Коржихина Т. П., Фигантер Ю. Ю.

Советская номенклатура — это перечень наиболее важных должностей в государственном аппарате и в общественных организациях, кандидатуры на которые предварительно рассматривались, рекомендовались, утверждались и отзывались партийным комитетом — от райкома, горкома до ЦК КПСС. С негативным оттенком термин этот широко употребляется ныне для обозначения советской бюрократической корпорации, всего слоя госпартократов. Однако это не только перечень должностей, это ещё и документы, в которых скрываются сущностные механизмы господства и воспроизводства касты «руководителей», и основанная на них система, запускающая этот механизм. Создание этих документов не было обычной организационно-технической процедурой. Оно представляло собой важнейшую политическую и социальную акцию — рождение замкнутого слоя власть имущих, «канонизированных» начальников всех уровней.

Тема номенклатуры по сути дела не имеет ещё своей историографии, кроме работы М. С. Восленского1. Публицистические же статьи, хотя и содержат верные наблюдения, не вскрывают существа явления. Десятки лет категорически запрещалось исследовать механизмы и реальную направленность социальных действий советских властителей. Между тем изучение номенклатуры как механизма власти и стержня советской социальной патологии даст возможность понять природу властно-собственнических отношений в процессах функционирования советского государства, а также общие закономерности появления такого рода бюрократических деспотий.

Ниже исследуется процесс возникновения, становления и утверждения советской номенклатуры, во-первых, как директивных документов., в результате создания которых произошло обособление совпартбюрократии от общества; во-вторых, как основанной на них системы назначения на эти должности; в-третьих, как назначаемой части государственных служащих, с присущими ей чертами и особенностями, вехами развития, способами и принципами самовоспроизводства. С этой целью анализируются материалы Орграспредотдела ЦК КПСС, при расчётах социальных характеристик используются официальные биографические и социально-профессиональные характеристики членов ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС и неопубликованные материалы личных карточек, в частности, любезно предоставленные нам сотрудником издательства «Большая Российская энциклопедия» В. И. Крыловым.

Номенклатура как назначаемая, а не выборная часть государственных служащих присуща любому государственному режиму. Круг назначаемых должностных лиц определяется избранными народом законодателями и главой государства, причём происходит это в условиях законоуложенного разделения властей и управленческих функций и их делегирования по разным уровням. Советская номенклатура и по эффекту социального действия и по внешним признакам отлична от государственных институтов демократических стран. Она сопряжена с однопартийной системой, при которой одна партия осуществляет роль руководителя и государства и общества. В результате происходит патологическое отклонение от норм организации государственной службы, свойственных правовым государствам. Не случайно и то, что ряд авторов акцентирует внимание на азиатско-деспотическом характере такого номенклатурного управления страной2.

Советская номенклатура как принцип назначения должностных лиц проявляла себя уже достаточно сильно сразу после Октября 1917 г., но директивной документации, утверждающей этот принцип, тогда ещё не было. Она создавалась той элитой3, которая формировалась профессиональными революционерами, на протяжении почти 20-ти лет до 1917 г. специализировавшимися на политической борьбе за власть. В этой форме номенклатура присуща всякой приходящей к власти группе, ибо представляет собой обычный процесс её конституирования в социальную силу, способную взять и удержать государственную власть. После восхождения такой группы на вершину государственной власти назначаемые должности занимают её представители.

Итак, история советской номенклатуры начинается со дня прихода большевиков к власти, когда они расставили на ключевые посты своих назначенцев. Достаточно указать на ставший уже хрестоматийным пример — обстоятельства составления списка первого состава Советского правительства, предложенного для утверждения II Всероссийскому съезду Советов. В аппарате ЦК РКП(б) сначала Оргинструкторский и Учётно-распределительный отделы, а затем, с 1923 г., Орграспредотдел (персонально В. М. Молотов и Л. М. Каганович) широко применяли номенклатурный принцип — назначение партийных кадров на государственные и общественные посты — и довольно часто натыкались на упорное сопротивление руководителей ведомств, выступавших против назначения в их учреждения неизвестных им людей.

Впервые на XII съезде партии (апрель 1923 г.) в резолюции «По организационному вопросу» было сказано: наряду с подбором партийных кадров съезд признаёт очередной задачей партии и подбор

руководителей советских, в частности хозяйственных и других органов, что должно осуществиться при помощи правильной и всесторонне поставленной системы учёта и подбора руководителей и ответственных работников советских, хозяйственных, кооперативных и профессиональных организаций.

