Советские историки потратили много усилий на то, чтобы доказать наличие в дореволюционной России достаточных предпосылок для социалистической революции. Они даже изобрели для этого особую стадию капитализма, — «среднюю», — с которой якобы легче всего переходить к социализму69. Причём тезис о том, что экономика России в целом к 1914 г. была капиталистической, принимается обычно и в советской, и в постсоветской литературе как нечто, само собой разумеющееся. Даже программа Марксистской рабочей партии исходит из того, что «к 1917 г. в России уже вполне сложилось капиталистическое общество.»70. Посмотрим, что же именно вполне сложилось в России к 1917 г.

Накануне первой мировой войны около ¾ населения Российской империи составляли крестьяне71. Даже если исключить из их числа часть, занятую в несельскохозяйственных отраслях, то на долю сельского хозяйства приходилось 2/3 всего занятого населения (в странах Западной Европы того времени не более 1/3)72.

Характер отношений, господствовавших в русском сельском хозяйстве в начале XX в. на основе данных официальной «Статистики землевладения 1905 г.» (в Европейской России) был довольно точно описан В.И. Лениным.

У 10 млн. крестьянских дворов 73 млн. десятин земли. У 28 тысяч благородных и чумазых лендлордов — 62 млн. десятин. Таков основной фон того поля, на котором развёртывается крестьянская борьба за землю. На этом основном фоне неизбежна поразительная отсталость техники, заброшенное состояние земледелия, придавленность и забитость крестьянской массы, бесконечно разнообразные формы крепостничекой, барщинной эксплуатации... Крупное капиталистическое земледелие стоит в чисто русских губерниях безусловно на заднем плане. Преобладает мелкая культура на крупных латифундиях: различные формы крепостнически-кабальной аренды, отработочного (барщинного) хозяйства, «зимней наёмки», кабалы за потравы, кабалы за отрезки и т. д. без конца.73

В 1913 г. из всей валовой продукции сельского хозяйства империи, оцениваемой в 13,8 млрд. руб., на товарную продукцию, включая внутридеревенский оборот, приходилось лишь около 4,5 млрд. руб. или 35%.74 То есть основная масса российского крестьянства не только эксплуатировалась ещё феодальными или полуфеодальными способами, но и жила в условиях натурального или полунатурального хозяйства. Отсюда и крайне низкая производительность труда: несмотря на то, что в аграрном секторе было занято 2/3 населения, русское сельское и лесное хозяйства давали лишь немногим более 50% валового национального дохода75, а в среднем на душу населения Россия производила в 1913 г. лишь 31,5 пуд. зерна (47% от уровня США — 67,2 пуд.) и 22 кг мяса (32% от уровня США — 68 кг)76.

Господство натурального хозяйства и нищенский уровень потребления крестьянства обусловили и крайне узкий внутренний рынок для российской промышленности, её отставание от Запада и зависимость от государственной казны. Царское правительство уже с 60-х гг. XIX в. вынуждено было заботиться о насаждении «сверху» отечественной промышленности параллельно с ростом её «снизу», т.е. искусственно форсировать развитие отдельных отраслей, без которых не мог обойтись господствующий класс. Так, в основном за счёт государственных займов и подрядов за 1861—1900 гг. было построено 51,6 тыс. км. железных дорог, по длине которых Россия вышла на второе после США место в мире.77 Протяжённость железных дорог на 1000 кв. км при этом даже в Европейской России оставалась в 2,5 раза меньше, чем в США, и в 10 раз меньше, чем в Англии и Германии78. Потребности железнодорожного строительства, долгосрочные казённые заказы и система усиленного протекционизма способствовали бурному развитию машиностроения, угольной и нефтяной промышленности, особенно в последнее десятилетие XIX в.79

Однако царское правительство поощряло промышленное развитие страны лишь постольку, поскольку этого требовали интересы поддержания дворянского землевладения (железные дороги, к примеру, облегчали вывоз хлеба на экспорт, а доходы от хлебного экспорта, несмотря на полуголодное существование крестьянства, помогали поддерживать прежнее положение дворянских имений) и военно-технические нужды самого самодержавия. Таким образом, само развитие капиталистической промышленности царизм пытался использовать для поддержания как раз тех институтов, которые и составляли главные препятствия для утверждения в России капиталистических отношений. Естественно, в таких условиях провозглашённый С.Ю. Витте (который во многих отношениях сыграл для России ту же роль, что и Ж. -Б. Кольбер для Франции) курс на индустриализацию страны был обречён на провал.

