Прежде всего, необходимо отметить, что классики не применяли такой термин неопределённого содержания, как «социализм».

Они использовали термин «коммунизм» в значении «общий, всеобщий». Понятие «коммунизм» Маркс и Энгельс вводят в научный и политический оборот намеренно, чтобы дистанцироваться от множества «социализмов», которые расплодились к тому времени и представляли собой всего лишь мечты добропорядочного бюргера о счастье и справедливости.

Маркс и Энгельс отказались от понятия «социализм» ещё при написании «Манифеста коммунистической партии» в 1847 г.

В Предисловии к английскому изданию Манифеста 1888 г. читаем: «И всё же, когда мы писали его, мы не могли назвать его социалистическим манифестом. В 1847 г. под именем социалистов были известны, с одной стороны, приверженцы различных утопических систем: оунисты в Англии, фурьеристы во Франции, причём и те и другие уже выродились в чистейшие секты, постепенно вымиравшие; с другой стороны, – всевозможные социальные знахари, обещавшие, без всякого вреда для капитала и прибыли, устранить все социальные бедствия с помощью всякого рода заплат. В обоих случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие поддержки скорее у образованных классов. А та часть рабочего класса, которая убедилась в недостаточности чисто политических переворотов и провозглашала необходимость коренного переустройства общества, называла себя тогда коммунистической. … А так как мы с самого начала придерживались того мнения, что „освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса”, то для нас не могло быть никакого сомнения в том, какое из двух названий нам следует выбрать. Более того, нам и впоследствии никогда не приходило в голову отказываться от него» (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. М., Изд. полит. лит., 1980, с. 10–11). Очевидно, что этот термин был в ходу во II Интернационале, членом которого была РСДРП(б) во главе с В. И. Лениным. По мнению некоторых авторов, термин «социализм» Ленин заимствовал также у Г. В. Плеханова, который в 1912 г. писал в одном из своих трудов, что первую фазу коммунистического общества принято называть социализмом, а высшую – коммунизмом (Газета Союза рабочих Москвы, № 3, октябрь 2012). Маркс же в «Критике Готской программы» говорит о двух фазах коммунизма – первой и более высокой.

Термин «социализм» Ленин широко использовал в своих произведениях и в официальных документах, нередко вкладывая в него различное содержание. Он, видимо, понимал, что о коммунизме в марксистском смысле, с учётом отсталости России, говорить не приходится.

В книге «Государство и революция» он разъяснял: «То, что обычно называют социализмом, Маркс назвал „первой” или низшей фазой коммунистического общества. Поскольку общей собственностью становятся средства производства, постольку слово „коммунизм” и тут применимо, если не забывать, что это не полный коммунизм» (Ленин В. И. ПСС, т. 3, с. 98).

Но по ходу проводимых преобразований партия во главе с Лениным столкнулась с трудностями в определении того, что предстоит строить: коммунизм, социализм или только основы для социализма.

Путаница с определением содержания этого понятия продолжалась весь советский период. В результате социализмом называли то, что им, с марксистской точки зрения, объективно не являлось.

Вначале социализмом (первой фазой коммунизма) назвали период военного коммунизма.

Россия была названа социалистической уже в Конституции РСФСР 1918 года.

Статья 9 главы 5 Конституции гласила: «Основная задача рассчитанной на настоящий переходный момент Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики заключается в установлении диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти». А статья 10 прямо объявляла, что «Российская Республика есть свободное социалистическое общество всех трудящихся России».

Бросается в глаза очевидное противоречие ст. 9 и ст. 10. В первой речь идёт о задаче только «водворения социализма», а во второй констатируется, что Российская Республика уже «есть свободное социалистическое общество». Причём в характеристику социалистического общества было включено отсутствие и классов, и государственной власти. При образовании СССР 30 декабря 1922 г. (в период введения госкапиталистической НЭП) социалистическими также были названы и советские республики. Явно в этих документах желаемое выдавалось за действительное по причине того, что тогда среди членов партии большевиков и её лидеров была распространена известная точка зрения, согласно которой российское общество стало социалистическим сразу после взятия власти и национализации промышленности.

