В декабре 1917 г., несмотря на напряжённость, вызванную расхождением между жёсткой политикой большевиков и левоэсеровскими идеалами и нашедшую отражение в конфликте вокруг репрессий против кадетов и вокруг взаимоотношений Совнаркома и ВЦИК, левые эсеры согласились войти в состав Совнаркома. Вопреки общепризнанному мнению, создание ВЧК — Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем — одного из главных инструментов репрессий в раннесоветский период, было напрямую связано с этим событием.

Согласно традиционной трактовке, в первых числах декабря 1917 г. Петроградский ВРК, сочтя свою миссию, связанную с захватом и консолидацией Советской власти в Петрограде, полностью исчерпанной, объявил о самоликвидации. Это произошло 5 декабря на заседании Совнаркома. Там же была создана координационная группа по осуществлению самороспуска ВРК в семидневный срок. Но, как утверждается, уже на следующий день всероссийский масштаб забастовок государственных служащих заставил Ленина обратиться к Совнаркому с предложением поручить Феликсу Дзержинскому составить особую комиссию для выяснения революционных способов подавления политического саботажа. О чрезвычайном значении, которое придавалось этой задаче, говорил тот факт, что на следующий день, 7 декабря, когда в Совнаркоме стало известно, что комиссия Дзержинского ещё заседает, члены правительства решили не расходиться до тех пор, пока та не закончит свою работу. На том заседании комиссии Дзержинский предложил: для борьбы с контрреволюцией и саботажем создать при Совнаркоме временный орган с широкими полномочиями. Предложение было немедленно принято, и на свет родилась ВЧК1.

Между тем, советские архивные документы, проливающие свет на перипетии последних недель существования ВРК и его взаимоотношений с Совнаркомом в этот период, заставляют меня усомниться в этой трактовке. После Октября ВРК заполнил вакуум, созданный прекращением работы старых государственных учреждений, и взял на себя ответственность за осуществление основных муниципальных функций и координацию усилий по поддержанию безопасности и защите революции в Петрограде. Особенно в период между 4 и 17 ноября, когда после отставки Рыкова пост наркома внутренних дел оставался вакантным, в руках ВРК оказались сосредоточены необычайно большие полномочия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.

В середине ноября успехом завершилось слияние центральных исполкомов крестьянских и рабоче-солдатских Советов в единый Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и начались переговоры о создании коалиции большевиков и левых эсеров в Совнаркоме2. В течение следующих двух недель невозможно было сказать с определённостью, какая из двух левых социалистических партий: большевики или левые эсеры, — окажется у руля объединённого ВЦИКа. В руках левых эсеров в этот период находились чрезвычайно мощные рычаги влияния. Среди прочего они потребовали от большевиков равного представительства в ВРК, и большевики пошли на эту неудобную для них уступку3. С первых послеоктябрьских дней левые эсеры подвергали яростным нападкам насилие, применяемое ВРК к политическим оппонентам, и ограничение их гражданских прав. Равенство левых эсеров и большевиков в ВРК грозило ограничить свободу действий последних в деле подавления политических противников. На заседании Совнаркома 15 ноября было высказано мнение в пользу отмены ВРК. Председатель ВЦИК Свердлов выступил решительно против подобного шага. Вместо этого он предложил существенно сократить круг обязанностей ВРК и направить в его распоряжение из Наркомата внутренних дел средства, предназначенные для борьбы с контрреволюцией, и другие не подлежащие учёту средства. А чтобы левые эсеры, пользуясь своим равенством, не мешали осуществлять репрессии против политических оппонентов, он предложил попытаться сохранить под своим контролем Военную комиссию ВРК и предоставить ей право производить самостоятельные аресты, не подразумевающие участия всего ВРК4.

Протокольная запись этого заседания Совнаркома не содержит указаний на какие-либо действия, предпринятые в соответствии с этими рекомендациями. Однако на заседании ВРК 21 ноября большевистское руководство комитета попыталось предпринять шаги, направленные на создание полностью нового органа борьбы с контрреволюцией, исключавшего участие левых эсеров. Попытка эта оказалась перечёркнута уже на следующий день, когда левые эсеры настояли на своём участии в новом органе5. Понимая, что ВРК стал разменной фигурой в переговорах между большевиками и левыми эсерами о коалиционном правительстве, большевистское руководство ВРК предпочло на время отложить его реорганизацию6.

Несмотря на то, что всё это время накал левоэсеровской критики по поводу большевистского «террора» не ослабевал, и теперь было ясно, что левые эсеры будут иметь влиятельное представительство и в ВРК, и в его специальном отделе по борьбе с контрреволюцией, на заседании Совнаркома 25 ноября Ленин по-прежнему с надеждой смотрел на ВРК как на главный орган внутренней безопасности молодого Советского правительства. На том заседании были представлены три предложения, касающиеся будущего ВРК. Ленин, вслед за Свердловым, настаивал на том, чтобы все обязанности ВРК, напрямую не связанные с борьбой против контрреволюции и саботажа, были немедленно переданы соответствующим наркоматам. Мартин Лацис предложил включить ВРК в состав отдела ВЦИКа по борьбе с контрреволюцией, а Урицкий — вовсе ликвидировать ВРК. В накалённой политической атмосфере, вызванной приближением даты открытия Учредительного собрания и усилением саботажа госслужащих, предложение Урицкого, возможно, было сочтено преждевременным. Против предложения Лациса, скорее всего, сыграла затянувшаяся неопределённость по поводу того, какая партия будет контролировать ВЦИК после его преобразования. Принято было предложение Ленина о сужении круга задач ВРК7.

Тем не менее, спустя две с небольшим недели, ВРК был ликвидирован и его место заняла новорождённая ВЧК. Как это произошло? Некоторые фанатично настроенные и независимо мыслящие товарищи в большевистском руководстве ВРК были возмущены теми ограничениями, которые навязали им Ленин и Совнарком, лишив тем самым полной свободы действий. Их раздражало то, что Совнарком, заигрывая с левыми эсерами, жертвует возможностями ВРК бороться с контрреволюцией. Отражением напряжённости, возникшей между радикально настроенным ВРК и более осторожным Совнаркомом, стала вооружённая демонстрация, которую ВРК организовал и вознамерился провести, без санкции Совнаркома, чтобы противопоставить шествию в поддержку Учредительного собрания 28 ноября8. Не готовый к подобной лобовой атаке и, вероятно, опасавшийся последствий, к которым могла привести физическая, а то и кровавая конфронтация двух демонстраций, Совнарком отменил акцию ВРК. Многие военревкомовцы были, без сомнения, в ярости от подобного публичного унижения, усугублённого публикацией в «Рабочем и солдате» их призывов к контрдемонстрации и «выволочкой», которую, по поручению Совнаркома, им устроил Владимир Бонч-Бруевич9. Судя по объявлению, сделанному Вячеславом Молотовым на заседании исполкома Петросовета 29 ноября, в тот день или накануне ночью ВРК принял решение о самоликвидации10.

Как связан вопрос об отношениях большевиков и левых эсеров с роспуском ВРК и созданием ВЧК? Теперь мы видим, что, вероятно, ВРК принял решение о самороспуске не потому, что считал свою роль исчерпанной, а потому что его радикальное большевистское руководство было недовольно поведением Совнаркома. Мы также видим, что для Совнаркома решающим фактором, заставившим его принять самоликвидацию ВРК и пойти на создание ВЧК, было осознание того, что для успешной борьбы с чиновничьим саботажем и, что более существенно, с той опасностью, которую представляли для Советской власти сторонники Учредительного собрания, ему необходим временный орган, свободный от вмешательства со стороны левых эсеров. В подготовленном в 1922 г. для внутреннего пользования и долго остававшемся недоступным историкам докладе об организационных вопросах, связанных с деятельностью ВЧК, Лацис признавал значение «левоэсеровской проблемы» в принятии решения о создании ВЧК. Левые эсеры, в его интерпретации, «сильно тормозили борьбу с контрреволюцией, выдвигая свою “общечеловеческую” мораль, гуманность и воздержание от ограничения права свободы слова и печати для контрреволюционеров. Для руководителей Советской власти становилось ясным, что совместно с ними будет немыслимо повести борьбу с контрреволюцией. Поэтому выдвигалась мысль о создании нового органа борьбы с контрреволюцией вне Военно-революционного комитета, куда бы не входили левые с. -р.»11.

Для того чтобы оценить значение левоэсеровского фактора в ликвидации ВРК и создании ВЧК, необходимо реконструировать ход переговоров между большевиками и левыми эсерами по вопросу о формировании правительственной коалиции. 16 ноября Свердлов доложил на заседании Совнаркома о дискуссиях, которые состоялись у него в тот день в левоэсеровской фракции нового, объединённого, ВЦИКа по поводу возможной коалиции большевиков и левых эсеров, и их обнадёживающих результатах. Привлечённый перспективой расширения правительства перед решающей схваткой с Учредительным собранием, а также вдохновлённый результатами сотрудничества с левыми эсерами в рамках ВЦИКа, Совнарком избрал делегацию, призванную закрепить и развить успех Свердлова12.