Для этого съезд рекомендовал расширить и укрепить учётно-распределительные органы партии в центре и на местах

с целью охвата всей массы коммунистических и сочувствующих коммунизму работников во всех без исключения областях управления и хозяйствования4.

Эти решения открыли новый период в истории советской номенклатуры. Назначенчество становилось важнейшим способом партийного управления страной и получило нормативное оформление в партийных документах. Со второй половины 1923 г. под руководством Молотова и Кагановича начала работать комиссия, которая готовила решение и инструкцию «О назначениях». Решения XII съезда партии были подтверждены на XIII и на всех последующих съездах; в обиходе между партийцами это называлось «овладеть госаппаратом»5.

Оргбюро ЦК РКП(б) приняло постановление «О назначениях» 12 июня 1923 г., а в октябре того же года ЦК вынес решение об основных задачах учётно-распределительной работы6. 16 ноября 1925 г. Оргбюро ЦК приняло новое, развёрнутое положение «О порядке подбора и назначения работников»7 и переработанные списки — номенклатуры должностей. Эти и подобные им документы в открытой печати не публиковались.

Сначала было два списка: Номенклатура N1 и Номенклатура N2. К первой были отнесены должности, назначение на которые производилось только постановлением ЦК, ко второй — с согласия Орграспредотдела ЦК. Затем дополнительно к Номенклатуре N1 ввели список «выборных должностей», «установив утверждение по ним через специальные комиссии, выделяемые ЦК для проведения соответствующих съездов и собраний», то есть ещё до того, как кто-либо и куда-либо будет избран: делегат или депутат, народный заседатель в суде или профсоюзный, комсомольский работник и т. д. Подбор и назначение на должности, не входившие в Номенклатуры N1 и N2, должны были производиться по спискам, устанавливаемым каждым государственным учреждением по согласованию с Орграспредотделом ЦК. Они получили название Ведомственная номенклатура N3, или Номенклатура N3.

Постановление от 16 ноября 1925 г. обязывало также все губкомы, крайкомы и ЦК национальных компартий

приступить к выработке номенклатуры должностей местных органов, назначения на которые производятся с утверждением данных парторганов и по согласованию с ними, руководствуясь при этом номенклатурами ЦК.

К постановлению была приложена «Инструкция о формах согласования назначений и перемещений руководящих работников местных учреждений». Один из её пунктов гласил:

Все предложения местных парторганов о перемещениях и назначениях работников, перечисленных в Номенклатурах NN1 и 2, должны ставиться через Орграспред ЦК на решения ЦК партии. Самостоятельно назначать и смещать этих работников местные парторганы не могут.

Руководители центральных государственных учреждений, не вошедшие в Номенклатуры N1 и N2, назначались соответствующими хозяйственными органами, но в случаях их отвода со стороны местных парторганов вопрос окончательно разрешался «одним из секретарей ЦК или зав. Орграспредом ЦК». Руководители местных (краевых, областных, губернских) управлений назначались и смещались «постановлением соответствующих местных парторганов»8. Тем самым номенклатура как бы прорастала на всю глубину общества, к мельчайшим его ячейкам, а на самом верху, в ЦК партии, достигалась высочайшая концентрация власти.

При подготовке решения 1923 г. о введении номенклатуры некоторые руководители госорганов выразили несогласие с отдельными положениями, касающимися порядка назначения. Председатель ВСНХ РСФСР П. А. Богданов писал Молотову 22 октября 1923 г. о том, что он «не согласен со списком должностей, которые подлежат утверждению ЦК». По его мнению, ЦК должен, во-первых, ограничиться назначением только руководителей федеральных (общесоюзных) ведомств, но не РСФСР, и, во-вторых, внутри ведомства руководители «должны иметь полную свободу в назначении деловых работников», а «учраспред ЦК слишком далеко отстоит от внутренней работы наших органов», чтобы иметь возможность подобрать хороших специалистов. Протестовал и заместитель председателя ВСНХ СССР Г. Л. Пятаков, прося «в дальнейшем кандидатуры назначаемых работников согласовывать с нами»9. Однако сам принцип партийных назначений ни у кого возражений не вызывал.