Структура российского общества оставалась в начале XX в. по сути феодальной. Всё население империи делилось на юридически обособленные сословия: крестьян, мещан, купцов, дворян, духовенство и т.д. Каждое из них жило по своим особенным законам. Систематическое изложение правовых норм, касающихся исключительно крестьянства, выдержало, к примеру, перед войной два издания. Примечателен вывод, к которому пришёл его составитель:

... и после освобождения крестьян крестьянин остался прикреплённым к земле. Он прикреплён к земле, которую он согласен бросить, так как она его не кормит, она ему в тягость. Он должен, чтобы освободиться ещё уплатить выкуп, очевидно определённый гораздо выше её доходности, если и общество не хочет принять её даром.80 Лишь переход в купеческое сословие освобождал от обязательной для крестьян и мещан приписки к какому-либо сельскому или городскому «обществу» (со всеми вытекающими из неё административными и фискальными ограничениями).81

Но приписка — далеко не единственное различие между привилегированными и непривилегированными сословиями. Наиболее остро сословное неравенство ощущалось в системе налогообложения: с каждой десятины земли, по подсчётам тогдашних экономистов, крестьянин платил налогов в 3 раза (а с учётом выкупных платежей — в 40 раз) больше, чем государство взимало с десятины земли помещика.82

Иная система налогообложения была просто невозможна в стране, где до февраля 1917 г.

государственная власть была в руках одного класса, именно: крепостнически-дворянского, помещичьего, возглавляемого Николаем Романовым.83

Известный русский публицист Н.А. Рубакин на основе «Списка гражданских чинов 1903 г.» рассчитал, что в среднем на каждого чиновника 2-го и 3-го классов84 приходилось по 4387 десятин наследственной земли и 840 десятин приобретённой, таким образом,

правящая бюрократия не что иное как земельная аристократия — факт, вскрывающий истинный классовый характер российского чиновничества.85

Потребности помещиков в денежных средствах удовлетворял созданный в 1885 г. Дворянский банк, выдававший долгосрочные ссуды под залог помещичьей земли и очень низкий процент (первоначально 5% годовых, а затем снижены до 3,5%). Общая сумма выданных банком ссуд достигла к 1910 г. 1260 млн. руб. Для облегчения продажи помещичьих земель крестьянской верхушке в 1882 г. был создан Крестьянский банк. Получив в 1897 г. право самостоятельно скупать помещичьи земли, этот банк регулярно повышал на них цены и только за 1907—1914 гг. выплатил помещикам за проданную землю 1042 млн. руб. Общая же сумма гарантированных правительством займов Дворянского и Крестьянского поземельных банков достигла к 1 января 1915 г. 2353 млн. руб.86

Огромные непроизводительные траты значительной части внутренних накоплений дворянством и самодержавием обусловили и привлечение в российскую экономику иностранных капиталов, и пассивный платёжный баланс страны в целом.

Ежегодные возрастающие платежи за границу в счёт задолженности и в виде процентов по займам, расходы богатых путешественников за рубежом, прибыли по иностранным инвестициям в России могли в тот период покрываться государством только при условии превышения экспорта над импортом, новых займов, либо и тех, и других, вместе взятых,

— считает исследователь русской дореволюционной финансовой системы А.П. Погребинский.87

В 1900—1915 гг. иностранный капитал составлял около 50% всего капитала российской промышленности.88 Доля иностранного капитала в совокупном торгово-промышленном и кредитном капитале возросла с 25% в 1889 г. до 43% в 1914 г., а доля иностранных инвестиций уже за 1909—1914 гг. составила 55% всех капиталовложений в народное хозяйство.89 Однако ни усилившийся приток иностранных капиталов, ни начавшийся с 1909 г. период высоких урожаев не могли компенсировать крайнюю узость внутреннего рынка.

