либо Советы не допускают перевыборов, либо перевыбранные разогнаны. Они выбираются по советскому принципу — от всех рабочих — и противопоставляют себя «казённым» Советам, которые, в качестве органов власти, подчинены Советы Народн[ых] Комиссаров (с октября идёт неустанный процесс централизации, оставляющий местным Советам всё меньше независимости), как «независимые классовые организации», представляющие интересы пролетариата перед мнимо рабочим представительством. В Петербурге такая конференция, возникшая в январе1, объединила вокруг себя все заводы и в них значительное большинство рабочих, так что Петербургский Совет теперь совершенно изолирован от масс. То же и в Туле. Повсеместное изгнание оппозиции из Советов ускорит процесс распространения этих конф[ерен]ций и закрепления создаваемых ими постоянных «бюро», а Советы станут эманацией большевистской партии, всё больше превращающейся в партию, состоящую из одних высших и низших чиновников большевистского правительства. Так как процесс бюрократизации и централизации государственного аппарата с октября подвинулся очень далеко, то эта армия чиновников превратилась в орудие, уже готовое выполнять все указания центра…

[…] Я перечислил все эти факты, чтобы дать Вам материал по вопросу о действительном взаимоотношении между пролетариатом и большев[истской] властью. Надо прибавить, что эта власть, обладая аппаратом фабрично-заводских комитетов, тоже отказывающихся перевыбираться и также превращённых в наёмных чиновников, держит массы на цепи голода: комитеты увольняют непокорных (особенно при сокращении производства), карают штрафами при забастовках, вводят вооружённую силу для разгона заводск[их] митингов, часто воспрещают продажу оппозиционных газет в пределах завода и т. д. Настоящий «парагвайский коммунизм»! Эта экономическая зависимость от государства сильно тормозит процесс восстания пролетариата против большевиков, но всё же он подвинулся очень далеко, причём в крупных центрах он идёт под знаменем восстановления «свобод» и Учредительного собрания, в более же глухих местах, принимая ещё более бурные подчас формы (вплоть до вооружённых нападений на Советы, избиения, убийства и даже растерзаний комиссаров1), он растворяет фабричные массы в мещанско-крестьянских настроениях или православно-черносотенных, или определённо буржуазных (когда выкидывается знамя «свобода торговли», как средство покончить с продовольственным кризисом, причём идейное руководство принадлежит местной торговой буржуазии и фабрикантам). В Петербурге, в Нижегородской, Тульской, Ярославской губерниях, в Брянско-Мальцевском промышленном районе, в значительной части Владимирской, Московской, Костромской, Тверской губерний массы, можно сказать, целиком ушли от большевизма, в Казани, Самаре и др. местах Поволжья отход тоже очень силён. На Урале, бывшем до последнего времени большевистской цитаделью, теперь завод за заводом уходит от них.

Вообще, из чтения документов антибольшевистского рабочего движения (1918 г.) — Собраний уполномоченных фабрик и заводов, беспартийных рабочих конференций, забастовщиков, из текстов статей и писем Дана, Ермолаева, Мартова и др., складывается яркая картина этого, действовавшего явочным порядком, однако же мирного движения.

Видно, каковы были настроения рабочих, как люди относились к советам, к большевикам, какие был экономические проблемы в крупных городах. При этом часть текстов — переписка участников движения с П.Б. Аксельродом и выступления участников конференций уполномоченных; люди выступали не на митингах агитации ради, а обменивались мнением о ситуации, так что вряд ли можно их заподозрить во вранье. Из того, что они говорят, складывается следующая картина:

• Первое. Власть советов летом 1918 г. была практически мертва, за исключением, может быть, некоторых регионов страны. Большевиков окружала растущая стена рабочей ненависти, отсюда их подавление права рабочих проводить выборы в советы, разгоны забастовок и мирных демонстраций. Там, где рабочие с помощью забастовок и мирных массовых протестов всё же добивались права выборов, они выбирали небольшевистские советы. Но тогда там происходили разгоны советов.

• Второе. Рабочие массы становились апатичны. Отход от большевизма и разочарование в нём (после предшествовавшего разочарования в меньшевизме), физическое истощение от голода, чудовищный рост безработицы, остановка массы предприятий — всё вместе приводило к угасанию активности, к разочарованию в политике как таковой, к утрате всяких надежд. Поэтому протестное движение носило импульсивный характер. Оно то разгоралось, как пожар (Собрания уполномоченных), то затухало. Именно поэтому движение уполномоченных с его стачками, собраниями, забастовками и рабочее движение за перевыборы советов, могли то объявить всеобщую стачку, то молча разойтись по домам. В их отношении к борьбе чувствуется нечто нервное, напоминая поведение нездорового уставшего человека, то делающего резкие движения, то без сил лежащего на кровати.

• Третье. Собрания уполномоченных объединяли, прежде всего, квалифицированных рабочих, рабочую интеллигенцию. Она могла иногда вести за собой и другие слои рабочего класса, но всё же именно таким был основной состав участников. В этом была сила движения: рабочие, разочаровываясь во всех партиях (впрочем, меньшевики имели солидное влияние на уполномоченных и благодаря этому там, к сожалению, имел влияние лозунг Учредительного собрания), начинают постепенно вырабатывать собственное классовое корпоративное сознание, выдвигают экономические требования, добиваются местами восстановления подлинной власти советов… это образованные грамотные люди, которые пытаются понять, что нужно делать, как устроить общественную жизнь самостоятельно, не подчиняясь партиям. Но в этом же была и слабость — лишь меньшинство русских рабочих можно было отнести к рабочей интеллигенции.

…Быть может, социальная революция станет возможной, когда большинство трудящегося населения можно будет отнести к указанной категории.

P. S. Документы можно прочесть в книге Павлов Д. Б. «Рабочее оппозиционное движение в большевистской России. 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов».

Источник