Номенклатуры не оставались неизменными, они ежегодно пересматривались, в разные годы по ним проходило различное число должностей. Через Орграспредотдел ЦК было назначено в период между апрелем 1922 — апрелем 1923 г. (то есть ещё до появления постановления) 10351 человек, между апрелем 1923 — маем 1924 г. — 6088, между маем 1924 — декабрём 1925 г. — 12227. По Номенклатуре N1 в 1925 г. назначались в ВСНХ СССР 297 (по трём Номенклатурам — 1013), в Госбанк — 92 (по трём — 130), в НКИД СССР — 291, в НКВД РСФСР — 11, ОГПУ СССР — 78 человек10. Всего в 1925 г. по Номенклатурам N1 и N2 значилось 5723 должности.

Номенклатуры обладали рядом особенностей. Во-первых, общее количество назначаемых распределялось (на март 1926 г.) следующим образом: по Номенклатуре N1 — 27,9%, N2 — 29,4%, N3 — 42,7% всех назначаемых. Примерно та же пропорция соблюдалась и в дальнейшем11. Иными словами, на большинство должностей назначения определяли не ЦК, не Оргбюро ЦК, а рядовые сотрудники Орграспредотдела, и это фиксировалось в документах. Список, в который были включены Винсиндикат и Межкнига, Госбанк СССР и Наркомзем РСФСР, Центральный дом крестьянина и Наркоминдел СССР, Наркомфины СССР и РСФСР, Госстрах, Госсельсклад и т. д., называли «номенклатура учреждений, работники коих распределяются тов. Гордоном»12.

Во-вторых, по трём Номенклатурам проходили учреждения только СССР и РСФСР, госаппараты других союзных республик в них не включались. Очевидно, аналогичные Номенклатуры разрабатывались в ЦК компартий каждой республики по образцу Номенклатуры Молотова — Кагановича. В неё изначально попал госаппарат Российской Федерации, потому что в этой республике за неимением своей компартии не было и своего ЦК.

В-третьих, по всем Номенклатурам проходили не только государственные учреждения, но и общественные организации: профсоюзы, кооперативные центры, кооперативные банки и т. п. В 1925 г. по Номенклатурам N1 и N2 назначались в ЦК комсомола 51, в Центросоюз 43, в ВЦСПС 426, в МОПР, Авиахим, Межрабпом и другие общественные организации — 100 человек. Так же распределялись все студенты — члены партии, оканчивавшие центральные вузы и комуниверситеты.

В-четвёртых, назначались по Номенклатурам не только члены партии, но и беспартийные. Именно Орграспредотдел ЦК был тем органом, который управлял судьбами своих назначенцев. В его Номенклатуре были все основные руководители госаппарата: члены коллегий наркоматов, главные бухгалтеры и главные инженеры, директора заводов и фабрик, начальники леспромхозов и зав. базами, складами, конторами, трестами, синдикатами, послы, консулы и т. д. Он утверждал кандидатуры директора Госцирка и начальника Управления конвойной стражи НКВД, вице-консула в Мукдене и торгпреда в Италии, всех членов Главметалла ВСНХ и список народных заседателей (ещё не избранных!) Верховного суда СССР.

Особенностью советской номенклатуры являлось то, что она пронизала даже ту часть госаппарата, которая ещё в 20-х годах сохраняла впервые появившийся в России после 1917 г. принцип выборности. Это подтверждается постановлением Оргбюро ЦК партии от 16 ноября 1925 г. и списками, приложенными к нему, согласно которым в номенклатуру как систему партийного назначения были включены должностные лица ЦИК СССР, ВЦИК и СНК (923), ЦК РЛКСМ (51), ВЦСПС (425), а всего по выборным органам 1590 человек13.

Порой назначения были полной неожиданностью не только для самих назначенцев, но и для их начальников. В 1925 г. управделами СНК Н. П. Горбунов и зам. председателя СНК и СТО А. Д. Цюрупа в письмах Сталину, Молотову и Кагановичу буквально умоляют не отправлять секретаря СНК и СТО Л. А. Фотиеву в Донбасс. «Она на своём месте, — пишет Цюрупа, — и её уход расстроит работу Секретариата». На письме о том же Горбунова имеется примечательная резолюция Сталина: «Уступить, что ли? Пожалуй, надо уступить»14.