Делегация приступила к переговорам на следующий день. К тому моменту левые эсеры были разгневаны произведённым большевиками накануне роспуском Петроградской городской думы. Они были уверены, что сумеют сохранить большинство в новом, объединённом, ВЦИКе, когда реорганизация его полностью завершится. Кроме того, они надеялись иметь достаточное количество номинально эсеровских крестьянских голосов в Учредительном собрании, чтобы играть в нём решающую роль. Поэтому они дали понять большевикам, что цена их вхождения в Совнарком будет высока. Вначале они настаивали на том, что левым эсерам должны быть отданы посты наркомов внутренних дел, военных дел, железнодорожных дел и юстиции (помимо наркомата земледелия, уже возглавляемого левым эсером Колегаевым). Наряду с вопросами, касающимися крестьянства и земельной реформы, эсеры испытывали особенно пристальный интерес к строительству вооружённых сил, способных встать на страже революции в России и поддержать социалистические восстания за рубежом. Это заставляло их проявлять особую настойчивость в борьбе за право контроля над наркоматом по военным делам. Не меньшее значение они придавали созданию в России справедливой системы революционного законодательства, что объясняло их упорство в продвижении кандидатуры Штейнберга на пост наркома юстиции.

Совершенно очевидно, что уступить все эти посты левым эсерам для большевиков-переговорщиков было неприемлемо. Кроме того, новые провокационные акты со стороны большевиков, совершённые ими во второй половине ноября, способствовали дальнейшему росту раздражения левых эсеров и неоднократно заводили переговоры в тупик, подчас грозя и вовсе развалить их. Среди этих актов, всякий раз вызывавших горячий протест со стороны левых эсеров, были арест членов Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание, объявление кадетов партией «врагов народа», арест руководителей кадетской партии и разгон с помощью вооружённой силы первого частного совещания делегатов Учредительного собрания. Таким образом, переговоры затянулись почти на три недели. Наконец, 7 декабря Совнарком, первым вопросом повестки дня рассмотрев последние условия левых эсеров по вхождению в правительство, счёл, что они приемлемы с некоторыми поправками. Русский историк-эмигрант Анатолий Разгон, подробнее других изучивший историю этих переговоров, утверждает, что вопрос о равенстве распределения ключевых наркомовских постов между большевиками и левыми эсерами, на котором настаивали последние, всё ещё обсуждался13. Возможно и так. Однако к тому моменту было уже ясно, что во ВЦИКе большевистское большинство будет восстановлено. Левоэсеровские лидеры полагали, что участие в правительстве Ленина даёт им шанс, возможно единственный, обуздать экстремизм большевиков и сыграть заметную роль в деле продвижения революции в России и за её пределами. Петроградские рабочие, солдаты и матросы, чьи симпатии были на стороне левых эсеров, также оказывали на них давление, подталкивая к вхождению в Совнарком14. К тому же, одно из главных условий левых эсеров, поддержка их программы земельной реформы, было принято большевиками15. Поэтому 9 декабря левые эсеры согласились войти в Совнарком на большевистских условиях, хотя они были и далеки от равенства. Вскоре после этого компанию Колегаеву (нарком земледелия) в правительстве составили Штейнберг (нарком юстиции) и ещё шесть наркомов-левых эсеров16. Помимо этого, левые эсеры были введены в состав всех коллегий наркоматов и в другие центральные правительственные учреждения. В результате, накануне созыва Учредительного собрания левые эсеры занимали примерно четверть постов в Совнаркоме и около трети мест во ВЦИКе, будучи также заметно представлены во всех других органах Советской власти.

Представленная на этом фоне, становится ясно видна главная причина замены ВРК на ВЧК, а также той спешки, которую проявил Совнарком, создавая новый орган 7 декабря — день, когда левоэсеровские условия формирования правительства «с некоторыми поправками» были приняты большевиками. Суть была такова: Штейнберг должен был возглавить потенциально беспокойный Наркомат юстиции, и для Ленина было принципиально важно, чтобы ВЧК — состоящая исключительно из надёжных большевиков и подчинённая напрямую Совнаркому, в котором сохранялось преимущество большевиков — приступила к работе до того, как это произойдёт. Официальное извещение о создании ВЧК было опубликовано в «Известиях» 10 декабря17. Оно доводило до сведения читателей, что штаб-квартира нового органа разместится на Гороховой, 2. До Февральской революции по этому адресу располагались приёмная градоначальника Петербурга, городская полиция и печально известная охранка — Охранное отделение Департамента полиции.

Следует заметить, что ленинские опасения насчёт Штейнберга полностью оправдались. Не прошло и недели после его вступления в должность, как он, без обсуждения с Совнаркомом, издал 15 декабря декрет, в соответствии с которым все заключённые из Смольного и тюремных помещений революционного трибунала должны были быть переведены в одну из пяти главных городских тюрем. Там специальные временные комиссии, созданные по согласованию с Петроградским и районными советами, должны были рассмотреть их дела на предмет справедливости ареста и либо заключить до суда под стражу, либо освободить в течение 24 часов. Этим же комиссиям предписывалось произвести немедленно подобную ревизию заключённых во всех прочих тюрьмах Петрограда18. Позволить этому декрету осуществиться значило подорвать уже начатую ВЧК практику превентивных арестов и изоляции политических оппонентов — не в наказание за конкретные контрреволюционные акты, а для предотвращения возможных проблем с их стороны. Поэтому для Ленина, Дзержинского и их единомышленников опубликование декрета Штейнберга было равносильно объявлению войны. Более того, на следующий день Штейнберг дал интервью прессе, в котором сообщил о своём намерении лично посетить Смольный и ревтрибунал, чтобы выпустить на свободу заключённых, не виновных в каких-либо конкретных преступлениях19.

На следующий день Штейнберг издал ещё один декрет, в котором содержался перечень учреждений, имеющих право санкционировать и осуществлять обыски и аресты, а также предписывалось обо всех неправомерных действиях со стороны этих учреждений сообщать в их вышестоящие организации и ему лично20. ВЧК входила в этот перечень. Однако предписание направлять жалобы ему лично ясно говорило о намерении Штейнберга осуществлять контроль над ВЧК в соответствии с критериями, определёнными народным комиссаром юстиции. Это намерение обозначилось ещё более отчётливо чуть позже, когда Штейнберг распорядился все материалы ВЧК присылать ему на просмотр21. Получив отказ, Штейнберг направил официальное прошение в Совнарком о предоставлении ему права инспектировать работу ВЧК. Это прошение также было отклонено22. Продолжая гнуть свою линию, нацеленную на искоренение произвола в осуществлении революционного правосудия, Штейнберг назначил своего заместителя, тоже левого эсера, Александра Шрейдера ответственным за подготовку свода российских революционных законов и инструкций для революционных трибуналов, призванных систематизировать их структуру и порядок работы.

Между тем, в условиях эскалации политической напряжённости, вызванной задержкой созыва Учредительного собрания и началом сепаратных переговоров о мире с Германией, ВЧК только усилила преследование политических оппонентов. Так, 16 декабря в штаб-квартире Союза защиты Учредительного собрания были арестованы 15 умеренных социалистов23. Спустя чуть более суток, с санкции ВЧК, был арестован и заключён в тюрьму Николай Авксентьев24. На следующий день Дзержинский издаёт приказ о немедленном аресте и предании суду революционного трибунала ещё одиннадцати лидеров оппозиции и делегатов Учредительного собрания, среди которых Ираклий Церетели, Виктор Чернов, Фёдор Дан, Л.М. Брамсон, Матвей Скобелев, Абрам Гоц и Владимир Розанов25. А вечером того же дня (18 декабря), очевидно, в надежде схватить кого-нибудь из указанного списка, вооружённый отряд во главе с сотрудником ЧК устраивает обыск в штаб-квартире Союза защиты, где на рабочее совещание собрались 135 представителей оппозиционных партий и умеренно-социалистических делегатов от фабрик, профсоюзов, воинских частей, районных дум и Петросовета. Организаторы этого совещания договорились заранее, что, в случае чекистского рейда, они не будут называть своих имён и постараются продолжить заседание. Поэтому они проигнорировали приказ чекиста переписать имена и адреса всех присутствующих и продолжали заседать как ни в чём не бывало. Тогда чекист объявил всех арестованными и поставил в дверях охрану, чтобы никто не сбежал.

