Если в анализе общественных систем исходить не из особенностей положения господствующего класса, как это делают Ю.И. Семёнов и А. Соловьёв, а из положения непосредственных производителей, то всё многообразие существовавших и существующих на Земле форм и видов эксплуатации человека человеком можно свести к трём основным способам эксплуатации, или способам отчуждения прибавочного продукта:

1. рабовладельческий — когда непосредственный производитель лишён и средств производства, и личной свободы и сам является средством производства (говорящим орудием);
2. феодальный — когда непосредственный производитель наделён средствами производства (в первую очередь землёй), но лишён личной свободы.
3. капиталистический — когда непосредственный производитель обладает личной свободой, но лишён средств производства.

Поскольку первые два способа эксплуатации основаны на внеэкономическом принуждении, а рабовладение у большинства народов Земли никогда не было господствующим видом эксплуатации (даже в древнем мире рабы составляли не более 1/3 всего населения32), то эти два способа можно объединить в первичную (докапиталистическую) классовую формацию, называемую иногда «большой феодальной».33

При феодализме надел крестьянина служил его своеобразной натуральной заработной платой, за счёт которой крестьянин должен был обеспечить поставку натуральных или денежных приношений (оброков) и выполнение трудовых повинностей (барщины) в пользу феодала.34 Обратной стороной наделения крестьянина средствами производства (землёй, рабочим скотом, инвентарём) в условиях натурального хозяйства были, во-первых, его практически полная оторванность от внешнего мира, во-вторых — внеэкономическое принуждение в освящённых, как правило, божественной санкцией различных формах личной зависимости сословного неравенства, прикрепления к земле и т.д. Условием и следствием этого было крайне низкое и рутинное состояние техники (свидетельством чему служат периодические неурожаи и голод), ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, личной зависимостью и умственной темнотой.35

Необходимым следствием этого были и традиционный тип демографического воспроизводства с его традиционно высокой рождаемостью и не менее традиционно высокой смертностью, особенно детской⁵ (около 1/3 родившихся умирало в возрасте до 1 года, половина — до 20-25 лет)36, и традиционный тип сознания37, зачастую доходящий до фанатизма (яркий тому пример — религиозные войны), и принцип божественного суверенитета в политической идеологии и универсалистские империи38 как оптимальная форма государственного устройства: король или император, получивший власть непосредственно от бога («Божьей милостью, мы, император и самодержец...»), естественно, считал своим долгом распространить эту власть на всю известную ему часть земной поверхности, независимо от того, какие племена и народы там проживали.

Переход от первичной классовой формации (феодальной) ко вторичной — капиталистической был событием поистине эпохальным и недаром его сравнивают с так называемой «неолитической революцией» — переходом от присваивающего хозяйства к производящему. Блестящий очерк становления капиталистического способа производства дали К. Маркс и Ф. Энегльс в первой главе «Манифеста коммунистической партии». Нет нужды повторять здесь его содержание. Отметим лишь наиболее существенные черты этого процесса с учётом тех данных, которые накопила современная наука.

Отделение непосредственного производителя от средств производства (так называемое раскрестьянивание) и замена натурального хозяйства товарным, несмотря на все трагические моменты, было величайшим прогрессом: на смену внеэкономическому принуждению приходит принуждение экономическое. Лично свободный наёмный рабочий (пролетарий) свободен от средств производства, т.е. свободен умирать с голоду. Но он получил и право самостоятельно выбирать профессию и место работы, самостоятельно решать, кому он продаст свою рабочую силу и какую именно из своих способностей он продаст. Рабочая сила становится товаром. Формируется рынок рабочей силы.

Трезвый экономический расчёт проникает во все сферы жизни. На смену традиционному типу воспроизводства населения приходит современный (рациональный) с относительно низким уровнем рождаемости и смертности: уровень детской смертности впервые в истории стал меньше, чем уровень смертности стариков39. На смену ручному труду и аграрной экономике мелких крестьянских хозяйств приходит крупное машинное производство. Сосредоточенная преимущественно в городах современная промышленность требует и концентрации в городах основной массы рабочей силы, и повышения квалификации последней, т.е. распространения всеобщей грамотности. Религиозный тип сознания начинает вытесняться современным рациональным.40 Под саму религию подводится рациональное «обоснование». Овладевая национальными рынками формирующихся буржуазных наций, национальная буржуазия уже не согласна отдавать власть единому для всех племён и народов «божьему помазаннику» и его прожорливой дворне. Создавая национальные государства, буржуазия провозглашает в политике принцип суверенитета народа.