На рабочем совещании в Орграспредотделе ЦК в декабре 1926 г., куда были приглашены партийные работники с мест, объясняя причины «неимоверно широкого объёма распределения», докладчик — сотрудник Орграспредотдела Богомолов — называл прежде всего директиву партии «об овладении госаппаратом»15. Были приведены такие цифры: за время с апреля 1923 г. приходило за распределением до 70 тыс. человек, но было выдано только 26 тыс. путёвок, из этих назначенцев лишь 14% входили в номенклатуру ЦК. На совещании звучали с мест оскорбительные для ЦК партии возгласы: его называли «биржей труда», «проходным двором», «свалкой». Выступавшие говорили, что если эту практику углублять, то «мы создадим кастовые привилегии для коммунистов в условиях господства партии как правящей страной» и не будет никаких гарантий от «примазывания» к партии; что всё это вызывает ропот со стороны «наиболее сознательных пролетариев».

Докладчик привёл и такие данные: по губернскому аппарату Российской Федерации за два года сменилось 80% работников. «Какой может быть рост квалификации и опыта, — спрашивал он, — когда почти весь актив за 2 года перетаскивается с места на место?» Некоторые выступавшие отмечали, что на местах номенклатурный принцип принимал ещё более уродливые формы, однако винили в этом самих местных руководителей госаппарата и хозяйственных органов, требуя возложить на них ответственность за подготовку кадров заместителей, которые могли бы в случае надобности занять ту или иную должность. «У нас этого нет, — сказал представитель Нижегородской парторганизации, — руководители возлагают надежду на партию, партия даст, а сами не стараются его (заместителя. — Авт.) подготовить»16. Но и на этом совещании никто не усомнился в правомочности самого номенклатурного принципа.

Особенности советской номенклатуры составили основу механизма власти Сталина, ибо он контролировал списки N1 и N2, а часто и N3. Это было одним из его основных занятий, так же как и выработка правил поведения партийной номенклатуры, её секретных принципов власти — всего того, что составляло нормативно-правовую структуру создаваемой им партийной корпорации. Идеальные характеристики номенклатурного работника были определены им и обнародованы ещё на XII съезде партии. Это, говорил он, —

люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками. Вот почему учраспред... приобретает громадное значение... необходимо каждого работника изучать по косточкам17.

С укреплением власти партаппарата номенклатура всё шире и глубже захватывала партийные и хозяйственные должности. Процесс шёл столь быстро, что в 1930 г. Орграспредотдел ЦК пришлось снова разделить на два отдела: Оргинструкторский, ведавший исключительно партийной номенклатурой, и Отдел назначений (с секторами по отраслям народного хозяйства), занимавшийся формированием номенклатуры в государственных учреждениях и общественных организациях.

Номенклатурный принцип руководства обществом сложился и окончательно утвердился к концу 30-х годов и с тех пор в течение 50 лет лишь модернизировался. Во-первых, в 1946 г. были введены новая номенклатура должностей, её планирование, созданы резерв выдвиженцев и система изучения и проверки их политических качеств18. По свидетельству Л. Оникова (аппаратчика, проработавшего более 30 лет в ЦК ещё со времён Сталина), только партийная номенклатура (без много большей — государственной) к началу перестройки составляла до полумиллиона должностных лиц, в том числе членов руководящих органов (от сельских райкомов до ЦК республик) — 439 тыс., секретарей парткомов и зав. отделами — 35,5 тыс., штатного аппарата ЦК КПСС — 2500, членов и кандидатов в члены ЦК КПСС, членов Ревизионной комиссии — 720 человек19.

Во-вторых, если характерной особенностью сталинской номенклатуры были частые перемещения с одной должности на другую (в среднем каждые 2 — 3 года), то для брежневской показательно длительное пребывание на одной должности. Были среди номенклатурных чиновников своеобразные чемпионы: К. Н. Руднев в ранге министра возглавлял приборостроение и оборонную технику 22 года (1958 — 1980), Б. Е. Бутома был министром судостроительной промышленности 28 лет (1948 — 1976), Е. Е. Алексеевский — министром мелиорации 16 лет (1963 — 1979), А. А. Ишков — наркомом, министром рыбной промышленности 39 лет (1940 — 1979).

В-третьих, ужесточалась секретность на всех этапах вхождения в номенклатуру (особенно в делопроизводстве по этим вопросам). Оников свидетельствует:

В 20-е годы любой член ЦК имел полное право при желании присутствовать с совещательным голосом на заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК... имел доступ к любому документу.

В 80-е годы даже секретари ЦК не имели возможности знакомиться с теми или иными документами не подведомственных им отделов ЦК, что же говорить о присутствии на заседаниях Политбюро членов ЦК!