По ходу экономических преобразований, проводимых в стране, Ленин определял социализм по-разному. Когда принимался план ГОЭЛРО, он называл социализмом «советскую власть плюс электрификацию всей страны». В «Очередных задачах Советской власти», в апреле 1918 г., Ленин утверждал, что «социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребительских коммун» (ПСС, т. 36, с. 430). С введением НЭП, в работе «О кооперации» он уже называл социализм «строем цивилизованных кооператоров», занимающихся культурной торговлей (Ленин В. И. ПСС, т. 45, с. 373). Такие определения социализма скорее можно назвать тактическими пропагандистскими лозунгами, чем научным содержанием этой категории, что осложняло её понимание. В теоретическом плане Ленин тогда стал вести речь лишь о создании основ для социализма через государственный капитализм.

После смерти Ленина 21 января 1924 г. эстафета невольного превращения марксизма из науки в утопию перешла к Сталину, который в содержание понятия «социализм» внёс ещё большую путаницу.

Очередным шагом в этом направлении было принятие в 1925 г. решения о возможности построения полного социализма в отдельно взятом Советском Союзе, без поддержки мировой революцией. Вот как об этом говорится в Кратком курсе истории ВКП(б), который редактировал сам Сталин.

В 1925 г. перед партией встал вопрос: «Должны ли и можем ли мы построить социалистическое хозяйство, или нам суждено унавозить почву для другого, капиталистического хозяйства? Возможно ли вообще построить социалистическое хозяйство в СССР, а если возможно, то возможно ли его построить при затяжке революции в капиталистических странах и стабилизации капитализма? Возможно ли построение социалистического хозяйства на путях новой экономической политики, которая, всемерно укрепляя и расширяя силы социализма в стране, вместе с тем пока – что даёт и некоторый рост капитализма? Как нужно строить социалистическое народное хозяйство, с какого конца нужно начать это строительство? … Да, отвечала партия, социалистическое хозяйство можно и нужно построить в нашей стране, ибо у нас есть всё необходимое для того, чтобы построить социалистическое хозяйство, построить полное социалистическое общество».

Налицо очевидное противоречие с тем, что было записано в конституциях РСФСР 1918 и 1925 гг., где российское общество уже было названо социалистическим.

Необходимо отметить, что главными творческими теоретиками возможности победы социализма в СССР в этот период являлись Сталин и Бухарин. В теоретическом плане они расчленили победу социализма на победу полную и окончательную. При этом полная победа, по их мнению, могла быть достигнута без победы социалистических революций в других капиталистических странах, при отсутствии полной гарантии от реставрации капитализма, а окончательная победа, – только при наличии таких гарантий. Следовательно, делал правильный вывод Сталин, СССР был кровно заинтересован в победе пролетарской революции в капиталистических странах (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), Краткий курс, с. 260). Однако это были лишь слова. Ранее было рассмотрено, как эти слова были реализованы на практике.

Опираясь на упомянутые работы Ленина 1915–1916 годов о возможности победы социализма в отдельно взятой стране, Сталин и Бухарин настаивали на возможности полной победы социализма в СССР без мировой революции.

ЦК партии потребовал обсуждения этих установок на XIV партийной конференции для придания им силы партийного закона. Против них выступили Троцкий и его сторонники.

Они отрицали возможность полной победы социализма в СССР без революции в европейских странах. Ортодоксальные марксисты Зиновьев и Каменев также считали невозможным построение социализма в СССР «в виду его технико-экономической отсталости». Они ушли в оппозицию к Сталину. Из оппозиционеров на стороне Сталина остался Н. И. Бухарин с его теорией мирного врастания кулака в социализм. Эту теорию до сельскохозяйственного кризиса 1927 г. поддерживал и сам Сталин. 14-я партийная конференция в апреле 1925 г. осудила позицию Зиновьева и Каменева.