Все эти изменения, сопровождающие процесс становления капиталистического способа производства, в западной социологии получили название модернизации41. Если понимать под модернизацией закономерный переход от докапиталистической формации к капиталистической, переживаемый всеми народами Земли, а не только трансформацию стран третьего мира, как считают некоторые западные учёные, то понятие модернизации вполне согласуется с материалистическим пониманием истории.

И первичная (феодальная), и вторичная (капиталистическая) классовые формации могут существовать как в частновладельческой, так и в государственной форме. С этим связаны два основных способа распределения прибавочного продукта и две основных формы собственности в классовых обществах. Если при частновладельческой эксплуатации средства производства находятся в частной собственности отдельных представителей господствующего класса, и прибавочный продукт, соответственно, поступает им напрямую (как в рабовладельческой вилле, феодальном поместье или частном предприятии), то при государственной форме эксплуатации господствующий класс выступает коллективным (корпоративным) собственником средств производства, объединённых в государственную собственность, а прибавочный продукт идёт не отдельным представителям господствующего класса, а государству, а затем распределяется между людьми, составляющими государственный аппарат, в соответствии с их положением в иерархической лестнице власти. Именно эти, государственные формы эксплуатации Ю. И. Семёнов объединил в политарный способ производства и совершенно справедливо считает, что в данном случае понятия государственный аппарат и господствующий класс практически совпадают, ибо все члены господствующего класса входят в состав особой иерархически организованной системы распределения прибавочного продукта.42

У большинства народов Земли, осуществлявших самостоятельный переход от одной общественно-экономической формации к другой (мы не говорим здесь о тех странах, куда новый способ производства был привнесён колонизаторами), этот переход происходил через государственные формы эксплуатации. Насилие — повивальная бабка истории, а государственная власть не что иное, как концентрированное и организованное насилие.43

Исторически первые классовые цивилизации Древнего Востока были основаны на государственной эксплуатации непосредственных производителей. Так называемый азиатский или агрополитарный способ производства по сути представляет собой лишь государственную разновидность феодализма. Могущество древних восточных деспотий — будь-то в Египте или Месопотамии — покоилось на централизованной эксплуатации наделённых средствами производства (участками земли, скотом, инвентарём и т.д.) лично зависимых от царя или храма крестьян-общинников, обязанных либо отдавать часть урожая, либо отрабатывать определённое количество дней в царском или храмовом хозяйстве.44

Правда, Д.М. Шарашенидзе, недавно доказавший, что основная масса работников царского хозяйства в Шумере (гурушей) была наделена средствами производства, полагает при этом, что гуруши были юридически свободны, ибо их имена зачастую писались с отчеством. Однако, по наблюденьям российского шумеролога И.М. Дьяконова, относящимся, правда к началу II тыс. до н. э., отчество зависимого от царя или храма человека писцы могли ставить в документах просто для того, чтобы отличить его от тёзки. Внеэкономическую же зависимость работников государственного хозяйства Шумера показывает и тот факт, что при первом же удобном случае — при вторжении соседних племён амореев — «отряды гурушей, работавших из-под палки на царских полях на юго-востоке страны попросту разбежались»45.

Термина «свободный» не знал в древности ни один из языков Ближнего Востока, ибо эти языки сложились в таких государствах, где «всякий человек находился в зависимости от какого-либо господина — главы семьи, царского чиновника или жреца. И все они в большей или меньшей степени зависели от царя»46. Такое состояние, которое иногда называют «поголовным рабством», характерно для государственной формы феодализма, когда господствующий класс выступает корпоративным собственником не только средств производства, но и личности производителей материальных благ.47

И господство внеэкономического принуждения, и наделение непосредственных производителей средствами производства, и прочие, указанные выше признаки феодальной формации полностью свойственны обществам, относимым к азиатскому способу производства, но совершенно не характерны для Советского Союза. Основная масса советских граждан была лишена средств производства и вынуждена была продавать свою рабочую силу государству, самостоятельно выбирая себе профессию и место работы. Рынок рабочей силы в СССР, хотя и в урезанном виде, существовал всегда, и господствующим типом принуждения было экономическое. (На существовавших в СССР ограничениях личной свободы непосредственных производителей мы остановимся ниже.)