К «новинкам» можно отнести и то, что, правда, на непродолжительное время, с 1943 по 1954 г., в качестве декоративного дополнения были введены мундиры и знаки отличия для номенклатуры. По мнению законодателя, это способствовало повышению авторитета командного, руководящего инженерно-технического и административного состава органов государственного управления и народного хозяйства. Первыми были осчастливлены железнодорожники (сентябрь 1943 г.), за ними — прокуроры, следователи, дипломаты... Чиновники более 20 министерств стали носить мундиры, позволявшие с первого взгляда определить не только «кто есть кто», но и кому что положено20.

Начало советской номенклатуры в её «чисто» государственном проявлении ещё не предвещало беды. Присвоение партийной элитой права назначать на высшие должности в партийном и государственном аппаратах вполне отвечало общепринятым нормам формирования ветвей новой власти: укреплялись две выборные системы, сравнимые с учредительными системами демократических стран того периода, — делегатов съездов партии и съездов Советов. Первую, хотя и с натяжкой, можно сравнить со ступенчатой системой выборов президентской власти, вторую — парламента. В январе 1924 г. была принята первая Конституция СССР, закрепившая эту систему государственного устройства.

Однако уже тогда, изначально, большевики своей практической деятельностью заложили первые пороки в развитие страны, её государства и права, поскольку взялись за полное уничтожение частной собственности, политических партий (кроме собственной), свободной прессы. В 1923 г. начинается патология номенклатуры. С необычайной быстротой она овладевает аппаратами не только высших, но и всех уровней партии, захватывает должности во всех без исключения областях управления и хозяйствования. Отсутствие оппозиционных политических партий и свободной прессы привело этот процесс к логическому завершению: в 1925 г., создаётся номенклатура «выборных должностей».

Этот момент и является началом отсчёта кровавого шествия бюрократической деспотии, потому что с введением этой секретной нормы корпоративного права партократии все слои населения полностью отчуждались от какого бы то ни было влияния на государственный механизм — выборные системы становились фикцией. С этого же момента «ленинская гвардия» на всей громадной территории России потеряла возможность влиять на ускоряющийся процесс перетряхивания сверху донизу уже не только партийных структур, но наркоматовских и советских органов, не говоря уже о судебных и карательных. Отобранные Сталиным сотрудники Орграспредотдела ЦК начинают свою «селекционную» деятельность, руководствуясь указанными им принципами: «кадры решают всё» и «это должны быть люди, умеющие понять директиву» и безоговорочно проводить её в жизнь.

Почему же никто не усомнился в «правомочности» этих принципов? Можно выделить следующие причины. Во-первых, уничтожение частной собственности как важнейшего социального института распределения граждан по различным сферам производственной деятельности в соответствии с их способностями. Страна в кратчайшие сроки столкнулась с проблемой, откуда брать управленцев, ибо их «готовил» только институт частной собственности. Правящая группа, взявшись за модернизацию (индустриализацию) ещё по существу крестьянской страны, резко столкнулась с катастрофической нехваткой не то что квалифицированных, но и просто грамотных служащих-производственников. Вместе с тем в массе населения (в подавляющем большинстве неграмотного) укрепилось представление о партийцах как специалистах во всех сферах деятельности, к тому же отмеченных ореолом освободителей от самодержавия.

Во-вторых, военное положение страны с 1914 по 1922 г. создало устойчивый конфронтационный стереотип массовой психологии, не подвергавший сомнению факт военной угрозы стране, а потому — необходимости военной организации и дисциплины во всех социальных структурах. Отсутствие оппозиционных партий и свободной прессы позволили Сталину и его окружению использовать этот факт для беспрепятственного насаждения строжайшего режима секретности во всех сферах государственного управления. По этой же причине все «судебные» процессы, сотрясавшие страну в 30-е годы, шли под аншлагом «шпионской, диверсантской, изменнической» деятельности подсудимых. Этим укреплялись стержневые принципы существования номенклатуры — секретность, таинство, дезинформация. Экономическая форма частной собственности была уничтожена, но взамен создана политическая её форма — абсолютная частная собственность номенклатуры на всю политически важную информацию. С 1932 г. списки номенклатуры становятся предельно секретными и переводятся на хранение в «святая святых» — текущий архив ЦК.

В-третьих, столь же очевидным является факт полного отсутствия в стране опыта и традиций демократической государственности. Неграмотное крестьянское население не имело представления об избирательном праве, о механизме выборов, о роли прессы и партий в системе их проведения и не могло задаваться вопросом о правомочности тех или иных действий властей. Максимум проявления его политической активности тогда выражался в поиске ответа на вопрос, справедлив или несправедлив «царь-батюшка», «товарищ Ленин» или «великий вождь товарищ Сталин».