Она утвердила установки Сталина, приняв соответствующую резолюцию.

В декабре 1925 г. состоялся XIV съезд партии. Съезд утвердил резолюцию о возможности полного построения социализма в СССР как бесклассового общества без эксплуатации, и без государства. Отметим, в ней социализм назван бесклассовым обществом без государственности. Съезд отверг утверждения оппозиции, что советская промышленность в период НЭП не является социалистической, что середняк-крестьянин не может быть союзником рабочего класса при построении социализма. Зиновьев и Каменев подвергли критике тезис о возможности полной победы социализма в СССР без мировой революции. Они считали этот тезис выражением «национальной ограниченности». На съезде развернулась дискуссия, которая продолжалась и после его окончания.

Тем не менее, в основном решении съезда было записано: «В области экономического строительства съезд исходит из того, что наша страна, страна диктатуры пролетариата, имеет „всё необходимое для построения полного социалистического общества” (Ленин). Съезд считает, что борьба за победу социалистического строительства в СССР является основной задачей нашей партии».

В 1926 г. возможности построения социализма в СССР Сталин посвятил главу в брошюре «К вопросам ленинизма», а Бухарин написал обширную статью «О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР». В своей брошюре Сталин, прежде всего, подверг критике определение ленинизма, данное Зиновьевым. В статье «Памяти Ленина» Зиновьев писал: «Ленинизм есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство».

Сталин обрушился на Зиновьева за то, что тот ввёл в определение ленинизма отсталость России, её крестьянский характер, за превращение ленинизма «из интернационального пролетарского учения в продукт российской самобытности».

Тем самым Сталин, по существу, опровергал факты реальной действительности.

Он, вопреки марксистскому учению, писал, что если для капиталистического способа производства и обмена готовые формы капиталистического уклада создаются в феодальном обществе, то социалистических форм уклада капиталистический способ производства и обмена не создаёт. Поэтому возможно осуществление социалистических преобразований в отсталой, крестьянской стране. (Сталин И. В. Сочинения, т. 8, сс. 14, 16, 17, 21). Следовательно, по его мнению, первая фаза коммунизма (социализм), переходный период от капитализма к полному коммунизму, не вырастает из находящегося на нисходящей линии развития капитализма. XV партийная конференция и расширенный пленум Исполкома Коммунистического Интернационала под руководством Сталина в ноябре 1926 г. в своих решениях «клеймили» сторонников троцкистско-зиновьевского блока. На конференции Троцкий спрашивал: «Почему требуется теоретическое признание построения социализма в одной стране? Откуда взялась эта перспектива? Почему до 1925 г. никто этого вопроса не выдвигал?»

Он высмеял Бухарина за его утверждение, что спор «идёт о том, сможем ли мы строить социализм и построить его, если мы отвлекаемся от международных дел, то есть спор идёт о характере нашей революции» (Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 308). Троцкий разъяснял, что при строительстве социализма отвлечься от мирового империализма, от мирового рынка, с которым приходится обмениваться товарами, невозможно. Он ответил Бухарину следующим образом: «Успех социалистического строительства зависит от темпа, а темп нашего хозяйственного развития сейчас непосредственнее и острее всего определяется ввозом сырья и оборудования. Конечно, можно „отвлечься” от недостатка иностранной валюты и заказать большое количество хлопка и машин, но это можно сделать только один раз, второй раз этого „отвлеченья” повторить нельзя (Смех). Всё наше строительство международно обусловлено» (XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт, М. Л., 1927, с. 530–533).

Вместе с тем оставался без ответа вопрос о критериях построения полного социализма, что должен представлять собой полный социализм?