Новость об арестах в штабе Союза защиты сообщил на вечернем заседании Совнаркома Ленин26. Судя по всему, хотя в протокольных записях это и не отразилось, Совнарком постановил, что после опознания все задержанные, не упомянутые в списке Дзержинского, должны быть отпущены27. Вооружившись этим мандатом, Штейнберг и Карелин поспешили на место происшествия, чтобы попытаться разрешить ситуацию, которая принимала всё более взрывоопасный характер. Не обращая внимания на чекиста и его отряд, они пояснили собравшимся, что их группа также выступает против «террора», но считает своим долгом подчиняться распоряжениям законного правительства и обращается к участникам совещания с просьбой назвать свои имена, с тем чтобы разрешить очевидное недоразумение мирным путём. Их призывы собравшиеся также отвергли и с вызовом настаивали на том, чтобы их препроводили в тюрьму. Тогда Штейнберг обратился к председательствующему и попросил его засвидетельствовать, пусть устно, что в зале нет никого из тех, кто фигурирует в приказе Дзержинского об аресте. Получив отказ, Штейнберг и Карелин решили положить конец тупиковой ситуации, обязавшись лично подтвердить, что это действительно так, и отпустив всех.

Отныне открытое, назревшее раньше срока столкновение между Штейнбергом и другими левыми эсерами в правительстве, с одной стороны, и Дзержинским и наркомами-большевиками во главе с Лениным, с другой, становилось неизбежным. Оно произошло на заседании Совнаркома 19 декабря, после того как Ленин, с опозданием, внёс в уже переполненную повестку вопрос «об освобождении арестованных 18 декабря членов Общества защиты Учредительного Собрания по ордеру тов. Дзержинского народным комиссаром Штейнбергом»28. Шесть из семи левых эсеров в правительстве присутствовали на этом заседании — небывало высокая явка. Однако большевики, среди которых были Ленин и Троцкий, численно превосходили их более, чем вдвое. Дискуссию открыл Дзержинский, заявив, что своей акцией накануне вечером Штейнберг унизил и деморализовал его комиссию29. Сухие строки протокола этого заседания не дают представления о накале страстей в развернувшихся дебатах. Завершились они, как и следовало ожидать, принятием резолюции, подтверждающей, что распоряжения комиссии Дзержинского могут быть пересмотрены только после подачи официальной апелляции в Совнарком. Резолюция также содержала пункт о вынесении выговора Штейнбергу и Карелину30.

Левоэсеровские наркомы, впрочем, сдаваться не собирались. Во время обсуждения одного из вопросов Штейнберг даже пригрозил отставкой31. Однако самое большее, чего левым эсерам удалось тогда добиться, это договориться отложить осуществление уже принятого решения, в том числе, о выговоре Штейнбергу32. Эта неудача Штейнберга не остановила. Так, вскоре после этого он телеграфировал всем российским Советам своё распоряжение приостановить систематические репрессии на том основании, что Советская власть стабилизировалась и, следовательно, настало время ввести борьбу с контрреволюцией в рамки нового революционного законодательства33. Однако и Совнарком продолжал гнуть свою линию, пытаясь помешать ему. Только в декабре-январе поднятые Штейнбергом вопросы относительно действий ВЧК одиннадцать раз обсуждались на заседаниях Совнаркома — и всё безрезультатно34.

Между тем, надежды большевиков на то, что им удастся сохранить ВЧК при себе как своего рода преторианскую гвардию, оказались недолговечными. В начале января 1918 г. Штейнберг, после безуспешных попыток добиться подотчётности ВЧК, попытался обуздать её экстремизм изнутри, вынудив большевиков включить левых эсеров в состав чекистского руководства. 4 января, после того как кандидатуры левых эсеров, попытавшихся войти в ВЧК, были отметены на том якобы основании, что членство в ней исключительно выборное, Штейнберг направил Дзержинскому письмо, в котором вежливо, но твёрдо заявил, что левые эсеры из Петросовета и ВЦИКа имеют право на места в руководстве ВЧК и это право должно быть соблюдено незамедлительно и без всяких выборов35. 7 января требование Штейнберга рассмотрел Совнарком. Это было время накануне открытия Третьего Всероссийского съезда Советов, где поддержка левых эсеров имела для большевиков решающее значение. Это соображение, а также благодарность за помощь, которую левые эсеры оказали большевикам в деле роспуска Учредительного собрания 5/6 января, вероятно, объясняют ту уступку Штейнбергу, на которую пошли большевики, несмотря на возражения Дзержинского36. На следующий день четыре левых эсера были утверждены членами коллегии ВЧК, а известный левоэсеровский деятель Вячеслав Александрович стал заместителем Дзержинского37.

В течение первой декады декабря, параллельно со сколачиванием коалиции с левыми эсерами и формированием ВЧК, ЦК большевиков предпринял шаги по установлению контроля над своей многочисленной делегацией Учредительного собрания. На первый взгляд, могло показаться, что из всех проблем большевистского руководства это была самая незначительная. Однако для того, кто помнит о том, какие жаркие споры вызывало в ЦК в течение всего 1917 года обсуждение фундаментальных вопросов развития революции, а также об относительной независимости крупных, номинально подчинённых ЦК, органов партии в тот период, наличие глубоких разногласий в партии по вопросу о роли Учредительного собрания не является неожиданностью. И в этом случае, как и раньше, речь шла о принципиально разном видении теоретических и стратегических составляющих проблемы Лениным и его товарищами в ЦК, с одной стороны, и умеренными большевиками во главе, по-прежнему, с Каменевым, с другой.

Как мы помним, в конце октября — начале ноября умеренные были разочарованы безуспешностью своих попыток способствовать созданию широкого социалистического коалиционного кабинета или хотя бы обеспечить реальную подотчётность Совнаркома ВЦИКу. После этой своей неудачи они оказались, добровольно или вынужденно, лишены руководящих позиций в партии и правительстве. При этом, однако, они не утратили ни веры в правильность и важность своего дела, ни решимости сделать всё, что потребуется, чтобы вернуть партию с взятого ею курса на насилие и экстремизм на более умеренный путь. Во всяком случае, нарастание политических противоречий и хаоса в экономике в последующие недели ноября только укрепили их уверенность в том, что Ленин с Троцким ведут и революцию, и страну к неизбежному краху. Свою последнюю надежду они возлагали на Учредительное собрание, которое неизменно рассматривали как единственную инстанцию, которая может решить вопрос о будущем политическом и социальном устройстве революционной России.

Ближе к концу ноября, когда вопрос о судьбе Учредительного собрания начал выходить на передний план, Каменев, Рыков, Милютин и Ногин направили в ЦК заявление с просьбой о восстановлении на своих постах. Ни это заявление умеренных, известное в историографии как «Письмо 4-х», ни письменный ответ Ленина на него до сих пор не опубликованы и не рассекречены. Однако едва ли можно сомневаться в том, что стремление умеренных вернуться было продиктовано их желанием побороться за свои взгляды на Учредительное собрание внутри партийного руководства. Протокол заседания ЦК от 29 ноября, на котором обсуждалось заявление умеренных, даёт понять, что оно было встречено отказом, потому что было очевидно, что их позиция не изменилась и что, как сказал Урицкий, «совершенно нет гарантии, что, оставшись вновь в меньшинстве, они опять не выступят с такими же [как перед Октябрьским восстанием и во время переговоров с Викжелем] письмами и выступлениями»38.

Тем не менее, у четвёрки ещё оставались карты на руках. Дело в том, что практически все ведущие представители умеренных большевиков были избраны делегатами Учредительного собрания, поскольку избирательные списки большевистской партии формировались в конце сентября, когда влияние умеренных было на пике. Предсказать, как делегация в целом поведёт себя в отношении Учредительного собрания в сложившихся условиях, было невозможно. Однако умеренные подбадривали себя тем, что во время Демократического совещания в конце сентября 1917 г. значительное большинство большевистской делегации, бывшей, по существу, последним официальным собранием руководителей партийных организаций страны (эквивалентным по численности партийному съезду), выступило на их стороне по вопросу о Предпарламенте против Троцкого и ленинистов39.

Многое из того, что касается кампании умеренных большевиков по поддержанию в партии незыблемости авторитета Учредительного собрания в то время, остаётся неясным. Известно лишь, что на первом организационном собрании большевистских делегатов Учредительного собрания, состоявшемся в начале декабря в Таврическом дворце, после замечаний Ленина об отношении ЦК и Совнаркома к Учредительному собранию, умеренные получили большинство на выборах во Временное бюро фракции. В его состав вошли Каменев, Ногин, Рыков, Милютин, Рязанов и Ларин — короче говоря, большинство из тех, кто в начале ноября покинул высшие посты в партии и правительстве40.