Выражением верховной собственности государства на средства производства и в первую очередь на землю в феодальном обществе выступает централизованная рента-налог. При государственно-феодальной форме эксплуатации через неё изымался зачастую не только прибавочный, но и часть необходимого продукта. Некоторые историки, впрочем, отрицают существование в древности и в средние века верховной собственности государства на землю, ссылаясь на то, что налоги существуют и в современном государстве. Отличия между налогами в буржуазном государстве и централизованной рентой-налогом в феодальном обществе на примере Византии очень точно описал бывший советский византинист А.П. Каждан:

Поскольку отношения налогоплательщика и государства не исчерпывались абстрактно-вещной формой налога, но принимали характер натуральных повинностей (услуг), они вели к установлению зависимости или прикреплённости (к тяглу, к общине и т.п.). Эта зависимость выражалась в чётком разграничении податного населения империи на ряд податных категорий, обязанных особым типом натуральных повинностей, в прикреплении крестьян ... к месту их обитания (обратной стороной этого было бегство и стремление укрыться в монастырских владениях), в возложении на соседей ответственности за уплату податей с выморочного надела. Все эти явления отнюдь не характерны для отношений «обыкновенного» налогоплательщика с сувереном.48

Государственные формы эксплуатации были исторически первыми не только в странах Востока (многие из которых в силу особых исторических и географических условий так и остались на ранней, государственной стадии феодализма вплоть до нового времени49), но и в Европе. В Древней Греции, к примеру, сначала возникла централизованная эксплуатация зависимых крестьян и рабов дворцовым и храмовым хозяйством в критомикенский период (вторая половина II тыс. до н. э.), а затем только классическое частное рабовладение.50 В средние века в германских королевствах государство сначала устанавливало централизованную систему взимания с крестьян феодальной ренты в пользу королевского двора, а затем передавало права на эту ренту отдельным феодалам, жалуя им земли вместе с сидящими на них крестьянами. Акт передачи их частному владельцу «означал для них не начало эксплуатации, а только перемену эксплуататора», ибо «они продолжали выполнять при этом в пользу вотчинника те повинности, которые раньше несли в пользу государственной власти».51 Подобным же образом и в Византии мы видим, как государство первоначально эксплуатирует крестьянина через госаппарат, а затем передаёт свои эксплуататорские права отдельным лицам.52 На Руси в X — XI вв. боярство и дружинники, состоявшие на княжеской службе, выступают наряду с князьями коллективным субъектом верховной собственности государства на землю и в этом качестве получают фиксированную часть прибавочного продукта, изымаемого государством у крестьян через систему податей и повинностей, а в XII в. закрепляют податные территории в частные владения. Яркий пример того, что переход от государственной к частновладельческой форме эксплуатации не изменил существа феодальных отношений, дали раскопки Новгорода: размеры боярских усадеб со всем комплексом хозяйственных и бытовых построек оставались неизменными с конца X в. до конца XV в., несмотря на то, что их владельцы в X-XI вв. были «всего лишь» представителями княжеской власти, а частными вотчинами обзавелись только в XII в.53

Не менее важную роль государственные формы эксплуатации играют и в становлении капиталистической формации. Здесь, очевидно, следует остановиться на значении самого термина «государственный капитализм» Слишком широкое его употребление среди экономистов и историков лишь подтверждает слова Л.Д. Троцкого о том, что этот термин предоставляет то удобство, что никто точно не знает, что он собственно обозначает.54 Думается, накопленный в советской и зарубежной марксистской политэкономии теоретический опыт за прошедшие 60 с лишним лет после написания этих слов позволяет ликвидировать это «удобство». Государственный капитализм (или, если пользоваться термином Ю.И. Семёнова, индустрополитаризм) основан, как и государственная разновидность феодализма, на коллективной (корпоративной) собственности господствующего класса на средства производства. Причём этот класс, называемый иногда государственной или бюрократической буржуазией, как правило, не только присваивает прибавочную стоимость, создаваемую наёмными работниками на госпредприятиях, но и эксплуатирует все остальные уклады экономики (обычно, это мелкобуржуазный уклад — крестьяне, ремесленники, кустарии т.п.) методами первоначального и раннекапиталистического накопления.55