Общие темпы индустриального развития страны в начале XX в. замедлились. Если в конце XIX в. на удвоение суммы промышленного производства потребовалось 10 лет, то теперь такой же результат по сравнению с 1900 г. был достигнут лишь в 1913 г. А темпы роста ведущих отраслей промышленности оказались в 1900—1913 гг. ниже чем в предыдущее десятилетие: продукция машиностроения возросла лишь на 45% (против 270% за 1890—1899), производство стали — на 122% (против 620% за 1890—1899), а добыча нефти даже сократилась на 20%.90 Не удалось в предвоенные десятилетия и сократить отставание от стран Запада в производительности труда. Если в 1861 г. чистый национальный продукт на душу населения составлял в России 15% от уровня США, то в 1913 г. — всего 10%.91 Эти данные полностью опровергают перекочевавший недавно из западной историографии в отечественную науку миф о том, что успешному развитию России по пути модернизации помешали лишь первая мировая война и Октябрьская революция.

Таблица 1.

Розничный товарооборот Российской империи (без продажи сельхоз продуктов на базарах и продажи кустарями своих изделий).

Показатели	1899	1913
Весь розничный товароборот, млн. руб.:
— в текущих ценах	4461	7141
— в процентах к 1899 г.	100	160,1
— в сопоставимых ценах 1899 г.	4461	5461
— в процентах к 1899 г.	100	122,5
Розничный товарооборот на душу населения, руб.:
— в текущих ценах	34,24	41,78
— в процентах к 1899 г.	100	122,0
— в сопоставимых ценах 1899 г.	34,24	31,97
— в процентах к 1899 г.	100	93,4

Составлено по: Дихтяр Г.А Внутренняя торговля в дореволюционной России. М.1960. С.73,77,79.

Абсолютный объём розничного товарооборота в сопоставимых ценах за 1899—1913 гг. возрос лишь на 22,5%, а в расчёте на душу населения даже сократился на 6,6% (См. Табл. 1). О каком расширении внутреннего рынка и вытеснении натурального хозяйства товарным может идти речь, если объём розничной торговли на душу населения не только не возрастал, но и обнаружил тенденцию к сокращению?

По расчётам члена Госсовета В.И. Денисова, весь товарооборот на душу населения в Российской империи в 1900 г. составлял 90 руб., тогда как в Англии – 420 руб., в США – 380 руб., в Германии – 290 руб., во Франции – 230 руб.92

А жалкие размеры внутреннего рынка тянули вниз и русскую промышленность, которая в 1911 г. по уровню производительности труда и заработной платы стояла ниже американской 1860 г.93 Энерговооружённость труда в российской промышленности даже в 1914 г. составляла лишь 1,5 лошадиные силы на одного рабочего, тогда как в Германии в 1910 г. — 3,9, в Англии в 1908 г. — 3,6, во Франции в 1911 г. — 2,8 л.с.94

Высокий же уровень концентрации рабочей силы в русской промышленности (в среднем 331 рабочий на одно предприятие обрабатывающей промышленности, в то время как в Германии, к примеру, — 183) сложился ещё в крепостническую эпоху и был скорее свидетельством недостаточно интенсивного промышленного развития.95 Русским фабрикантам было выгоднее нанять большее число дешёвой и бесправной рабочей силы, которую господство помещичьих латифундий и вызванный им земельный голод выталкивали из деревни, чем устанавливать новое оборудование, закупать которое к тому же нужно было, как правило, за границей (около 2/3 всех машин использовавшихся в русской цензовой промышленности были импортными).96

Главным источником монопольно высоких прибылей российской буржуазии в ведущих отраслях промышленности (текстильной, металлургической, машиностроительной, военной) вплоть до первой мировой войны оставались предоставляемые по завышенным в несколько раз ценам казённые заказы и подряды.97 То есть в России начала века мы наблюдаем скорее не сращивание госаппарата с монополиями, установившими своё господство на рынке, а обрастание государственного аппарата и государственной казны паразитичекими монополиями средневекового типа. Именно приспособление к абсолютизму и обеспечило господствующие позиции в российском капитале так называемому октябристскому капиталу98, то есть капиталу, сформировавшемуся в недрах феодализма и получавшему основную массу прибыли методами первоначального накопления и экстенсивными методами раннекапиталистической эксплуатации.99

По расчётам В.А. Мельянцева, структура совокупного производительного капитала России к 1913 г. в основном соответствовала пропорциям раннеиндустриальной Европы (1800 г.): на долю физического капитала приходилось 13%, на долю человеческого «невещественного» (капитализированные расходы на образование, профподготовку, охрану здоровья и текущие затраты на НИОКР) — около 4%100. Уровню Западной Европы эпохи становления капитализма (XVII-XVIII вв.) соответствовали и основные показатели социального и экономического развития Российской империи в начале XX в.