Под руководством этого умеренного бюро, большевистская фракция начала проводить собственную линию, основанную на принципе верховенства Учредительного собрания как высшей инстанции, определяющей дальнейшую политическую судьбу России. Игнорируя принятое на заседании ЦК 29 ноября и, несомненно, доведённое до их сведения Лениным решение о нецелесообразности преждевременного вызова в Петроград всего большевистского делегатского корпуса, фракция дала задание Временному бюро обеспечить немедленную явку всех недостающих делегатов. Тем временем, бюро должно было начать подготовку проекта законодательства для представления на рассмотрение Учредительного собрания. Фракция также проголосовала за немедленный созыв всероссийского партийного съезда или конференции для выработки партийной линии по отношению к Учредительному собранию. В ожидании решений этого партийного форума, делегация выступила против попыток Совнаркома контролировать процесс созыва Учредительного собрания и определять его структуру41.

Расхождения в действиях между ЦК большевиков и большевистской фракцией Учредительного собрания, проявившиеся в этих шагах умеренных, стали главной темой обсуждения на заседании ЦК 11 декабря42. На нём было принято решение немедленно вызвать в Петроград всю партийную делегацию Учредительного собрания. Также было решено, что на следующий день (12 декабря) на одобрение фракции будет представлен написанный Лениным проект «Тезисов по вопросам Учредительного собрания». Существующая республика Советов, говорилось в этих «Тезисах», представляет собой значительно более высокую форму демократии, чем буржуазная республика и Учредительное собрание. Единственная возможность разрешить кризис, вызванный противоречиями между общими итогами выборов в Учредительное собрание и народными чаяниями, заключается в максимально широком использовании перевыборов и безоговорочном признании Советской власти Учредительным собранием43. Иначе говоря, «Тезисы» представляли собой строгий запрет на отношение к Учредительному собранию как к легитимному выражению воли народа, т. е. так, как относились умеренные большевики. Учредительное собрание должно было быть лишено власти и влияния, но при этом состояться. Наблюдать за тем, чтобы в своей дальнейшей деятельности большевистская фракция руководствовалась этими принципами, было поручено Бухарину и Сокольникову. На том же заседании ЦК 11 декабря была принята ещё одна, также написанная Лениным, резолюция о необходимости избрать новое Временное бюро. Требование прежнего бюро о созыве партийного съезда или конференции даже не рассматривалось44. В связи с этим, едва ли можно считать совпадением тот факт, что в тот же самый день (11 декабря) Каменев, Рыков, Рязанов, Ларин и Милютин были выведены из состава большевистской фракции ВЦИК45.

О заседании большевистской делегации Учредительного собрания, состоявшемся 12 декабря, известно немногое. Согласно извещению, посланному Свердловым Временному бюро, заседание было перенесено из Таврического дворца в Смольный, с тем чтобы в нём могли принять участие члены ЦК46. Это обстоятельство, а также то, что делегаты, ещё не прибывшие в Петроград, не успевали на это заседание, давало ленинистам огромное преимущество. Повестка дня заседания, одобренная накануне Центральным Комитетом, включала доклад представителя ЦК (несомненно, предусматривавший разнос поведения фракции), рассмотрение ленинских «Тезисов» и выборы нового бюро — в таком порядке47. Известно, что Ленин лично представил собравшимся свои «Тезисы», и они были одобрены48. Что же касается выборов нового бюро, то всё, что о них известно, это то, что председателем, вместо Каменева, был избран Александр Шляпников49. Умеренное крыло партии потерпело новое сокрушительное поражение.

Главный пункт ленинских «Тезисов» об Учредительном собрании — мысль о том, что любая форма государственного устройства, предложенная Учредительным собранием, будет непозволительным шагом назад от республики Советов, созданной народом в ходе Октябрьской революции, — лёг в основу энергичной пропагандистской кампании, которую вели среди петроградских рабочих и солдат большевики, а также левые эсеры во второй половине декабря 1917 г. и в первые дни нового года. В начале этой кампании, 20 декабря, Совнарком, под нажимом левых эсеров, принял решение созвать Учредительное собрание 5 января — при условии, что необходимые 400 делегатов будут к тому времени на месте50. Двумя днями позже это решение было подтверждено резолюцией ВЦИКа. Одновременно, явно в противовес Учредительному собранию (если такая необходимость возникнет), ВЦИК назначил созыв всероссийских съездов Советов рабоче-солдатских и крестьянских депутатов на 8 и 12 января соответственно51.

Вопросы, касающиеся открытия и работы Учредительного собрания, должны были обсуждаться на заседании Совнаркома 2 января. Однако это обсуждение было отложено до совместного чрезвычайного заседания центральных комитетов большевиков и левых эсеров, которое должно было состояться тем же вечером, но позднее52. Информации об этом заседании сохранилось мало, хотя с уверенностью можно сказать, что там обсуждались ленинская Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа и сопровождавший её закон. На следующий день, 3 января, и то, и другое без возражений было принято ВЦИК, а 4 января опубликовано в «Правде». Подготовленная для первоочередного принятия Учредительным собранием, Декларация была призвана с самого начала и самым решительным образом противопоставить Советы и Учредительное собрание, исключив всякую возможность для консолидации власти последнего. В категорической форме Декларация провозгласила, что Россия была и остаётся Республикой Советов и что вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам. Она безоговорочно подтвердила все важнейшие внутри- и внешнеполитические законы и мероприятия Советского правительства, а на случай, если что-то было упущено, предусмотрела отказ от любых законодательных претензий со стороны Учредительного собрания. В сопровождавшем Декларацию законе подчёркивалось, что любая попытка отдельного лица или учреждения, в том числе Учредительного собрания, взять на себя те или иные функции государственной власти будет расценена как контрреволюционный акт и подлежит подавлению любыми средствами, включая применение вооружённой силы53. Недвусмысленность посыла была очевидной: либо Учредительное собрание добровольно уступает свои полномочия и покидает сцену, либо его заставят это сделать. В этом состояло серьёзное тактическое отличие Декларации от более ранних ленинских «Тезисов» по Учредительному собранию, которые предусматривали возможность широкого сотрудничества Советов и Учредительного собрания при главенстве Советов.

Пока большевики и левые эсеры готовили сцену для скорой кончины Учредительного собрания, их оппоненты — особенно эсеры, поскольку фракция меньшевиков была совсем малочисленной — продолжали подготовку к его работе. Правда, после событий 28 ноября у эсеровского ЦК были серьёзные сомнения в том, что Учредительному собранию всё-таки будет позволено собраться54. Тем не менее, в течение первой половины декабря эсеровские делегаты, прибывшие в Петроград из провинции, продолжали регулярно собираться, нередко в их импровизированном общежитии на Болотной улице55. Ближе к середине месяца, когда эсеровская делегация в столице насчитывала уже примерно 150 человек, она собиралась ежедневно, чтобы обсудить и пересмотреть проект законодательства, отобрать кандидатуры выступающих, проинструктировать их и даже отрепетировать выступления главных докладчиков. Были созданы различные комиссии, распределившие между собой такие задачи, как координация агитационной и пропагандистской работы в Петрограде; установление и поддержание связей с Советами и партийными организациями в провинции; координация деятельности эсеровской фракции с другими фракциями Учредительного собрания, включая левых эсеров (это была задача межфракционной комиссии); подготовка и публикация ежедневных бюллетеней, брошюр и листовок; написание проектов базовых законов, касающихся формы политической власти и политического устройства новой России, а также основ экономической и социальной реформ. Эсеры считали принципиально важным как можно раньше продемонстрировать подлинное лицо большинства Учредительного собрания и даже записали эту задачу первым пунктом в резолюции, принятой четвёртым съездом их партии, состоявшимся в начале декабря56.

Так, самыми важными комиссиями у эсеров были комиссия по основным законам и специальный комитет первого дня, единственным назначением которого было строить планы открытия Учредительного собрания и координировать стратегию и тактику первого заседания57. Уже 18 декабря эсеровская фракция одобрила проект предложенной комитетом декларации, которая официально приветствовала факт свержения политической и юридической системы царизма; навечно дезавуировала самодержавие как форму правления; провозглашала Россию демократической федеративной республикой и подчёркивала, что до момента принятия основных законов вся государственная власть в стране принадлежит Учредительному собранию58.