На совокупность этих условий делал ставку Сталин, создавая номенклатуру, а партия была легитимирована как высший арбитр в кадровых вопросах. Но, уступив Орграспредотделу ЦК (а на деле — Сталину и его команде) решение кадровых проблем, партия большевиков, делавших революцию, подписала себе смертный приговор. Номенклатурное корпоративное право полностью противоречило ряду важнейших разделов Конституции СССР, прежде всего по части выборности органов государственной власти, правомочий различных её ветвей и т. д.

Формально большевики предприняли попытку создать государство по принципу разделения властей. Но анализ документов, отражающих историческую практику, показывает, насколько шаткой и эфемерной оказалась его структура. Врождённые его пороки привели к тому, что оно в кратчайшие сроки было раздавлено номенклатурой. Сформировав номенклатурную систему как механизм по-военному жёсткой и секретной корпоративно-правовой регламентации закреплённого в специальных документах процесса отбора персонального состава органов власти и управления, уничтожив экономический институт частной собственности как механизм социального распределения людей по различным сферам деятельности, большевики спровоцировали рождение политического устройства, производящего селекцию людей, мягко говоря, по специфическим качествам.

Какое же и с каким составом руководителей государство в результате возникло? Ответ на эти вопросы даёт анализ составов Центрального Комитета партии, избиравшихся на XIII (1924 г.), XVIII (1939 г.), XXIII (1966 г.), XXV (1976 г.) и XXVII (1986 г.) съездах партии — всего 918 членов ЦК. Период с 1917 по 1986 г. можно разделить на четыре этапа, которым соответствуют качественно различные формы государственной власти. Первый, ленинский, отличается выраженным поисковым характером в отношении государственного устройства страны. Второй, сталинский, — рождением и закреплением номенклатуры. Третий, хрущёвский, — кратковременной демократизацией и попытками установить коллегиальную форму номенклатурной власти, стремлением ослабить военизированный её характер, поиском пути вывода страны из кризиса управления народным хозяйством.

Четвёртый, брежневский, — люмпенизацией и полной деградацией номенклатурного политического режима. Анализ осуществлялся по шести признакам.

Члены ЦК 1924 г. после прихода к государственной власти в 1917 г. следующим образом распределились в своих первых «номенклатурных» должностях на высших уровнях управления: партией — 39,1%; наркоматскими структурами — 24,4%; Советами — 15%; армией (вне наркоматов) — 7,3%; профсоюзами — 7%; производством — 5%; комсомолом — 1,2%. В 1924 г., в результате характерного для того периода постоянного поиска новых форм управления страной, они равномерно распределились между разными сферами. Во-первых, уменьшилась их доля в управлении партией (до 20,6%), Советами и профсоюзами (до 5,1%), армией (до 1,3%), комсомолом (до 0%). Во- вторых, часть из них перешла в наркоматы (совнаркомы) — 51,3%, в производство — 9%, в науку, культуру, образование, здравоохранение — 5,1%, в творческие союзы — 2,6%.

Этот поиск ленинской гвардией способов рассредоточения государственной власти между различными социальными сферами сталинисты к 1939 г. полностью пресекли. Прежде всего они восстановили ту первичную структуру управленческих постов, которую охватывали члены ленинского ЦК именно в военные годы — годы установления партией своей власти в стране. Теперь члены ЦК распределились между тремя сферами управления: наркоматами — 46,3%, партией — 29,1%, армией — 12%. Само производство (вне наркоматского управления), творческие, научные и др. сферы и даже Советы всё менее интересовали высшую номенклатуру, и соответственно этому с годами шла дальнейшая концентрация власти партийных, наркоматских (министерских) и военных органов. Властными полномочиями, даваемыми членством в ЦК, обладали в управлении партией 1924 г. — 20,6%; 1939 г. — 29,1%; 1963 г. — 30,3%; 1976 г. — 35,9%; 1981 г. — 40,1%; 1986 г. — 41,4%; в управлении армией соответственно: 1,3%, 11,9%, 0,0%, 0,4%, 0,3%, 0,0%.

Это не значит, что после 1939 г. номенклатура умалила роль военных: после 1964 г. высшие военные должностные лица концентрировались на министерских должностях и далее проходили по графе «министерское управление». Правда, Н. С. Хрущёв попытался уменьшить военизированность государственной власти, заменить власть военных властью советских органов, то есть традиционной для всякого государства законодательной властью. Что касается министерской (исполнительной) власти, то уровень цековской номенклатуры был здесь неизменно самым высоким во все годы военно-коммунистического режима: 51%, 46%, 53%, 48,3%, 47,2%, 46%.