В отличие от ГМК, который возникает на стадии высокоразвитого, перезрелого капитализма и выполняет в нём консервирующую роль, государственный капитализм характерен для ранних стадий становления капиталистической формации, когда при слабости национальной буржуазии государство берёт в свои руки проведение капиталистической индустриализации, осуществляя её за государственный счёт и на основе государственной собственности.56

Лишь на западе европейского континента в силу особо благоприятных условий (прибрежное и островное положение, выгодное для развития торговли, умеренный климат, удалённость от полосы степей и пустынь с их кочевым населением, наличие античного наследия с такими его пробуржуазными элементами, как, например, римское право, наконец, широкий размах колониального грабежа) государственные формы капиталистической эксплуатации никогда не играли ведущей роли, что и создало у многих марксистов представление о капитализме как об исключительно частновладельческом способе эксплуатации. Хотя и на «исторической родине» капитализма — в Западной Европе — как отмечал К. Маркс, все виды первоначального накопления пользуются поддержкой государственной власти57, особенно возрастает её роль в тех странах, которые вступают на путь модернизации позже, чем страны «классического» капитализма.

Если в Англии государственный капитализм практически не заметен, то уже Франция даёт пример первой целенаправленной политики государственного капитализма. Основателем её выступил генеральный контролёр финансов Людовика XIV Жан-Батист Кольбер (1661—1683). Роль кольбертизма в развитии капиталистической промышленности отмечал ещё К. Маркс, писавший, что на европейском континенте «с лёгкой руки Кольбера», «первоначальный капитал притекает ... к промышленникам прямо из государственной казны».58

Правда, государственно-капиталистический сектор (казённые судостроительные верфи, мануфактуры — гобеленов в Париже, мыловаренная Савонри и др.) играл лишь подчинённую роль, обслуживая потребности французского абсолютизма, но в сочетании с протекционизмом по отношению к частным мануфактурам позволил Франции, по словам немецкого историка Г. -Г. Хехта, стать первой промышленной страной Европы. Особенно впечатляющим был рывок в судостроении. Если в 1660 г. Франция имела всего 12 военных кораблей (не считая галер), а Англия — 168, то уже к 1671 г. под французским военным флагом плавало уже 194 корабля, изготовленных в основном на собственных верфях. Франция не только вошла в тройку ведущих военно-морских держав, но и обогнала по количеству и тоннажу кораблей Англию.59

Особенностью промышленной политики Кольбера было не только «догоняющее» развитие военной техники, но и повышение образовательного уровня рабочей силы:

Цель опекаемых государством мануфактур не сводилась только к извлечению прибыли. Как правило, в них сочетались черты предприятия и профессионального училища. Обучение ремеслу считалось важнейшей задачей... За приём учеников государство выплачивало премии...60

Наиболее решительным продолжателем кольберовского курса протекционизма по отношению к национальной промышленности выступил Наполеон I, который расширил и собственно государственно-капиталистический сектор, введя в 1810 г. государственную монополию на производства табачных изделий.61

Элементы госкапитализма можно встретить и на ранних этапах становления капитализма в США (государственное строительство гаваней, каналов, железных дорог в XIX в.) и в Германии (государственные фарфоровые мануфактуры, оружейные заводы, верфи, горнорудные и соляные копи).62

В Японии, где буржуазные преобразования начались лишь во второй половине XIX в., в период так называемой революции Мэйдзи (1868—1879), основы национальной промышленности были фактически заложены государством. Уже в начале своей деятельности правительство Мэйдзи конфисковало все военные и металлургические предприятия, шахты, рудники, судостроительные верфи. Для управления ими был создан особый департамент промышленности (кобусе), который за счёт изымаемого из сельского хозяйства прибавочного продукта провёл коренную реорганизацию старых и построил свыше 500 новых предприятий. За казённый счёт с участием специально приглашённых иностранных специалистов в короткий срок были построены десятки новых металлообрабатывающих, судостроительных, бумагопрядильных, ткацких, стекольных, цементных и других заводов и фабрик, железных дорог, линий телеграфной и телефонной связи.63