В конце месяца большая часть проектов реформенного законодательства, написанных комиссией по фундаментальным законам, была рассмотрена и одобрена преимущественно центристским бюро эсеровской фракции, и основные мысли этих проектов были включены в краткий программный манифест, получивший широкое хождение59. Этот манифест призван был привлечь внимание к мерам, разработанным или разрабатываемым фракцией для немедленного осуществления Учредительным собранием. Для решения вопроса о мире предлагалось создать представительную делегацию, способную вести переговоры на высшем уровне со всеми воюющими державами. Целью этих переговоров должно было стать скорейшее заключение всеобщего мира, без победителей и побеждённых. Но ещё до окончания этих переговоров все желающие военнослужащие должны были быть демобилизованы, а российская армия переведена на добровольную основу. Национальный вопрос предполагалось решать путём самоопределения национальных меньшинств внутри Российской федеративной демократической республики. Что касается аграрной реформы, имевшей принципиальное значение для эсеров, то манифест предусматривал, что ещё до начала осенней страды все частнособственнические земли будут перераспределены земельными отделами между трудящимися крестьянами в соответствии с принципом равного землепользования и без компенсации владельцам. В сфере промышленности предусматривалось введение государственного регулирования и контроля при самым широким участии рабочих организаций, а со временем, переход управления производством в руки самих трудящихся. Манифестом также предусматривалось законодательное перекладывание бремени выплаты военных долгов с трудящихся на собственнические классы; введение восьмичасового рабочего дня, минимальной заработной платы и всех форм социального страхования; ведение активной борьбы с безработицей и обеспечение масс предметами первой необходимости. Из манифеста было видно, как далеко влево готово зайти большинство эсеровской фракции и бюро, для того чтобы привлечь голоса сторонников Советской власти. Если сравнить пункты манифеста с программой умеренных большевиков до и сразу после свержения Временного правительства, то, возможно, единственным отличием будет отсутствие требования исключения несоциалистических партий из состава правительства60. Неслучайно убеждённый правый эсер, аграрий Николай Огановский презрительно окрестил деятельность бюро фракции «викжелистой»61.

Около 20 декабря, когда была объявлена дата открытия Учредительного собрания, эмиссары эсеровской межфракционной комиссии встретились с Штейнбергом, Карелиным и Колегаевым, чтобы прозондировать почву на предмет возможного сотрудничества. Николай Святицкий, один из эмиссаров, позже вспоминал, что у них был долгий, напряжённый спор, после которого левые эсеры дали ясно понять, что они «по другую сторону баррикад», т. е. с большевиками62. Ещё бы! Кроме того, нужно отметить, что многие левые эсеры надеялись, что им удастся привлечь на свою сторону достаточное количество номинально эсеровских крестьянских делегатов, чтобы играть в Учредительном собрании самостоятельную решающую роль.

И до, и после этой неудачи руководство партии эсеров неизменно поддерживало забастовки госслужащих, требующих немедленного созыва Учредительного собрания, и стремилось использовать все возможности, чтобы расширить агитацию в его пользу среди петроградских рабочих, солдат и матросов, в частности, силами Союза защиты Учредительного собрания63. Оно также пыталось воздействовать на большевиков с помощью крестьян, поддерживающих Учредительное собрание. Отражением этих усилий может служить телеграмма, подписанная Черновым от лица старого, эсеровского ЦИК Советов крестьянских депутатов, которая получила хождение в сельских районах в конце декабря. В этой телеграмме Чернов утверждал, что назначение советскими властями Третьего Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов на 15 января, т. е. много позже Учредительного собрания (5 января), а Третьего Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов на 8 января направлено на то, чтобы лишить крестьян решающего голоса и облегчить подавление Учредительного собрания. Через голову нового, объединённого, ВЦИКа старый ЦИК Советов крестьянских депутатов перенёс дату крестьянского съезда на 8 января — так, чтобы он совпал со съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. Затем он обратился к верным Учредительному собранию крестьянским Советам с призывом прислать своих представителей в Петроград, снабдив их политическими инструкциями на предмет поддержания неприкосновенности Учредительного собрания до 5 января — несомненно, чтобы противостоять возможным посягательствам на него со стороны сторонников Советской власти64.

Впрочем, это было и всё. Невзирая на усилия, предпринимаемые Союзом защиты и эсеровской военной комиссией с целью обеспечить безопасность Учредительного собрания, руководство партии эсеров опасалось вести серьёзные приготовления к защите из навязчивого страха, что они могут спровоцировать правительство на ответные действия. В ответ на настойчивые призывы военной комиссии перейти, наконец, от заслушивания докладов и подготовки резолюций к вопросам безопасности оно заявило, что поскольку Учредительное собрание было избрано всем народом для устройства новой политической системы и жизни в России, то его защита также есть дело народа65.

К тому же, многие эсеровские лидеры считали Учредительное собрание настолько священным, что просто не могли представить, что кто-то попытается посягнуть на него66. Борис Соколов, член военной комиссии эсеров, позже признавал, что деятели типа него, предпочитавшие активные и даже превентивные меры в защиту Учредительного собрания, составляли незначительное меньшинство эсеровской фракции и вызывали раздражение большинства. Поэтому, когда военной комиссией был одобрен план другого её члена, Федота Онипко, состоявший в организации похищения или убийства главных руководителей большевиков, эта идея была немедленно заблокирована эсеровским ЦК на том основании, что «безумные террористические акты» могут «вызвать такое возмущение среди рабочих и солдат, что это может окончиться всеобщим погромом интеллигенции»67. Ещё 12 декабря ЦК партии эсеров, всерьёз обеспокоенный тем, что агрессивные шаги личностей типа Соколова могут дать Совнаркому повод отменить Учредительное собрание, специальным постановлением запретил террористические акты и сформировал особую комиссию, призванную «обследовать работу тех товарищей, которые заняты организацией обороны Учредительного собрания»68.

Однако принятая в тот же день (12 декабря) резолюция Семёновского полка, выразившая поддержку Учредительному собранию как «полновластному хозяину земли Русской»69, вероятно, приободрила военную комиссию. Примерно в это же время Союзу защиты Учредительного собрания удалось наладить выпуск ежедневного «Бюллетеня Всероссийского союза защиты Учредительного собрания», а ближе к концу месяца и военная комиссия сумела издать несколько номеров своей собственной газеты для солдат отъявленно антибольшевистского толка «Серая шинель»70. Представители многочисленных петроградских заводов и фабрик регулярно принимали участие в рабочем совещании, а также в различных лекциях и дискуссиях, организованных Союзом защиты Учредительного собрания. Хотя значение этих мероприятий невозможно просчитать или оценить с точки зрения готовности к политическому действию, ясно, что эсеры пользовались немалым влиянием среди рабочих ряда важнейших предприятий, в том числе государственной типографии и Обуховского оружейного завода. Так, 28 декабря рабочие Обуховского завода отказались принимать резолюцию о безоговорочной поддержке Советской власти, а вместо неё приняли заявление, осуждающее внешнюю и внутреннюю политику Совнаркома как ведущую страну и революцию к неизбежному краху. Провозгласив в заявлении, что Учредительное собрание является последней надеждой революции, обуховцы потребовали немедленного его созыва71.

Эсеровская военная комиссия очень хотела создать что-то вроде собственной красной гвардии, но, как горестно признавал Соколов, «на бумаге у нас числилось до двух тысяч рабочих дружинников, но именно только на бумаге»72. Им удалось перебросить в Петроград несколько сот вооружённых солдат и офицеров с фронта. Предполагалось, что часть из них будет использована для укрепления настроений в поддержку Учредительного собрания в Семёновском и Преображенском полках, а остальные, будучи официально прикреплены к фиктивному солдатскому университету, сформируют летучие боевые отряды, готовые выступить 5 января. Эти шаги, однако, также были отвергнуты ЦК партии эсеров как слишком опасные73.

Одновременно руководство Союза защиты Учредительного собрания начало прорабатывать планы мирной массовой военногражданской демонстрации в поддержку Учредительного собрания, совпадающей по времени с его открытием 5 января. 29 декабря эти планы получили одобрение на четвёртом заседании организованного Союзом рабочего совещания. Их практическое воплощение, начавшись на этом заседании, было продолжено на следующем, 3 января74. Похоже, что, по крайней мере, некоторые из организаторов этого марша надеялись, что он может перерасти в вооружённое восстание под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Описывая очень подробно планы шествия, Борис Соколов утверждал, что, чем ближе была дата открытия Учредительного собрания, тем выше были шансы на то, что в нём примет участие значительное количество рабочих и солдат. Основу солдатского участия должны были составить Семёновский и Преображенский полки, а также 5-ый дивизион бронемашин. Однако даже он признавал, что говорить о чём-то с уверенностью нельзя75. В любом случае, когда эти планы были представлены ЦК партии эсеров на утверждение, последний, не вняв аргументам об их перспективности, наложил абсолютный запрет на вооружённое шествие и потребовал, чтобы даже солдаты оставили оружие в казармах, дабы избежать всякой возможности кровопролития76.