Бухарин утверждал, что «наш социализм в его росте, пока он не достигнет полного расцвета, будет до известной степени иметь свои особые черты, я сказал бы, если можно так выразиться, что он будет длительное время своего развития отсталым социализмом. … Но всё-таки он будет социализмом». Он предлагал строить социализм «черепашьим шагом» (Бухарин Н. И. Избранные произведения, М., 1988, с. 243).

В ответ Троцкий разъяснял, что каждый успех хозяйственного развития в СССР – это шаг по длинному мосту, соединяющему капитализм с социализмом. Демонстрируя возможности социализма в развитии экономики и улучшении жизненного уровня, он способствует приближению революции в Европе. Поэтому: «Черепашьим шагом мы социализм не построим никогда, ибо нас всё строже контролирует мировой рынок» (XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт, М. Л., 1927, с. 530–533). На седьмом расширенном пленуме ИККИ Троцкий убеждал членов исполкома, что победивший социализм предполагает, прежде всего, более высокий уровень развития производительных сил, чем в передовых капиталистических странах. Достижение этой цели СССР в одиночку невозможно, поскольку советская экономика не может развиваться иначе, как в теснейшей взаимосвязи с развитием мирового рынка, а мировое хозяйство «в последней инстанции… контролирует каждую из своих частей, даже если эта часть стоит под пролетарской диктатурой и строит социалистическое хозяйство» (Пути мировой революции. Седьмой расширенный пленум ИККИ, 22 ноября – 16 декабря 1926 г. Стенографический отчёт. М. – Л. 1927. т. 2, с. 102).

Троцкий усматривал подлинный смысл тезиса о возможности построения социализма в отдельной и отсталой стране в стремлении советской партийно-государственной бюрократии защитить своё господствующее положение в стране и в международном коммунистическом движении. В этих целях, по его мнению, и было задумано «заранее назвать социализмом всё, что происходит и будет происходить внутри Союза, независимо от того, что будет происходить за его пределами» (Коммунистическая оппозиция в СССР. М., 1990, т. 2, с. 145).

Однако все аргументы Троцкого, которые опирались на аутентичный марксизм, были отвергнуты. Коммунистическое учение всё более приобретало национально-периферийные черты, утопический характер, не имеющий с марксизмом ничего общего.

По этому поводу Т. В. Сапронов писал: «Наступает второй тур империалистических войн и социалистических революций, задача действительных коммунистов-большевиков заключается в том, чтобы извлечь уроки из прошлого, настоящего и повести пролетариат по правильному пути, в предстоящий бой.

Мы должны разъяснить раб[очему] классу, что с этой политикой и м[елко]буржуазной диктатурой коммунисты ничего общего не имеют, это политика ренегатов коммунизма. На наших фабриках не социализм, а капиталистические формы эксплуатации, не соцсоревнование, а ультрабуржуазная потогонная система. В деревне нет колхозов, а есть государственные предприятия принудительного характера, там не социализация, а экспроприация м[елких] собственников, в том числе и крестьянской бедноты.

Называть наше хозяйство социалистическим – значит делать преступление перед раб[очим] классом и дискредитировать идеи коммунизма, следовательно, косвенно помогать буржуазии» (Сапронов Т. В. Агония мелкобуржуазной диктатуры).

Ещё большая неразбериха с содержанием понятия «социализм» произошла, когда в 1936 г. Сталин объявил о том, что в СССР «уже осуществлена в основном первая фаза коммунизма, социализм» (Доклад на чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 г. «О проекте Конституции Союза ССР»). Такое заявление в теоретическом плане противоречило тому, что писал Ленин перед смертью о создании с помощью НЭП лишь основ социализма. Получалось, что в 1922 г. стали закладывать лишь основы социализма, а в 1936 г. получили социализм как первую фазу коммунизма. Более того, в 1949 г., в связи с испытанием атомного оружия, было объявлено, что социализм победил окончательно.