Курс на ускоренную индустриализацию сопровождался как ликвидацией феодальных пережитков, так и широкой образовательной программой. На государственный счёт были созданы инженерные, технические и военно-морские училища, а в 1872 г. введено всеобщее обязательное образование. Хотя получать его жители страны должны были за свой счёт, правительство уверенно заявило:

Образование должен получить весь народ... В деревнях не должно быть не одной неграмотной семьи, а в семьях ни одного неграмотного человека.64

Правда, уже в начале 80-х гг. государство начинает передавать государственные предприятия сначала в аренду, а затем в собственность за бесценок близким к правительству частным компаниям — Мицубиси, Мицуи, Фурукава, Киноикэ — но результаты политики госкапитализма были вполне ощутимы: к концу XIX в. Япония по уровню военно-технического потенциала намного опережала остальные страны Дальнего Востока. В годы второй мировой войны такими же государственно-капиталистическими методами пыталось форсировать индустриализацию страны гоминдановское правительство в Китае. Там впервые появляются и термины «бюрократический капитал» и «бюрократическая буржуазия».65

Новый период в истории государственного капитализма начинается после второй мировой войны. Завоевавшие независимость страны Азии и Африки оказались перед проблемой создания собственной промышленной базы. Решение этой проблемы и сохранение независимости для многих из них стало возможным только на путях госкапитализма, чаще всего прикрываемого «социалистическими» вывесками. Хрестоматийные примеры тому представляют Индия, где ещё в 1955 г. сессия ИНК в Авади по инициативе Дж. Неру провозгласила курс на построение общества «социалистического образца», и Египет, где Г.А. Насер пошёл ещё дальше, объявив в 1964 г., что Египет уже является «демократическим социалистическим государством», основанным на союзе трудовых сил народа крестьянства, рабочего класса, солдат, интеллигенции и даже «неэксплуататорской» буржуазии. Хотя на полную национализацию средств производства и столь же коренные изменения как в СССР ни Дж. Неру, ни Г.А. Насер не пошли (доля госсектора в Индии к 1985 г. достигла лишь ½ продукции тяжёлой промышленности, а в Египте при Насере госсектор давал 80% всей промышленной продукции), именно в госсекторе были созданы те отрасли промышленности, которые и превратили эти страны из аграрных в агроиндустриальные.66

Характерно, что попытка египетского историка Махмуда Хусейна рассмотреть правящий в насеровском Египте слой чиновничества и офицерства как «государственную буржуазию» вызвала резкое неприятие в советской историографии.67

Субъективно в каждом конкретном случае — от Кольбера до Насера — политика государственного капитализма, проводимая господствующим классом, преследует цель сохранения экономической и политической независимости в условиях, когда мировой рынок подчиняет все отсталые страны более передовым. Объективно же, эта политика отнюдь не снимает антагонизм между господствующим и эксплуатируемыми классами внутри страны.

Таким образом, государственная разновидность капитализма, основанная, как и государственный феодализм, на коллективной собственности господствующего класса на средства производства, является одной из ранних форм утверждения капиталистических отношений и в этом качестве играет прогрессивную роль ускорителя модернизации в условиях «догоняющего» развития, когда государство, говоря словами К. Маркса, пытается

ускорить процесс превращения феодального способа производства в каиталистический и сократить его переходные стадии.68

Значение и масштабы развития госкапитализма в каждой стране зависят от времени и условий, в которых эта страна вступает на путь модернизации.

Список литературы

32 См.: Илющечкин В.П. Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах. М.1990 С.178-187.

33 Кобищанов Ю.М. Теория большой феодальной формации // ВИ. 1992. N 4/5. С.57-72.

34 Ленин В.И. ПСС. Т.3. С.184.

35 Там же. С.185,310, 314.

36 Вишневский А.Г. Воспроизводство населения и общество. М.1982. С.59, 96; Россет Э. Продолжительность человеческой жизни. М.1981. С.162 209.

37 Миронов Б.Н. Историк и социология. М.1984. С.126.