В это же время советские власти обратились к рабочим и солдатам с призывом воздержаться от участия в любых демонстрациях в поддержку Учредительного собрания. Высшие органы партии большевиков в решении вопросов безопасности участия не принимали. И Центральный, и Петербургский комитеты партии были всецело поглощены обсуждением возможных последствий для перспектив мировой революции сепаратного мира, рассмотрением условий которого занимались советская и германская делегации77. Между тем, находившиеся в распоряжении правительства органы и силы безопасности были дезорганизованы. ВРК был распущен, а процесс создания ВЧК находился ещё в рудиментарном состоянии. Будучи замыслена как всероссийский орган, она пока могла действовать только в пределах столицы, но даже и там её влияние, в силу ряда причин, было ограничено. В Петрограде действовало несколько постоянных учреждений, чьи функции и полномочия пересекались с функциями и полномочиями ВЧК. Среди них были следственная комиссия революционного трибунала при Петроградском Совете (прежде — военно-следственная комиссия ВРК)78, чрезвычайная комиссия безопасности Петрограда (во главе с Георгием Благонравовым), комитет по борьбе с погромами (во главе с Бонч-Бруевичем) — все только недавно созданные79 — а также те или иные районные следственные комиссии, некоторые из которых были ещё в проекте. Эти и прочие органы безопасности действовали независимо друг от друга и находились в разной степени неорганизованном состоянии.

Кроме того, в этот период у ВЧК практически не было своей вооружённой силы. Даже при проведении небольших операций она была вынуждена в основном полагаться на недисциплинированные, зачастую необученные и плохо поддающиеся контролю красногвардейские отряды, многие из которых существовали при районных Советах. Следует также отметить, что вначале руководители ВЧК, включая Дзержинского, принципиально избегали использовать «методы охранки»: услуги тайных осведомителей, агентов-провокаторов и т. д. Они надеялись, что им будет достаточно бдительных рабочих, которые станут глазами и ушами ВЧК80. Так что, даже в том, что касалось сбора тайной информации, польза от ВЧК была ограниченной. Эта изначальная стойкая неприязнь ко всему, что хоть как-то напоминало о ненавистной охранке, помогает объяснить те огромные трудности в подборе лояльных и квалифицированных сотрудников, с которыми столкнулась ВЧК на этом раннем этапе своего существования и которые продолжала испытывать в течение почти всего 1918 года. Конечно, острую нехватку надёжных кадров испытывали все советские учреждения. Однако кадровая проблема ВЧК имела уникальное свойство, о котором позднее вспоминал Яков Петерс, в 1918 г. — член президиума ВЧК. Он писал, что для старых большевиков слишком свежи ещё были воспоминания об агентах царской охранки — тех, что боролись с рабочими, производили обыски, ссылали неугодных в Сибирь, отправляли в застенки и на виселицы. Пришла новая власть — и всё начинается сначала: снова обыски, аресты, насилие. Многие просто не видели разницы между репрессиями в прошлом и в настоящем и отказывались служить в органах ВЧК81. Трудности, связанные с призывом на службу в ВЧК большевиков и даже беспартийных рабочих, помогают объяснить, почему в её ряды сумело просочиться так много бывших агентов охранки и просто преступников, а также почему, с точки зрения Советского правительства, её возможности как органа безопасности были изначально ограничены. Несколько месяцев спустя один из руководителей ВЧК, Иван Полукаров, в официальном отчёте так описывал этот период: «Не было сил, умения, знания, и размер комиссии был незначительным»82.

Ввиду этого, важная роль в обеспечении безопасности Советской власти в Петрограде во время Учредительного собрания выпадала президиуму Петроградского Совета, который, в свою очередь, возлагал надежды на помощь районных Советов, отрядов красногвардейцев и латышских стрелков, отдельных частей Петроградского гарнизона и балтийских матросов. Это видно из протоколов заседаний президиума, состоявшихся в конце декабря — начале января83. 31 декабря, меньше чем за неделю до назначенной даты открытия Учредительного собрания, президиум собрался, чтобы обсудить вопросы безопасности. После того как главный докладчик по этой теме откровенно заявил, что на существующие военные силы положиться нельзя, вербовку пятисот самых проверенных, стойких и опытных товарищей в так называемый «Первый революционный пулемётный батальон Кольта», по замыслу было решено начать, невзирая на праздники, не позднее 2 января экстренную президиума, батальон в таком составе был бы надёжным вооружённым подразделением, пригодным для решения особенно важных задач. Члену президиума, большевику Петру Залуцкому было поручено без промедления поставить в известность о кризисе безопасности районные Советы84.

Поздно вечером первого дня нового 1918 года произошло событие, которое только усилило тревоги советских властей в Петрограде и ещё больше раскалило и без того взрывоопасную политическую атмосферу. Автомобиль, в котором Ленин возвращался с выступления перед красногвардейцами, отправляющимися на Дон сражаться с войсками генералов Корнилова, Алексеева и Каледина, был обстрелян неизвестным. Ни сам Ленин, ни его пассажиры — сестра Мария и швейцарский социал-демократ Фриц Платген — серьёзно не пострадали; злоумышленник скрылся. Однако советские власти сразу же решили, что за попыткой убийства стоят правые эсеры. На следующий день в помещении газеты «Воля народа», главного печатного органа правых эсеров, был произведён обыск, а члены редакции и бюро эсеровской фракции Учредительного собрания Питирим Сорокин и Андрей Аргунов арестованы85.

По личной просьбе Ленина, расследование инцидента было поручено возглавляемому Владимиром Бонч-Бруевичем комитету по борьбе с погромами, а не ВЧК или чрезвычайной комиссии безопасности Петрограда86. Результаты расследования по делу, собранные в соответствующей папке, содержат не всю информацию. В 1935 г., когда НКВД обратился к Бонч-Бруевичу с просьбой прояснить некоторые детали в деле одного из предполагаемых участников заговора против Ленина, тот в секретном письме ответил, что попытка покушения была организована и осуществлена группкой молодых фронтовых офицеров-идеалистов, прибывших в Петроград защищать Учредительное собрание87. 22 января они были схвачены, и непосредственные участники покушения признали свою вину. Остальные арестованные, среди которых было несколько активных членов Союза кавалеров ордена Св. Георгия, вскоре были отпущены. Дела сознавшихся были переданы в следственную комиссию революционного трибунала. Однако во время германского наступления в конце февраля 1918 г. узники официально попросили предоставить им возможность искупить свою вину в бою и, с одобрения Ленина, были амнистированы и отправлены на фронт88.

В первые дни января 1918 г. очень многие петроградские рабочие и рядовые военнослужащие трактовали попытку покушения на Ленина как проявление борьбы между Учредительным собранием и Советской властью. Но даже в этих условиях некоторые крупные части Петроградского гарнизона подтвердили своё намерение поддержать Учредительное собрание. Особое беспокойство большевиков, вероятно, вызвала клятва верности Учредительному собранию, провозглашённая Преображенским полком89 — из-за близости его казарм к Таврическому дворцу. И хотя его верность зависела от принятия Учредительным собранием законов о немедленном демократическом мире, равном, безвозмездном распределении земли между крестьянами и народном контроле в сфере промышленного производства и распределения, гарантии осуществления этих мер со стороны большинства эсеровской фракции уже были получены и стали достоянием широкой публики.

В ночь с 2 на 3 января состоялось экстренное совместное заседание ЦК большевиков и левых эсеров, посвящённое Учредительному собранию90. Последовавшая за ним общая дискуссия левоэсеровского руководства (в составе ЦК партии, фракции ВЦИК и делегации Учредительного собрания) по этому поводу признала «почти единодушно», что атака на Советскую власть со стороны правоэсеровских делегатов собрания должна получить решительный, организованный отпор «революционной демократии» и что «поскольку Учредительное собрание является органом, подвластным революции, проводящим в жизнь её завоевания, он не пойдёт в разрыв с Советами». В противном случае, «конфликт с Учредительным собранием, вернее, с фракцией правых эсеров — неизбежен»91. Ясно, что внимание левоэсеровского руководства было сосредоточено на мерах, направленных на утверждение превосходства Советской власти.

Того же подхода придерживались большевики. 3 января, заслушав сообщение Зиновьева о демонстрации, которую Союз защиты Учредительного собрания готовился провести 5 января и которую Зиновьев охарактеризовал как часть заговора с целью свержения Советской власти, президиум исполкома Петросовета принял решение не пытаться запрещать шествие. В то же время, он обратился с публичным призывом к рабочим и солдатам не участвовать в нём, а также предупредил граждан вообще, что в случае, если демонстрация не окажется мирной, следует ожидать принятия самых крайних мер92.