Так, грамотность взрослого населения Европейской части России к 1913 г. составляла лишь 33% (в странах Запада того времени — свыше 90%). Такой уровень грамотности (1/3) Англия, к примеру, достигла в XVII, а Франция — к концу XVIII в. То же можно сказать и об уровне урбанизации общества (накануне первой мировой войны лишь 14-15% населения Российской империи жило в городах, тогда как в Западной Европе – 40-42%)101 и даже о количестве коммерческих банков, число которых в России лишь к 1914 г. достигло 50, в то время как в странах Западной Европы их насчитывались уже сотни, а в США – тысячи102. В одном Париже к 1789 г. было уже 66 банков.103

Вплоть до первой мировой войны в России господствовал и традиционный тип сознания104 и традиционный тип воспроизводства населения. По данным Н.А. Рубакина, в 1905 г. из каждой тысячи родившихся граждан империи 272 умирало в возрасте до одного года.105 Справочник, подготовленный накануне войны статистическим отделом совета съездов представителей промышленности и торговли, определяет коэффициент младенческой смертности в России в 289 промилле.106 Советский демограф А.М. Мерков приводит для 1913 г. цифру 269 умерших до одного года на 1000 родившихся.107

Сейчас мы говорим, что Белоруссия потеряла в годы Великой Отечественной каждого четвёртого своего жителя. Украина — каждого пятого. Это — огромные потери. Согласно составленным в начале века таблицам смертности, в «золотой век» российского самодержавия каждый четвёртый, родившийся в Европейской части империи умирал в возрасте до одного года, а каждый второй – до 23,5 лет108. И это считалось нормальным, естественным. «Бог дал — бог взял», — говорили крестьяне.

В странах Западной Европы средний коэффициент младенческой смертности уже в 1800 г. составлял лишь 210 на 1000 родившихся, а к 1913 г. был снижен до 130. А характерная для Европейской России в начале XX в. средняя продолжительность жизни — 33 года, была свойственна населению Франции как раз в эпоху Великой Французской революции в конце XVIII в.109

Однако если в XVII-XVIII вв. такие показатели социально-экономического развития и были передовыми, то в начале XX в. они означали принадлежность к отсталым полуколониальным странам с реальной перспективой перехода в разряд колониальной периферии капиталистической мир-системы. К 1913 г. по уровню образованности населения Россия уже отставала от Китая (среднее число лет обучения в России — 1,1, в Китае — 1,2), средняя продолжительность жизни была уже ниже, чем в Бразилии (36 лет110), а уровень детской смертности — уже выше, чем в Индии (205 промилле).111

Последние два десятилетия перед революцией царизм поддерживал своё существование уже в основном за счёт иностранных займов (в среднем занимая около 200 млн. руб. в год). В результате внешний долг России достиг к 1914 г. суммы в 4,2 млрд. руб. (или 35% ВНП)112, а ежегодные платежи по займам, заключённым за границей, достигли 300 млн. руб.113

Мы уподобляемся тому «хозяину», который, получая ежегодные убытки, покрывает их займами, не имея никакой надежды сделать своё хозяйство прибыльным. Для такого хозяйства банкротство неизбежно,

— писал тогда известный буржуазный экономист П.П. Мигулин.114

Используя финансовую зависимость самодержавия, некоторые западные державы уже в предвоенный период перешли к прямому финансовому давлению на Россию. Так, своё участие в 5%-ном займе 1906 г. лондонский банкирский дом «Братья Беринг и К^О» обусловил тем, что Россия «перестанет быть враждебной Англии».115 Вскоре после этого было заключено англо-русское соглашение 1907 г. Предоставляя кредит 1914 г., Франция потребовала ускорения постройки железных дорог к западным границам России и увеличения численности её постоянной армии.116 Финансовая зависимость России сыграла не последнюю роль в вовлечении её в первую мировую войну. За продление своего существования царизм фактически расплачивался единственным, что у него было в избытке, — пушечным мясом, которое он исправно поставлял своим кредиторам как на Восточный, так и на Западный (Русский экспедиционный корпус во Франции) фронты первой мировой.