Во всех составах ЦК минимальное число мест занимали представители юстиции. Даже несмотря на жёсткий контроль номенклатуры за действиями судей, прокуроров, адвокатов, она стремилась держать их подальше от реальных рычагов государственной власти. Резко отторгла от себя цековская номенклатура военных и министерских чиновников в 1990 г., на закате своего всевластия. В составе ЦК, избранного XXVIII съездом КПСС, до 12% снизилось присутствие министерских деятелей, до 4% — военных; зато резко, до 35%, увеличилась доля среднего и низшего директорского корпуса и рабочих.

Приведённые выше данные свидетельствуют о том, что, во-первых, в результате проникновения партийной номенклатуры во все органы государственной власти произошло полное сращение партии с государством путём присвоения ею профессиональных министерских (исполнительных) его функций. Партия в сущности превратилась в особый — командно-кадровый — отдел министерской власти. Во-вторых, власть законодательной отрасли была сведена к декоративному минимуму, а судебной — просто уничтожена, то есть юридические ветви государственной власти были разрушены.

Анализ восхождения по номенклатурной лестнице к высшей власти позволяет представить, как действовал механизм селекции. Во-первых, 50% будущих властителей страны начинали с партийно-комсомольских должностей и лишь менее 20% — с непосредственного производства, хотя к концу своей карьеры половина из них оказывалась в министерских структурах, то есть в самом центре распоряжения материальными благами и ресурсами страны.

Во-вторых, на промежуточном и предпоследнем этапах карьеры увеличивалась доля руководителей высших органов представительной власти всех уровней. Увеличение таких должностей на 2 — 3%, малозначимое само по себе, становится понятным, если учесть и другие данные: членом ЦК чиновник становился, только пройдя через депутатство в Верховном Совете СССР, как правило, после нескольких (2 — 4) созывов. Почти все члены ЦК (200 — 300 человек) входили в состав Верховного Совета СССР. Верховный Совет, таким образом, был превращён в дополнительный фильтр высшей номенклатуры: в нём партократия проверяла свои кадры на лояльность и преданность режиму. Низкий процент руководителей Верховного Совета СССР и республик в составе ЦК свидетельствует о полной узурпации законодательных функций государства партийно-министерскими чиновниками. В стране действовали в подавляющем большинстве случаев не законы, а бесчисленные противоречивые и большей частью засекреченные партийные и министерские постановления и инструкции.

В-третьих, наблюдается преобладание партийных должностей над министерскими на втором и предпоследнем этапах карьеры высшей номенклатуры. На последней же номенклатурной должности соотношение меняется на обратное. В совокупности с данными о смене на второй номенклатурной ступени большею частью производственников (16,3% из 22,8%) карьеры с профессиональной на партийную (её рост в среднем с 35 до 50%) позволяет предполагать неоднократное переплетение партийной и министерской карьеры номенклатурных кадров. Следовательно, сращение партии с исполнительной властью было социально органическим. Оно было заложено в генезисную нормативную структуру государства через ст. 126 Конституции СССР 1936 г. и ст. 6 Конституции СССР 1977 г. и делало номенклатурный партийный аппарат, совмещавший законодательные и конституционно-судебные функции, головной частью исполнительной власти.

Вырисовывается следующий механизм зарождения советской номенклатуры. Она возникла и формировалась путём бескомпромиссного отсечения множества сначала партий, реально отражавших интересы отдельных социальных групп, а затем и фракций в большевистской партии. Выкристаллизация наиболее живучей, устойчивой властвовавшей группы шла в условиях кризисных перестроек старого и создания нового государства, его управленческого аппарата, при полном отсутствии демократического правового контроля гражданского общества за государством. При этом в самом (ещё сословно-корпоративном, а не гражданском) обществе России отсутствовали и традиции, и понимание социальных функций государства.

Победить в таких условиях могла только та из стремящихся к власти группировок в большевистской политической элите, которая первой создала внутреннюю нормативную структуру, способную привести к устойчивости и порядку всю государственную машину на громадной территории бывшей Российской империи. Выпестованная Сталиным номенклатура (подобие табели о рангах) партийных и государственных должностей и система назначений преданных лиц и явились такой нормативно-правовой структурой. В форме номенклатуры было установлено подобие старой, самодержавной, жестокой иерархии чиновников.