Позже в тот же день, выступая с большим докладом перед Петроградским Советом, Зиновьев с самого начала заявил, что большевики не обвиняют в попытке убить Ленина какую-то одну партию. Однако сам он в своём продолжительном докладе именно это и сделал, возложив ответственность непосредственно на правых эсеров. По мнению Зиновьева, индивидуальные террористические акты и стрельба в спину были их визитными карточками. Эсеровская пресса в открытую приветствовала все формы борьбы в их схватке не на жизнь, а на смерть с большевиками. И это понятно, пояснял он, ведь правые эсеры настолько обанкротились в глазах революционных масс, что единственное, что им осталось, это поднять оружие против лидеров рабочего класса. Вслед за Зиновьевым, якобы для того, чтобы прояснить факты, касающиеся попытки покушения на Ленина, на трибуну поднялся Бонч-Бруевич. Но вместо того, чтобы рассказать об инциденте, он — возможно, потому что 1 января его самого не было в Петрограде, и его расследование этого дела ещё не началось, — зачитал длинный список деяний правых эсеров, представлявших собой угрозу Советской власти. «Нами всё будет сделано, чтобы избежать кровопролития [5 января], но пусть будет уверенность, что мы готовы отразить и подавить, если нужно, беспощадно, каждый направленный против нас удар», — заявил он и добавил, что каждый рабочий и солдат должен быть готов, если потребуется, взять дело защиты революции в свои руки93.

Резолюция, принятая под шумное одобрение зала после выступления Бонч-Бруевича, обвинила правоэсеровскую печать в подстрекательстве к актам террора против представителей Советской власти и поставила «буржуа и их прислужников — правых эсеров» в известность, что новое насилие с их стороны получит ответ в виде массового террора94. Ещё одна резолюция, принятая на этом заседании, призвала рабочих оставаться 5 января на своих рабочих местах, а солдат — в казармах. Ближе к концу заседания выступили представители некоторых военных частей, чтобы опровергнуть сообщения о том, что войска гарнизона колеблются в выражении поддержки Советской власти и склоняются в сторону Учредительного собрания. Затем депутаты Петросовета единогласно предоставили Благонравову карт-бланш принимать любые меры, какие он сочтёт нужными, для поддержания порядка в столице 5 января95. Не менее однозначной была резолюция, практически без обсуждения принятая ВЦИКом: «Вся власть в Российской Республике принадлежит Советам и советским учреждениям, — говорилось в ней. — Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваться как контрреволюционное действие… [и] будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении Советской власти средствами»96.

Вечером того же дня (3 января) Благонравов ввёл в Петрограде военное положение, оправдывая этот шаг необходимостью обезопасить Советскую власть от посягательства, запланированного на 5 января. В указе о введении военного положения Благонравов предупредил граждан, что все попытки погромов будут подавляться вооружённой силой, что отказ подчиняться постановлениям правительства подлежит суровому наказанию и что, начиная с 5 января, все попытки контрреволюционных групп приблизиться к Таврическому дворцу или Смольному будут пресекаться вооружённым путём97. Было ясно, что советские власти были твёрдо настроены любой ценой избежать давления со стороны огромной, враждебно настроенной толпы, подобной той, что вышла на улицы Петрограда 28 ноября. Инструкции, специально изданные для участников демонстрации, организованной Союзом защиты Учредительного собрания, предписывали, что они должны пройти мимо Таврического дворца без остановки98. Однако запрет даже приближаться к окрестностям дворца делал кровавое столкновение между защитниками Учредительного собрания и защитниками Советской власти неизбежным.

5 января «Известия» сообщили, что массовые митинги во всех частях Петроградского гарнизона, имевшие место в предыдущие дни, завершились принятием обязательств поддержать Советское правительство в любом конфликте с Учредительным собранием. В реальности, впрочем, всё было не столь однозначно. Солдаты Семёновского и Преображенского полков по-прежнему оставались источником беспокойства для Советской власти. Преображенский полк, например, официально решил не принимать участия в демонстрации в поддержку Учредительного собрания, но, в то же время, пообещал выступить, если понадобится защищать её от попыток срыва99.

Ввиду сохранения подобных угроз, президиум исполкома Петроградского Совета днём 4 января созвал представителей районных Советов и фабзавкомов на экстренное совещание100. Совещание открыл большевик Михаил Лашевич — военный комиссар, работавший в тесном контакте с Благонравовым. «Демонстрации не запрещены, так как всё равно их демонстрация будет, — заявил он. — Наша стратегия — чтобы во всех местах был наш кулак, и если бы они попытались захватить какое-либо учреждение, мы могли бы напрячь свои силы». «Особые меры, — продолжал он, — приняты по охране Смольного и Таврического. Завтра с утра летают наши аэропланы для разведки, они будут связаны с морским штабом». Чтобы избежать паники, Лашевич настоятельно советовал оповестить о полётах жителей городских районов. «Может быть, — предупредил он, — наступление завтра, надо быть всё время наготове»101.

Когда Лашевич закончил, Зиновьев, чей дискант из-за панического возбуждения звучал выше обычного, выкрикнул: «Мы переживаем дни третьей революции!» — и добавил, что для того чтобы удержать рабочих от участия в демонстрации, агитаторам придётся метаться от предприятия к предприятию. В отличие от лидера большевиков, присутствовавшие на совещании представители районных Советов в целом были спокойны. Правда, некоторые из них принесли тревожные вести. Так, представитель отдалённого Колпинского района предупредил, что у них «на демонстрацию пойдут, неизвестно, вооружённые или мирно». При этом, пожаловался он, «у нас нет опоры, так как лучшая часть красногвардейцев отправлена на фронт». В том же тревожном ключе прозвучало выступление представителя Невского района, охарактеризовавшего свою территорию как «гнездо оборонцев» и предупредившего, что некоторые рабочие собираются принять участие в демонстрации. Местные красногвардейцы, сказал невский представитель, находятся под влиянием анархистов, поэтому ни нападать на Совет, ни защищать его не станут102.

На этом, к общему облегчению участников совещания, перечень проблемных мест оказался исчерпанным. Представитель Петербургского района сообщил, что несмотря на то, что уличные митинги и студенческие демонстрации в поддержку Учредительного собрания уже шли вовсю, об участии рабочих в них можно было не беспокоиться. Из центрального Первого Городского района сообщали, что сил для наведения порядка у них вполне достаточно, однако, учитывая близость района к Таврическому дворцу, броневик и пулемёт не помешают. Представитель Второго Городского района также обнадёжил собравшихся. Из его выступления следовало, что ситуация в этом буржуазном районе пока спокойная: местная полиция разоружена, красногвардейцы наготове, рабочие на демонстрацию не собираются.

Примечания

1 См. напр, Geotge Leggett The Cheka' Lenin's Political Police The All-Russian Extraordinary Commission for Combating Counterrevolution and Sabotage — Oxford and New York, 1986 P 15–18, Кутузов В. A., Лепетюхин В. Ф., Седов В. Ф. Степанов О. И. Чекисты Петрограда на страже революции — Л, 1987 С 53-56

2 См выше, глава 1

3 К тому времени левые эсеры составляли только 20% общего числа членов ВРК

4 ГАРФ Ф 130 On 1 Д 1 Л 10об

5 Чугаев. Петроградский Военно-революционный комитет. Т 3. С 232. 259

6 Там же С 285

7 РГАСПИ Ф 19 On 1 Д 11 Л 2

8 См выше, глава 2

9 ГАРФ Ф 1236 Он 1 Д 3 Л 149. К тому времени трения между ВРК и Совнаркомом усилились настолько, что сведения о них просочились в несоциалистическую печать 1 декабря газета «Наш век» сообщила, что левая оппозиционная группа внутри ВРК, недовольная стараниями Ленина направить внутреннюю политику большевиков в законное русло, одержала верх, и теперь ВРК действует «совершенно автономно и принимает свои решения, не считаясь с Советом народных комиссаров» — Наш век. 1917. 1 декабря. С 3

10 ЦГАСПб Ф 9618 On 1 Д 186 Л.11

11 Лацис М. Отчёт Всероссийской чрезвычайной комиссии за четыре года её деятельности (20 декабря 1917 г. — 20 декабря 1922 г.) 1 Организационная часть — М, 1922 С 8

12 РГАСПИ Ф 19 On 1 Д2 Л 1 3об, Разгон. Правительственный блок С 121

13 Разгон. Правительственный блок. С 128

14 См, напр, резолюцию по вопросу о правительстве, принятую на совещании представителей частей Петроградского гарнизона в середине ноября. Заслушав доклады представителей ВЦИКа, городской думы и всех социалистических партий, солдаты приняли резолюцию, в которой выразили доверие Советскому правительству и заявили, что вхождение в него представителей левых эсеров является насущным — ЦГА СПб Ф 9618 On 1 Д 53 Л 376

15 Смирнов Н. // Третий Всероссийский съезд Советов Л, 1988 С 111

16 Среди них были Прош Прошьян (нарком почт и телеграфов), Владимир Трутовский (нарком по местному самоуправлению), Александра Измайлович (нарком дворцов республики), Владимир Карелин (сонарком по военным и морским делам и нарком имуществ Российской республики), Владимир Алгасов (нарком внутренних дел без портфеля)

17 Известия 1917. 10 декабря. С.7

18 Знамя труда. 1917 16 декабря. С 2

19 Там же. С 3

20 Там же. 19 декабря. С 3.