Но поскольку Ленин и Сталин отождествляли социализм с первой фазой коммунизма, то после такого объявления, согласно марксистской теории, должна была наступить более высокая фаза коммунизма, т. е. полный коммунизм. Полный коммунизм, по Марксу, – это общество с изобилием продуктов, когда «труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни», так как преодолено подчинение человека общественному разделению труда, когда уже отсутствуют классы, государство, а продукты распределяются по потребностям (см. Маркс К. Критика Готской программы).

Подобная основа в СССР не могла быть создана ни к 1936 г., ни в период после Великой Отечественной войны в условиях разрухи, общей бедности и в окружении развитых империалистических стран. Видимо поэтому в октябре 1952 г. на XIX съезде ВКП(б) было принято решение о необходимости переработки программы партии в связи с переходом только ещё к строительству основ для полного коммунизма, т. е. первой его фазы. И уж вовсе теоретическое противоречие проявилось, когда в 80-х годах в СССР стали вести речь не о развитии полного коммунизма, а о развитом социализме, т. е. о первой фазе коммунизма, когда она уже согласно заявлениям Сталина была сформирована к 1949 г.

Однако, с точки зрения марксистской теории, социализмом в СССР называли, по существу, полукапиталистические производственные отношения. Ещё в 1932 г. Т. В. Сапронов в упомянутой ранее статье писал: «Беглый анализ нашего хозяйства с неизбежностью требует вывода, что это хозяйство с точки зрения научного социализма не может быть подведено ни под какое другое определение, как своеобразный, уродливый госкапитализм…

Если у нас нет буржуазии, у власти находится бюрократия, она же распоряжается средствами производства, а рабочий остаётся наёмным рабом, то характер производства от этого социалистическим не делается.

Только ренегаты коммунизма могут госкапиталистическое хозяйство отождествлять с социалистическим… ».

В статье «Критика теории „Деформированного рабочего государства”» теоретики Интернациональной коммунистической партии (ИКП) в Италии ещё в 70-х годах прошлого столетия вполне в русле марксизма отмечали: «Социализм – есть упразднение торговли, и к социализму можно двигаться, только ограничивая торговлю. Конечно, если под социализмом иметь в виду коммунизм».

Они справедливо подвергали критике позицию Троцкого, который, по их мнению, полностью разрушил марксистскую доктрину, утверждая, что «противоречия советского общества глубоко отличаются по природе своей от противоречий капитализма».

На самом деле, противоречия советского общества по сути мало чем отличались от противоречий капитализма. Авторы статьи справедливо утверждают, что «при капитализме наёмный труд и денежное обращение постоянно развиваются…

Государство всё больше отделяется от гражданского общества; города развиваются, а деревни становятся безлюдными; разделение труда усиливается, противоречие между умственным и физическим трудом становится более резким, школа отделяется от производства, женщина порабощается мужчиной.

На пути к социализму ландшафт коренным образом меняется. Движение становится обратным по отношению к тому, которое наблюдали на пути к капитализму: денежное обращение атрофируется и исчезает; государство растворяется в обществе; различие между сельским хозяйством и промышленностью исчезает, тогда, как громадные капиталистические агломерации разрушаются; производственные площади и жилые районы распределяются рационально по территории; разделение труда регрессирует, противоположность между умственным и физическим трудом также стирается, образование более не отделено от производственной деятельности, женщина становится социально равной с мужчиной».

Авторы статьи обоснованно обвиняют троцкизм в плохом знании марксизма. Они утверждают, что троцкизм «не только считает себя идущим к социализму в то время, как он уже давно, в компании с „деформированным рабочим государством”, катится в противоположном направлении, но ещё и (во имя социализма!) „имеет наглость бранить машинистов за то, что они двигаются недостаточно быстро”».

По их мнению, если СССР в 70-х годах и находился «„на этапе перехода к социализму”, то исключительно в том же самом смысле, что и все капиталистические государства планеты: осуществляя накопление капитала и развивая крупные современные средства производства.