К 1917 г. Российская империя была отсталой аграрной страной, только вступившей на путь модернизации. Успешное продвижение по этому пути было невозможно без устранения феодальных препятствий: феодальной системы землевладения (помещичьих латифундий) и феодальной политической надстройки (самодержавия). Именно эти препятствия обусловили преобладание в народном хозяйстве феодальных или полуфеодальных отношений. Несмотря на наличие развитого капиталистического уклада с организованным и сознательным пролетариатом, в экономике страны в целом не был завершён процесс отделения непосредственных производителей от средств производства, господствовали различные формы внеэкономического принуждения.

Но помимо всего прочего условия мирового рынка ставят перед Россией одно из двух: либо быть раздавленной конкурентами, у которых капитализм идёт вперёд иным темпом и на действительно широкой основе, либо избавиться от всех остатков крепостничества.117

Таким образом, в экономике России сложились все предпосылки для буржуазной, но никак не социалистической революции. И в этом отношении меньшевики и оппортунисты II Интернационала были правы. Но из правильных посылок они делали неправильный вывод: руководить русской революцией должна буржуазия. Однако, отмеченные выше особенности русской буржуазии, её спаянность с абсолютизмом, ещё более укрепившаяся в совместной борьбе против пролетариата, воспитали у русских капиталистов настолько верноподданнические чувства к самодержавию, что в России возникла парадоксальная ситуация:

Победа буржуазной революции у нас невозможна как победа буржуазии... Эта особенность не устраняет буржуазного характера революции ... Эта особенность обусловливает лишь контрреволюционный характер нашей буржуазии и необходимость диктатуры пролетариата и крестьянства для победы в такой революции".118

«„Выдающаяся революционная роль” крестьянства, отмечал В.И. Ленин, сближает русскую революцию с „великими буржуазными революциями старых времён”, однако, в отличие от Германии XVI в., Англии XVII в., Франции XVIII в., гегемоном Великой русской революции мог выступить только промышленный пролетариат».119 Победа буржуазной революции, победа буржуазного способа производства в России была возможна лишь как победа рабочих и крестьянских Советов.

Список литературы

69 См.: Крапивенский С.Э. Парадоксы социальных революций. Воронеж.1992. С.3

70 Программа МРП // Марксист. 1994. N 2. С.98.

71 Степанов А.И. Место России в мире накануне первой мировой войны // ВИ. 1993. N 2. С.159.

72 Мельянцев В.А. Россия, крупные страны Востока и Запада: контуры долговременного экономического развития // ВМУ. Сер.13. Востоковедение. 1995. N 2. С.42.

73 Ленин В.И. ПСС. Т.16. С.201. См. подробнее: Анфимов А.М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX-начало XX в.). М. 1969. С.365 и сл.

74 Дихтяр Г.А. Внутренняя торговля в дореволюционной России. М.1960.С.81.

75 Вайнштейн А.Л. Народный доход России и СССР. М.1969. С.71.

76 Анфимов А.М. Тень Столыпина над Россией // История СССР. 1991. N 4. С. 114; Миронов Б.Н. История в цифрах. Л.1991. С.152.

77 Бовыкин В.И. Индустриальное развитие России до 1917 г. Л.1970. С.2.

78 Миронов Б.Н. История в цифрах. С.155. Табл.43.

79 Бовыкин В.И. Указ. соч. С.9; Гиндин И.Ф. Государственный капитализм в России домонополистического периода // ВИ. 1964. N 9. С.85-90. В 1971 году автор этой статьи, И.Ф. Гиндин, подготовил к печати монографию «Государственный капитализм и тяжёлая промышленность России». Однако эта книга до сих пор не увидела свет.

80 Леонтьев А.А. Крестьянское право. Изд.2-е. СПб.1914. С.38.

81 Боханов А.Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX в. -1914 г. М. 1992. С.33.