21 Лацис М. Указ. соч. С 14

22 Там же

23 Меньшевики в 1917 году. Т 3. 4 2 С 559

24 Наш век. 1917 19 декабря С. 3

25 РГАСПИ Ф 5. On 1 Д 2565 Л 1

26 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т5 С 142

27 РГАСПИ Ф5 On 1 Д 2565 Л 1 об

28 Там же Ф 19 On 1 Д 30 Л 2

29 IN Steinberg Als ich Volkskommissar war Episoden aus der russischen Oktoberrevolution — Munich, 1929 P 35-37

30 РГАСПИ Ф 19 On 1. Д30

31 Sternberg Als ich Volkskommissar P 35-37

32 РГАСПИ Ф 19 On 1 Д 30 Л.2об

33 Партия левых социалистов-революционеров. Документы и материалы. Под ред. Я. В. Леонтьева. Рук. проекта. В. В. Шелохаев — М, 2000 Т 1 С 179

34 По подсчётам Разгона — Разгон. Правительственный блок С 135

35 ЦА ФСБ РФ Ф 1 Оп 10 Д 52 Л 5-6

36 РГАСПИ Ф 19 On 1 Д 42 Л 1 об

37 Там же

38 Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б) С 154. См также Известия ЦК КПСС. 1989 № 1 С 236

39 Рабинович. Большевики приходят к власти С 215

40 Городецкий Е, Шарапов Ю. Свердлов — М, 1971 С 233–234, Ленин В. И. Сочинения 3-е изд Т 22 — М, 1931 С 130, 593, прим 62, Известия ЦК КПСС 1989 № 1 С 236, Новая жизнь. 1917. 2 декабря С 3, Наш век. 1917. 2 декабря. С 3

41 Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б) С 160–161, 279, прим 192, Известия ЦК КПСС 1989 № 1 С 237, Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т 35. С 469, прим 70, Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т5. С 125

42 Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). С 160–161, Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С 137-138

43 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т 35. С 162-166

44 Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). С 161

45 Быстрова А. Борьба за укрепление диктатуры пролетариата. Первые шаги диктатуры пролетариата //Октябрь в Петрограде. Под ред. О. А. Лидак — Л, 1933 С 325

46 Городецкий. Шарапов. Свердлов. С 234. Короткие сообщения в прессе об этом заседании см. Дело народа. 1917. 14 декабря. С 2, Социал-демократ. 1917. 14 декабря. С 2

47 Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). С 161

48 Там же. С 280

49 Октябрьское вооружённое восстание. Т 2 С 493

50 РГАСПИ Ф 19 On I Д31 Л 2об

51 Keep The Debate Р 247

52 РГАСПИ Ф 19. On 1 Д 39 Л 1, Знамя труда. 1918. 4 января. С 3, Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 176

53 Keep The Debate Р 257–258, Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т 35 С 221-224

54 Архив Бахметьева (Columbia University, New York). Коллекция Зензинова. Протоколы Центрального Комитета партии эсеров. С 19

55 См выше, глава 2

56 Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Под ред. Д. Б. Павлова. Рук. проекта В. В. Шелохаев — М, 2000 Т. 3, Ч. 2. С 197

57 РГАСПИ Ф 274 On 1 Д 45 Л 1-340, Святицкий Н Фракция партии С Р, Учредительное собрание и её деятельность //Партийные известия 1918 № 5 С 32–42, Огановский Н Дневник члена Учредительного собрания // Голос минувшего 1918 № 4–6 С 145–148, Соколов Б Защита Всероссийского Учредительного собрания // Архив русской революции — Берлин. 1924. Т 13. С 33–34, 58

58 РГАСПИ Ф 274 On 1 Д 45 Л 15,45-46

59 Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т 3. Ч 2. С 197

60 Там же. С 271-274

61 Огановский Н. Указ. соч. С 143, 151

62 Святицкий Н. 5–6 января 1918 года. Из воспоминаний бывшего эсера //Новый мир 1928 № 2 С 220-22 1, Соколов Б. Указ. соч. С 31, 35

63 Архив Бахметьева. Коллекция Зензинова. Протоколы ЦК партии эсеров С 18-19

64 ЦА ФСБ РФ Ф 1 On 1 Д 5 Л 144

65 Соколов Б. Указ. соч. С 31, 35. См также Святицкий Н. 5–6 января 1918 года. С 222

66 Быковский Н. Я. Всероссийский Совет крестьянских депутатов 1917 г. — М. 1929 С 34

67 Соколов Б. Указ. соч. .С 48. Было ли как-то связано с планом Онипко покушение на Ленина 1 января 1918 г. остаётся неясным

68 Архив Бахметьева. Коллекция Зензинова. Протоколы ЦК партии эсеров С 19

69 ЦА ФСБ РФ Ф 1 Оп 2 Д 7 Л 42

70 Cоколов Б. Указ. соч. С 42

71 Бюллетень Всероссийского союза защиты Учредительного собрания. 1918. 3 января. С 2

72 Соколов Б. Указ. соч. С 44, Семёнов Г. Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров — М, 1922 С 13

73 Соколов Б. Указ. соч. С 41, 44. См также Владимирова В. Год службы «социалистов» капиталистам — М — Л, 1927 С 106. Семёнов Г. Указ. соч. С 10-1 1

74 Бюллетень Всероссийского союза 1917. 31 декабря. С 2. 1918. 5 января. С 2. См. также Быковский Н. Я. Указ. соч. С 349

75 Соколов Б. Указ. соч. С 50

76 Там же С 60. Слегка иную версию этих событий см Семенев Г. Указ. соч. С 13. См также Владимирова В. Указ. соч. С 109-110

77 Так, последние две недели декабря заседания ПК, похоже, были почти полностью посвящены этому вопросу — Петербургский комитет РСДРП(б). С 607-623

78 ЦГА СПб Ф 143 On 1 Д 52 Л 29-29об

79 Следственная комиссия ревтрибунала при Петроградском Совете была создана 24 ноября Чрезвычайная комиссия безопасности Петрограда и комитет по борьбе с погромами появились в начале декабря

80 Лацис М. Отчёт Всероссийской чрезвычайной комиссии С 11. См также Леонов С. В Рождение Советской империи — М, 1997 С 248-249

81 Петерс Я. X. Воспоминания о работе в ВЧК в первый год революции //Пролетарская революция 1924 № 10 (33) С 10

82 ЦА ФСБ РФ Ф 1 Оп 2 Д 25 Л 1

83 ЦГА СПб Ф 9618 On I Д 185 Л 1-26

84 Там же Л 19, Президиум Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, декабрь 1917 г. //Красная летопись 1932 № 1–2 (46–47) С 111

85 ГАРФ Ф 337 On 1 Д4 Л 1, 13, 17

86 ЦА ФСБ РФ № Н-972 Т 8 Л 23

87 Там же

88 Там же Т1 Л 1–2, Т2 Л 30, Т 8 Л 24–25,Т10 Л 169-176

89 ЦГАИГ1Д Ф 1 Оп 1. Д 273 Л 2

90 Знамя труда. 1918. 4 января. С 3, Известия ЦК КПСС 1989 № 2 С 176

91 Знамя труда. 1918. 4 января. С 3

92 ГАРФ Ф 9618 On 1 Д 185 Л 20

93 Известия. 1918. 5 января С 3. Подробнее о мерах безопасности, принятых петроградскими властями в преддверии Учредительного собрания, см Октябрьское вооружённое восстание. Т 2. С 496-500

94 Известия. 1918. 5 января. С 3

95 Там же

96 Там же. 4 января. С 1

97 Там же Указ был опубликован в прессе и усиленно распространялся другими способами 4 и 5 января

98 Бюллетень Всероссийского союза защиты Учредительного собрания 1918. 4 и 5 января. С 1

99 Петроградское эхо 1918. 5 января. С 1

100 ЦГА СПб Ф 9618. On 1 Д 185 Л 26–30. ЦГАИПД Ф 1 Оп 4 Д 121 Л 1-4

101 ЦГАИПД Ф 1 Оп 4 Д 121 Л 1

102 Там же Л 2-4

103 Там же

104 Там же Л 4. См также Первые шаги большевистского Петроградского Совета в 1917 г. Протоколы заседаний //Красная летопись 1927 № 3 (24) С 80-82

105 Известия. 1918. 5 января. С 1, Знамя труда. 1918. 5 января. С 4, Ильин-Женевский А. Ф. Большевики у власти Воспоминания о 1918 годе — Л, 1929 С 24-26

106 Известия.1918. 5 января. С 1

Глава 2. ИЗ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ В ПРАВИТЕЛИГлава 4. СУДЬБА УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