… Троцкисты не знают, что такое коммунизм. В то время, когда в СССР постоянно усиливались все основные черты капиталистического общества, они продолжали заявлять, с комичным самодовольством „что не следует вместе с грязной водой выплёскивать и ребёнка” и что СССР по-прежнему является „деформированным рабочим государством”».

Вывод их чрезвычайно прост: «троцкизм должен быть и будет разрушен; революционная партия пролетариата может быть создана только на базе исторического материализма, исключая любую другую теорию».

«С тех пор, – пишут они, – как Троцкий задался вопросом (в статье „Ещё и ещё раз о природе СССР”), является ли Россия империалистической страной и, естественно, ответил на него отрицательно, стало традицией троцкистских недоучек снисходительно относиться к марксистам, которые разоблачают русский империализм. Последние немедленно получают следующий ответ: „Империализм – это экспансионистская политика финансового капитала. Однако в России нет финансового капитала. Следовательно, Россия не является империалистической”. Превосходный вывод, достойный людей, которые рассматривают государственные банки, „народные” или нет, предоставляющие займы в миллиарды рублей, как институты, „некапиталистический” характер которых находится вне всяких подозрений. Тем не менее, каждый, кто читает газеты, может узнать, что Россия экспортирует капиталы, что она намеревается эксплуатировать, совместно с французским капиталом, будущих рабочих из Фос-сюр-Мер, или что она финансировала строительство сталелитейных заводов в Индии. А если повседневная пресса кажется недостаточным доказательством, можно ещё проконсультироваться с официальными изданиями режима. В своих „Принципах политической экономии” (Маркс написал „Критику политической экономии”), опубликованных в Москве в 1966 году, г-н Никитин пишет в главе „Предоставление кредитов” (стр. 461):

„Советский Союз, например, после второй мировой войны предоставил социалистическим странам займы и кредиты в размере, превышающем 8 миллиардов рублей, кредиты, предполагающие максимум льгот. Тогда как капиталистические страны взимают за предоставляемые кредиты очень высокий процент (от 3,5 до 6%), обставляя предоставление кредитов целым рядом экономических и политических условий, кредиты, предоставляемые внутри социалистического содружества обычно устанавливаются на уровне от 1 до 2% в год”».

Вот такой развитой социализм был в СССР! Путаница в понимании этого термина остаётся и ныне в левой среде. Однако марксистская характеристика первой фазы коммунизма (социализма) иная. Несмотря на то, что классики не оставили подробных её описаний, тем не менее они в своих произведениях наметили основные её сущностные параметры. К ним можно отнести:

В этой связи необходимо отметить, что основоположники коммунистической теории связывали переход общества к полному коммунизму с производственными организациями рабочих, которые учили бы их самоорганизации, управлению производством и распределением, учили бы влиять на общественно-политические процессы. И такими переходными формами самоорганизации и коммунистического самоуправления Маркс и Энгельс считали коммуны, кооперативные фабрики и рабочие кооперативы, народные предприятия и пролетарские профсоюзы. Относительно коммун, необходимо иметь в виду опубликованную в 1845 г. в «Немецком Ежегоднике» статью Энгельса «Описание возникших в новейшее время и ещё существующих коммунистических колоний» (Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч., т. 42). В этой статье Энгельс на примере американских и английской коммунистических колоний (коммун) пришёл к выводу, что коммунизм – это общественная жизнь и деятельность на основе общности имущества.