82 Погребинский А.П. Государственные финансы царской России в эпоху империализма. М.1968. С.21.

83 Ленин В.И. ПСС. Т.31. С.133.

84 1-й класс чиновников – канцлер.

85 Рубакин Н.А. Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы. СПб.1912. С.67.

86 Погребинский А.П. Государственные финансы... С.92-94; Анфимов А.М. Тень Столыпина... С.118.

87 Погребинский А.П. Очерки по истории финансов дореволюционной России. М.1954. С.111.

88 Бовыкин В.И. К вопросу о роли иностранного капитала в России // ВМУ.Сер.9. История. 1964. N 1. С.77.

89 Донгаров А.Г. Иностранный капитал в России и в СССР. М.1990. С.31.

90 Бовыкин В.И. Индустриальное развитие. С.10.

91 Грегори П., Зотеев Г. Экономический рост: сравнительный анализ хозяйственных систем (Россия — США) // Коммунист. 1991. N 1. C. 70.

92 См.: Дихтяр Г.А. Внутренняя торговля. С.84.

93 Ленин В.И. ПСС. Т.23. С.21.

94 Розенфельдт Я.С., Клименко К.И. История машиностроения СССР. М.1961. С.94.

95 Гиндин И.Ф. О некоторых особенностях экономической структуры и социальной природы российского капитализма в нач. XX в. // История СССР. 1966. N 3. С.51-56.

96 Мельянцев В.А. Россия...С.39.

97 Погребинский А.П. Государственные финансы. С.39; Гиндин И.Ф. О не которых особенностях... С.55-65.

98 От названия партии крупной буржуазии — октябристов. Термин ввёл В.И. Ленин. См.: ПСС. Т.48. С.12-13.

99 Тарновский К.Н. Социально-экономическая история России. Начало XX в. Советская историография сер. 50-х-нач.60-х гг. М.1990. С.250.

100 Мельянцев В.А. Россия... С.42.

101 Там же. С.41-42; Миронов Б.Н. История в цифрах. С.135. Табл.9.

102 Гиндин И.Ф. Государственный капитализм. С.87. Прим.34.

103 Ревуненков В.Г. Очерки истории Великой Французской революции.1789 — 1799. Л.1989. С.24.

104 Миронов Б.Н. Историк и социология. С.27-31.

105 Рубакин Н.А. Россия в цифрах. С.46.

106 Статистический ежегодник на 1914 г. СПб.1914. С.818.

107 Мерков А.М. Санитарная оценка воспроизводства населения СССР и некоторых экономически развитых капиталистических стран // Вопросы народонаселения и демографической политики. М.1966. С.153.

108 Смертность и продолжительность жизни населения СССР. Таблицы смертности. М.1930. С.108. Табл.55. Современные исследователи приводят для дореволюционной России ещё большие показатели смертности. См.: Народонаселение: Энциклоп. словарь. М.1994. С.399.

109 Мельянцев В.А. Экономическая модернизация развивающихся стран: тенденции, факторы, социальные последствия // Восток. 1993. N 1. С.103 — 104.Табл.3.

110 Там же. С.104; Мельянцев В.А. Россия... С.37.

111 Санитарно-демографические материалы зарубежных стран. М.1959. Вып.1. С.188.

112 Юрковский В.М. Финансовая зависимость России от западных держав перед первой мировой войной // Некоторые вопросы международных отношений. М.1960. С.33; Мельянцев В.А. Россия... С.39.

113 К вопросу о «русском золотом запасе за границей». СПб,1914. С.76.

114 Мигулин П.П. Биржевая игра или промышленный подъём? // Новый экономист. 1913. N 51-52. С.5.

115 Юрковский В.М. Финансовая зависимость. С.44.

116 Бовыкин В.И. Из истории возникновения первой мировой войны. Отношения России и Франции в 1912—1914 гг. М.1961. С.103.

117 Ленин В.И. ПСС. Т.23. С.21.

118 Там же. Т.17. С.44.

119 Там же. С.46.

СПОСОБЫ ЭКСПЛУАТАЦИИ И СПОСОБЫ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ПРИБАВОЧНОГО ПРОДУКТАОКТЯБРЬ 1917-го: СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ИЛИ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ МОМЕНТ БУРЖУАЗНОЙ?