Во второй половине 20-х годов РКП(б) достаточно быстро превращалась из партии рабочих и интеллигенции в партию крестьянскую, точнее — прежде всего в партию маргиналов. Но, как известно, «никто не наденет ярмо лучше, чем сам раб». Очевидно теперь, что репрессии и убийства десятков миллионов людей, варварское уничтожение множества очагов многовековой российской культуры были делом рук самого маргинального крестьянства, как очевидно и то, что возглавлялось оно вышедшей из него же номенклатурой, перенявшей весь опыт самодержавного государственного управления.

Распад номенклатуры произошёл в два этапа. 16 октября 1989 г. в «Правде» было объявлено, что комиссия ЦК КПСС по вопросам партийного строительства и кадровой политики приняла решение об упразднении «учётно-контрольной номенклатуры», а с 23 августа 1991 г. была лишена списочно-номенклатурного принципа власти и высшая госпартократия.

Подведём итоги. Механизм власти номенклатуры (бюрократической корпорации) в СССР говорит о том, что сталинская номенклатура полностью уничтожила основной принцип всякой демократии — выборность высших органов государственной власти. Контроль народа за обновлением их состава был исключён. Правящая группа в силу объективной необходимости внутренней саморегуляции, самовоспроизводства, достижения своих властных целей и удовлетворения материальных потребностей создала автономную нормативную систему, с военной простотой и жестокостью кодирующую поведение своих членов и органов. Основой этой системы корпоративного права являлось самое важное из правомочий всякого собственника — правомочие присвоения: присвоения должностей для тех кандидатов, которые отвечали требованиям психологии и мировоззрения (ценностям) бюрократической корпорации.

Номенклатурное корпоративное (рудимент обычного, а не юридическое) право в СССР от своих аналогов в корпоративных государствах древнего мира и средневековья отличалось «чистой» формой, свободной от сословных, наследственных, частнокапиталистических и иных юридических ограничений. Это придавало особую гибкость и выживаемость режиму, так как позволяло рекрутировать в свой состав «подходящие кадры» из любого социального слоя общества.

Законодательная и судебная отрасли, поскольку они представляли главную опасность (могли из чисто профессиональных побуждений посягнуть на эту сердцевинную корпоративную часть правовой системы страны), были низведены властвовавшей номенклатурой до уровня исполнительных юридических органов, обеспечивавших маскировочные и карательные функции по удержанию номенклатурных (производящих и творческих) слоёв общества в невозмущающем режим состоянии.

Идеология «наивысшего развития производительных сил» (идеология социализма) составляла основу формирования ценностной системы населения и потому служила духовной опорой партократии на свою социальную базу: ещё крестьянское по психологии (и потому верующее, а не убеждающееся) население и романтически настроенную интеллигенцию. Поскольку идеология была возведена в ранг безраздельного властелина над законодательством и юстицией, монопольная партия узурпировала законодательные функции и передала их в министерскую отрасль, сконцентрировавшую в себе все рычаги управления социальной жизнью. Согласно тем же задачам самовоспроизводства номенклатурно-правовой системы, обеспечивавшей концентрацию власти и богатства в руках бюрократической корпорации, социальная роль правоведов и юристов в обществе была сведена к карательному минимуму, авторитет их у населения — к нулю.

Основной иерархический принцип — подбор преданных, дисциплинированных и исполнительных служащих государственной корпорации — объясняет два прямо противоположных направления развития общества: в условиях военных и иных угрожающих ему кризисов такая корпоративная организация обеспечивает максимальную концентрацию сил социального действия и его высокую выживаемость (например, СССР в Великой Отечественной войне); в условиях мирного времени «инстинкт самосохранения» властвующей корпорации толкает её к пролонгированию военной экспансии, ибо в противном случае прогрессирует социальная деградация её членов и обусловленное этим истощение человеческих и природных ресурсов страны, то есть тотальная патология всего общественного организма.

Избежать вырождения табели о рангах в номенклатурную деспотию бюрократии можно только путём конституционного закрепления принципа разделения властей с чёткой формулировкой распределения функций государственного управления между исполнительной, законодательной и судебной властями.

Знание того, как рождалась, развивалась и трансформировалась партноменклатура, необходимо для перехода к «ранней диагностике» подобных явлений уже в наши дни. Крайне актуально дальнейшее детальное изучение механизмов номенклатурной патологии для выработки конституционных средств и способов её предотвращения.