Не случайно поэтому Ленин, сразу после прихода большевиков к власти, мечтал о создании сети производственно-потребительских коммун с целью преодоления с их помощью подчинения человека разделению труда и законам товарного обмена. Так, в Докладе VII-му Экстренному съезду РКП(б) 8 марта 1918 г. он говорил по сути о преодолении разделения труда в области управления через слияние законодательной и исполнительской функции, а в области производства и потребления – через создание потребительно-производительных коммун. Он считал необходимым «принудительное объединение всего населения в „потребительско-производительные коммуны”». В «Очередных задачах Советской власти», в апреле 1918 г., Ленин уже утверждает, что «социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребительских коммун». Он считает задачами построения социализма «постепенный переход к поголовному объединению в потребительные общества и продуктообмен» (ПСС, т. 36, с. 185). Эти положения Ленин повторяет во многих своих статьях и речах в 1918–1920-х годах. Лишь отсталость производительных сил, отсутствие мировой революции, послевоенная разруха, голод и эпидемии заставляют его отказаться от этой идеи в 1921 г. и перейти к новой экономической политике государственного капитализма.

Относительно роли рабочих производственных кооперативов в коммунистическом развитии, необходимо отметить, что классики специальных трудов на эту тему не создавали. Они писали о них в основном в письмах и документах, имеющих практическое значение. Вместе с тем упоминание о кооперативах мы находим в первом томе «Капитала», в котором Маркс пишет, что капиталистическое производство само себя отрицает «на основе кооперации и общего владения землёй и произведёнными самим трудом средствами производства».

В III томе «Капитала» Маркс разъяснял, что кооперативные фабрики самих рабочих являются первой брешью в капиталистическом способе производства (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, с. 384–483).

В «Гражданской войне во Франции» Маркс писал: «А если кооперативное производство не должно оставаться пустым звуком или обманом, если оно должно вытеснить капиталистическую систему, если объединённые кооперативные товарищества организуют национальное производство по общему плану, взяв тем самым руководство им в свои руки и прекратив постоянную анархию и периодические конвульсии, неизбежные при капиталистическом производстве, — не будет ли это, спрашиваем мы вас, милостивые государи, коммунизмом, „возможным” коммунизмом?» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 346–347).

В письме Герману Юнгу 14 июля 1870 г. Маркс предлагал включить в программу работы Генерального Совета Международного Товарищества пятым вопросом рассмотрение условий кооперативного производства в национальном масштабе. Им была составлена Инструкция по отдельным вопросам делегатам временного Центрального Совета Первого Интернационала. В п. «е» этой Инструкции было записано: «Во избежание вырождения кооперативных обществ в обыкновенные буржуазные акционерные общества (societes par actions), рабочие каждого предприятия, независимо от того, являются они пайщиками или нет, должны получать равные доли в доходе. Мы согласны допустить в виде чисто временной меры, чтобы пайщики получали небольшой процент» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 194–203).

Необходимо обратить внимание на этот важный принцип кооперативного распределения, рекомендующий, чтобы рабочие каждого кооперативного предприятия получали равные доли в доходе. Иначе кооператив может переродиться в капиталистическое акционерное общество. В «Гражданской Войне во Франции» 1871 г. Маркс писал о том, что пролетариат должен не за отвлечённые – от своего повседневного производительного бытия – идеалы бороться, а дать свободу элементам нового общества, которые уже развились в лоне старого разрушающегося буржуазного общества, и элементами этими являются кооперативные товарищества рабочих.

Рабочие кооперативы, объединившись, берут руководство национальным производством в свои руки, организуют его по общему плану и тем самым вытесняют капиталистическую систему.

Но кооперативное движение без революционных изменений основ общественного строя не в состоянии превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, т. е. в систему коммунистическую.

В «Критике Готской программы» Маркс подчёркивал, что «социалистическая организация совокупного труда» возникает из классовой борьбы, в ходе революционного преобразования общества, а не по-лассальянски – из «помощи», предоставляемой производительным кооперативам непролетарским государством. Из марксистского учения вытекает, что после прихода пролетариата к власти, помощь кооперативам должно оказывать пролетарское государство переходного периода.