38 Барг М.А. Великая английская революция в портретах её деятелей. М. 1991. С.16.

39 Вишневский А.Г. Указ. соч. С.108.

40 Миронов Б.Н. Историк и социология. С.129.

41 Крупина Т.Д. Теория «модернизации» и некоторые проблемы развития России конца XIX-начала XX в. // История СССР. 1971. N.1. С.191-205.

42 Семёнов Ю.И. Переход от первобытного общества к классовому: пути и варианты // ЭО. 1993. N 1. С.55-56.

43 Маркс К. Капитал. Гл.24. // Соч. Т.23. С.761.

44 Стучевский И.А. Зависимое население Древнего Египта. М.1966. С.141, 159 История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых об ществ. Ч.2. Передняя Азия. Египет. М.1988. С.479-493; Шарашенидзе Д.М. Формы эксплуатации рабочей силы в государственном хозяйстве Шумера второй половины III тыс. до н.э. Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. Тбилиси,1990. С.45.

45 Дьяконов И.М. Люди города Ура. М.1990. С.22,11.

46 Заблоцка Ю. История Ближнего Востока в древности (от первых поселений до персидского завоевания). М.1989. С.375,373.

47 Семёнов Ю.И. Материалистическое понимание истории. С.36.

48 Каждан А.П. Социальный состав господствующего класса Византии XI XII вв. М.1974. С.230.

49 Еремеев Дм. Почему Восток отстал от Запада? // ААС. 1989. N 7. С.16 -20; Ульяновский Р.А. К вопросу о специфике развития стран Востока //НАА. 1979. N 5. С.71.

50 Андреев Ю.В. Крито-микенский мир // История древнего мира. М.1989. Кн.1. С.317,329.

51 Колесницкий Н.Ф. К вопросу о раннеклассовых общественных структурах // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.1968. С.331-336.

52 История средних веков. Т.1. М.1977. С.136; Каждан А.П. Указ. соч. С.235.

53 Янин В.Л. Древнейшее славянство и археология Новгорода // ВИ. 1992. N 10. С.46-47. См. также: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. М.1983. С.78 и сл.

54 Троцкий Л.Д. Преданная революция. С.203.

55 См.: Меликсетов А.В. Социально-экономическая политика гоминьдана в Китае (1927—1949). М.1977. С.259 и материалы обсуждения этой книги: Бюрократическая буржуазия-бюрократический капитал-госсектор госкапитализм // НАА. 1979. N 5.

56 Далин С.А. Государственный капитализм // Экономическая энциклопедия. М.1972. Т.1. С.346-348.

57 Маркс К. Капитал. Гл.24 // Соч. Т.23. С.761.

58 Там же. С.767.

59 См.: Малов В.Н. Ж. -Б. Кольбер. Абсолютистская бюрократия и французское общество. М.1991.С.229,181.

60 Там же. С.183.

61 Тарле Е.В. Наполеон. М.1991. С.225-226; Государственная собственность в Западной Европе. М.1961. С.155.

62 Далин С.А. Указ. соч. С.346; Государственная собственность в Западной Европе. С.199.

63 Норман Г. Возникновение современного государства в Японии. М.1961. С.71-91; Очерки новой истории Японии (1640—1917). М.1958. С.241-242.

64 Тояма Сигэки. Мэйдзи исин. (Крушение феодализма в Японии). М.1959. С.277.

65 Меликсетов А.В. Указ. соч. С.259-267.

66 История Индии. Краткий очерк. М.1973. С.519; Малыгин С.В. Экономика Индии и Пакистана в период независимости. М.1992. С.57; Арабская республика Египет. Справочник. М.1990. С.77-78.

67 См.: Ланда Р.Г. Управленческие кадры и социальная эволюция стран Азии и Африки (госсектор). М.1985. С.79-80. Ссылка на: Hussain M. La lutte des klasses dans l'Egypte nasserienne. Paris,1975.

68 Маркс К. Капитал. // Соч. Т.23. С.761.

ПРОБЛЕМА КЛАССОВОЙ ПРИРОДЫ СССР В ПОСТСОВЕТСКОЙ МАРКСИСТСКОЙ МЫСЛИПРЕДПОСЫЛКИ ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