Энгельс в «Развитии социализма от утопии к науке» отмечал, что Оуэн ввёл — в качестве мероприятий для перехода к уже вполне коммунистическому устройству общества — кооперативные общества (потребительские и производственные), «которые с тех пор, по крайней мере, доказали на практике полную возможность обходиться как без купцов, так и без фабрикантов». В письме Августу Бебелю 20–23 января 1886 г. Энгельс пояснял, что его позиция отличается от позиции Шульце-Делича и Лассаля, которые «предлагали создавать мелкие кооперативные товарищества: один — с помощью государства, другой — без неё, но, по мысли их обоих, эти кооперативные товарищества должны были не вступать во владение уже имеющимися средствами производства, а лишь наряду с существующим капиталистическим производством создавать новое, кооперативное. Моё предложение, – пишет Энгельс, – требует внедрения кооперативных товариществ в существующее производство. Им надо будет дать землю, которая в ином случае эксплуатировалась бы по-капиталистически, подобно тому, как Парижская Коммуна требовала, чтобы рабочие на кооперативных началах пустили в ход бездействующие фабрики, остановленные хозяевами. Различие здесь огромное. А что при переходе к полному коммунистическому хозяйству нам придётся в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство — в этом Маркс и я никогда не сомневались. Но дело должно быть поставлено так, чтобы общество — следовательно, на первое время государство — сохранило за собой собственность на средства производства и, таким образом, особые интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами всего общества в целом».

Так решали рассматриваемую проблему классики почти полтора столетия назад. Предложенные ими решения, как представляется, не потеряли своей актуальности и сегодня. Вот и Ленин в своём предсмертном письме «О кооперации» рассматривал эту форму коллективного хозяйствования, но в основном с позиции развития культурной торговли в связи с введением НЭП, а также вёл речь о кооперировании крестьянства, так как сельхозпроизводство осуществлялось единоличными мелкими, малопроизводительными крестьянскими хозяйствами.

После смерти Ленина единоличные крестьянские хозяйства были объединены в коллективные хозяйства, но не на кооперативной или коммунальной, а на артельной основе. Развитие же кооперативов пошло по иному пути, чем указывали классики.

В конце концов, верх взяла идея централизации и огосударствления всех форм хозяйствования, что тормозило развитие самоуправленческих начал в обществе.

Однако содержание понятия социализма, как первой фазы коммунизма, с точки зрения марксистского учения иное. Повторим основные признаки социализма:

1. Высокий уровень развития производительных сил общества, достигнутый капиталистическим способом производства, который давал бы простор для их дальнейшего развития и исключал бы всеобщее распространение бедности. Универсализацию мировых производительных сил и формирование всемирно-исторической, эмпирически универсальной личности.
2. Исчерпание капитализмом возможности для дальнейшего развития производительных сил, для своего расширения в планетарном масштабе.
3. Мировая коммунистическая революция, т. е. революция в большинстве развитых стран капитала и установление пролетарской коммунальной государственности.
4. Огосударствление пролетарским государством коммунального (общинного) типа источников существования общества как первый шаг к уничтожению отношений частного присвоения.
5. Планомерное производство и планомерное распределение.
6. Прямое распределение средств производства.
7. Распределение предметов индивидуального потребления по труду через именные квитанции.
8. Дальнейшее уничтожение отношений частного присвоения путём целенаправленного преодоления подчинения человека общественному разделению труда и законам стоимостного товарного производства и обмена через организацию системы производственно-потребительских коммун, основанных на общности имущества. Развитие различных форм самоуправления трудящихся и, прежде всего, рабочих кооперативов как переходной формы.
9. По мере преодоления подчинения людей общественному разделению труда, а также законам товарного производства и обмена, т. е. отношений частной собственности, – ликвидация классовых различий.
10. Вместе с преодолением классовых различий – «засыпание» коммунальной государственности и переход на коммунное (общинное) скоординированное самоуправление, т. е. к общественному управлению не людьми, а производственными процессами.

Идеалистическое преувеличение роли передовой надстройки в диалектической связи с отсталым базисомДеформация марксистского положения о необходимости уничтожения частной собственности в процессе коммунистических преобразований